К строевой - годен!

– Что с вами, товарищ капитан?

– Что-что?! Дрисня! Где туалет?

– Прямо и направо, нет, налево, налево, перепутал.

Командир метнулся на выход. Тот же симптом накрыл и Фрола. Мелкий помчался за Большебобовым.

Врач закричал вслед:

– Там только одно место!

Бегуны пронеслись по коридору. Фрол на повороте обошел командира.

Большебобов не мог поверить. Солдат сидел на так нужном ему плацдарме и согнать его не представляется возможным. Если он пошевелится, то все, что внутри, немедленно окажется в штанах.

– Извините! – оправдывался Фрол, делая свои дела.

– Быстрее, курсант! – орал капитан, перемежая слова громкими пуками.

– Никак не закончится, – оправдывался Фрол, не слезая с унитаза.

Леху тоже приперло, но бежать ему было некуда.

Доктор стал с интересом наблюдать за «двойным Иваном», мечущимся по пустому коридору.

Леха отдувался, как паровоз.

– Я больше не могу, – кряхтел он.

– Сможешь-сможешь, – ухмылялся военный медик, – никуда не денешься.

– Не могу! – Простаков запрыгнул на кадку с пальмой и стал расстегивать штаны.

– Только не туда! – Врач устремился к солдату.

Их не зря учили делать все быстро. Леха заголил зад и прямо на глазах у приближающегося толстяка осквернил любимый куст доктора.

– Сволочь, скотина, что ж ты делаешь?!

За спиной доктора по коридору пронесся, хромая, Большебобов. Врач обернулся.

– Суки, сволочи, засажу! – орал он, а из-под брючины текло на пол.

Простаков подтерся листочками и соскочил, довольный, на пол.

– Да, что... да что это такое, – бормотал толстяк в мятой шапочке. – Нападение засранцев на медчасть.

Фрол вышел довольный.

– Теперь и помирать можно спокойно, а, Леха? Как думаешь, что нас ждет?

Простаков почесал пузо.

– Жопа.

Измученный животом капитан поставил перед собой не менее утомленных Леху и Фрола.

– По закону вам грозит дисбат. Вам там самое место. После того как вы приняли присягу, судить вас будет не гражданский суд, а военный. Но мы, простые русские офицеры, стараемся сор из части не выносить на всеобщее обозрение, а вывозить подальше на машинах. У кого из вас знакомство с генералом Серпуховым?

Леха молчал. Понятное дело. Ему участь полегче, а Фролу? На самом деле в дисбат отправят. А это ведь тюрьма в тюрьме.

– Молчите? Видать, крепко сдристались на моих соленьях. Так тому и быть. Направляетесь в поселок Чернодырье. В химвзвод. Делать из вас сержантов – то же самое, что пытаться выстругать из полена настоящий автомат. Не получится, материал не тот. Из бревен, ребята, ружья не делают, а из говна пули не отливают.

– Как вы догадались, товарищ капитан? – Фрол не понимал, где они лажанулись.

Большебобов молчал, в то время как Простаков расплылся в улыбке.

– Я понял, товарищ капитан, – басил Леха, – я ж охотник. Вот найдешь в лесу метку медведя – и можно по ней определить, что он ел.

Капитан цыкнул языком.

– Молодец, рядовой. Теорема была доказана, когда я догадался сравнить в сортире свое с вашим. Ели мы одно и то же.

Глава 6 ПОСВЯЩЕНИЕ В ДУХИ

Грязные и усталые, они ввалились в казарму. Долбаный «ЗИЛ» с пересаженным сердцем проснулся только за полночь. Прапорщик Евздрихин, довольный результатом, даже довез их на своем «уазике» до казармы.

В отдельном взводе радиационной, химической и бактериологической защиты (РХБЗ) никто не спал.

Резинкин вошел в темноту последним. Тут же включился свет, и он увидел, что наступает своими грязными кроссовками на расстеленные в виде дорожки солдатские одеяла.

– Гадить кончай, – кто-то обиженно прогундел с верхней койки.

– Молчать! – рявкнул Кирпичев.

Ефрейтор и сержант метнулись в стороны, он же, не зная, куда ему деваться, остался стоять на первом одеяле. Все, тряпку он запачкал. Сейчас бить будут. Казалось, свободной койки ему не найти. Отовсюду на него смотрят наполненные интересом глаза. Тут же к нему на полусогнутых подбежали четверо лысых солдатиков. Каждый держал руки у лица и делал вид, будто фотографировал. Со всех сторон он слышал щелканье автоматических затворов камер.

По одеялам к нему подошел благоухающий высокий солдат. Он был весь в белом: рубаха, кальсоны. Старая разбитая швабра переходила из руки в руку. Писклявым голосом он начал говорить в нее, словно в микрофон:

– А вот и наш победитель! Добро пожаловать в стойлохряковский рай, душка! – Тут же со всех сторон послышалось ржание. – Мистер, вы счастливы?!

Лохматая метелка, если бы Витек не отклонился, влетела бы в лицо. Он не знал, что ему делать.

– Да, – вяло ответил Резинкин, чем вызвал новую волну куда более заразительного смеха.

– Наши слушатели от такого ответа обкончались на своих местах! Личный рай подполковника Стойлохрякова приветствует тебя, красавчик!

Весь кубрик покатывался со смеху.

– Я дембель Агапов, ведущий нашего ночного шоу, а ты, лапка?

– Резинкин.

– В нашем эфире господин Гондонкин. А! А! А! Туман дайте, дайте туман.

Несколько человек зажгли сигареты и стали интенсивно пускать дым перед носом у Виктора.

– Фотографы, фотографы! – снова перед ним стали ползать на карачках и щелкать. Особенно старался один из кодлы. Держа в руках обычную мыльницу, он приседал, подпрыгивал, повисал на спинках кроватей и не прекращал съемку. – Как вам обстановка?

– Никак.

– О! Мне два года тут хреново, а ему никак. Зайчик, – Агапов потрепал за щеку рядового, – хуже места быть не может. Завтра ты наденешь форму и станешь как все.

Резинкин собрался с духом и выдал:

– Послушай, пидор, ты хоть одну бабу-то в жизни трахнул?

Смех прекратился. Лежа на своем месте, ржал лишь один Кирпичев.

– Кикимор, заткнись, – взвыл надушенный дембель.

– Сам заткнись, – спокойно ответил Константин, перестав, впрочем, гыгыкать.