К вашим услугам, мадам!

– Я не могла поступить иначе, Джеймс. К тому же, мы ведь вернули ее хозяевам. Это разве плохо? И вы сбили меня с мысли, несносный старик. Я хотела привести совершенно бесспорный аргумент.

– Какой, мадам?

– Я завожу разных животных потому, что не могу завести собаку.

– Простите, мадам. Я совсем забыл про вашу аллергию. До сих пор меня огорчало только, что вы несли то животное в вашем новом пальто.

– Вы не понимаете, Джеймс.

– Понимаю, мадам. Но пальто! Итальянское пальто мериносовой шерсти!

– Что же мне было, оставить собаку валяться на проезжей части и бежать домой переодеваться?

– Осмелюсь спросить: а как реагировали на случившееся остальные люди?

– Я же не остальные люди, а, Джеймс?

– Нет, мадам.

– Тогда ну их к черту.

– Прекрасно, мадам!

– Именно, Джеймс. И если вы еще раз посмеете намекнуть на мою якобы бесполезность, я вас уволю!– Прекрасно, мадам.

Джеймс и великий потоп

– Какой кошмар, Джеймс: они там опять говорят, что я их заливаю! В пятый раз, между прочим!

– Мадам, вас просто нельзя оставлять одну в доме! Скорее бросайте на пол все полотенца!

– Джеймс! Что вы делаете? Это же мой купальный халат!

– Я склонен предположить, мадам, что в создавшихся условиях именно купальный халат наилучшим образом впитает воду. Если вас не затруднит, принесите из ванной наверху также и халат его сиятельства.

– Но Джеймс! Это был любимый и к тому же единственный халат его сиятельства! А вдруг его сиятельство вернется?

– Если вы не принесете халат, мадам, у соседей внизу будет залит их любимый и к тому же единственный потолок. Кстати, забыл поинтересоваться: это течет холодная вода или горячая?

– Теплая, Джеймс. Ваши ноги должны это чувствовать.

– А что мадам предполагала делать с водой, пока не забыла выключить кран?

– Купать ящериц, Джеймс.

– Должен заметить, что ваши животные прекрасно себя чувствуют, мадам.

– А соседи, судя по звонку в дверь, чувствуют себя совсем не прекрасно.

– Я пойду открою, мадам.

– Ну как, Джеймс, что вы им сказали?

– Что потоп вот-вот будет ликвидирован.

– И что?

– И все, мадам.

– А о чем вы так долго разговаривали?

– Наша беседа несколько затянулась, мадам. Мы ходили смотреть на их потолок.

– Джеймс!

– Мадам?

– Его сиятельство расстроится… то есть, тьфу. Это я, я расстроюсь!

– От чего же, мадам?

– Какой вы все-таки бесчувственный болван! Да ведь теперь придется оплачивать соседям ремонт. А он у них, наверное, дорогой.

– Очень дорогой, мадам.

– Ох, Джеймс!

– Прекрасный ремонт, мадам. Все отменно продумано.

– Замолчите немедленно!

– Хорошо, мадам. Больше я вам ничего не скажу.

– Хм. Не надейтесь, я не дам вам больше терзать мою нервную систему. А что, вам есть, что добавить?

– Да, мадам.

– Так, Джеймс. Скажите мне все. Я хочу знать правду.

– Я уже сказал, что у наших соседей все продумано, мадам. Поэтому ремонт делать не придется.

– Как?!

– Вся вода вылилась через уже известную вам пожарную сигнализацию.

– Вот, значит, как она работает. И что, их потолок…

– …совершенно сухой, мадам. В этом прекрасном доме строители действительно учли все возможные обстоятельства. Ну, вот и все, мадам. Должен заметить, что полы на этой неделе мыть больше не придется.

– Нам повезло, Джеймс.

Джеймс борется с излишествами

– Мадам, уверяю вас, что двадцать будильников – это чересчур.

– А я уверяю вас, Джеймс, что ничего подобного. Вот, пожалуйста: сегодня утром я почему-то проспала. Будильник звонил, а я его не слышала. Впрочем, это к лучшему, потому что я звук будильника ненавижу!

– Но двадцать, мадам!

– Более-менее хватит на месяц.

– Могу я поинтересоваться, что мадам собирается делать с таким количеством будильников?

– Можете, Джеймс. Мадам намерена каждое утро выбрасывать в окно по одному.

– Мне кажется, я понимаю вас, мадам.

– Думаю, что понимаете. Каждый поймет, какие желания возникают, когда в шесть утра тебе трубят в горн и играют на барабане.

– Мадам может установить в качестве будильника что-нибудь более мелодичное.

– Джеймс, вот вам лично какая мелодия кажется приятной в шесть утра?

– Боюсь, мадам, что такой не найдется.

– Ну, вот видите. Вы же все видите, Джеймс! Только из вредности печетесь о каких-то приличиях.

– Скорее, борюсь с излишествами, мадам.

– Вы хотите, чтобы мне было плохо, Джеймс.

– Отнюдь, мадам. Я хотел бы сохранить вашу нервную систему в более или менее хорошем состоянии. А если вы будете идти на поводу у низменных эмоций, это может плохо кончиться.

– Интересно! Чем это таким плохим может кончиться?

– Мадам интересует мое видение ситуации?

– Да, я очень хотела бы узнать, как именно вы видите порчу моих нервов.

– Осмелюсь предположить, что качество, которому мадам так опрометчиво хочет дать волю, называется самодурством.

– Подумаешь. Ну и что? Чем это грозит?

– Испорченным характером мадам. Можете назвать меня хамом.

– Вы хам, Джеймс.

– Отчего же, мадам?

– Вы обозвали меня сумасшедшей старухой.

– Отнюдь, мадам. Я лишь рискнул предположить возможные негативные последствия.

– Знаете, Джеймс, в качестве самодура я, пожалуй, вас уволю.

– Вы останетесь без поддержки по дому, мадам. По обоим этажам и всем балконам.

– Вы меня не жалеете, Джеймс. А ведь я встаю в шесть утра. Знаете, как мне тяжело?

– Очень хорошо знаю, мадам. Достаточно услышать, какие слова вы употребляете в это время.

– Не придирайтесь, Джеймс. Лучше подумайте о том, насколько мне станет легче, если я получу возможность отвести душу. Может быть, тогда я перестану употреблять слова, о которых вы говорите.

– Боюсь, что нет, мадам. Но я мог бы предложить другое решение со своей стороны.

– Какое?

– Вы могли бы не вставать так рано, мадам.

– Вот еще. Кто же тогда приготовит завтрак его сиятельству… ой, то есть, мне! Мне!

– Это мог бы делать я, мадам.

– Бросьте, Джеймс. В вашем возрасте недосып уже слишком вреден.

– Кажется, мадам изволит оскорбительно выражаться о моей скромной персоне?

– Да вы что, Джеймс?!

– Именно так я позволю себе думать, мадам. Вы иносказательно сообщили, что я старый… э… мешок с песком.

– Вы просто старый… Знаете, Джеймс, вы ошибаетесь. Я просто хотела сказать, что хотела бы, чтобы вы проработали в моем доме подольше. Вот и забочусь о вашем здоровье.

– Я очень тронут вашей заботой. И все-таки, может быть, мадам еще раз обдумает свое намерение?

– Мадам обдумывала его со школьной скамьи.

– В таком случае, мадам плохо посчитала количество будильников.

– Как? Вот смотрите: в месяце четыре недели. Пять дней каждой недели – рабочие. Итого двадцать.

– Четыре недели, мадам, это двадцать восемь дней. Тогда как в месяце тридцать или даже тридцать один день.

– Ну, это пустяки, Джеймс. Не стоит и возиться.

– Как посмотреть, мадам. Отнимите от тридцати одного двадцать восемь.

– Ну, три. Три дня получается.

– Если эти три дня не приходятся на выходные, мадам, то три дня равняются больше, чем половине рабочей недели. Если же приходятся (а это бывает не так часто), то все равно остается один рабочий день.

– Ну, и что?– Я сказал бы, что нужно заказать не двадцать будильников, а двадцать два. И прибавьте десять банок валерьянки. За мой счет, мадам.

Джеймс жертвует собой

– Джеймс, вы все-таки хам.

– Почему, мадам?

Джеймс выныривает из буфета. В руках его сахарница.

– Потому что вы знаете, что я пью чай без сахара! Со вчерашнего дня!

– Но я пью чай с сахаром, мадам.

– Очень плохо, Джеймс.

– Очень хорошо, мадам. Но я все же настаиваю.

– Ну и толстейте себе на здоровье.

– Я буду стараться, мадам.

– Вот и старайтесь.

– Очень хорошо, мадам.

– Очень хорошо, Джеймс.

– Могу ли я поинтересоваться причиной столь плохого настроения мадам?

– Можете. Интересуйтесь.

– В таком случае: интересуюсь. Мадам.

– Значит, вам интересно, да?

– Да, мадам.

– Джеймс, если вам неинтересно, можете не спрашивать!

– Почему, мадам?

– Потому что это не входит в ваши профессиональные обязанности.

– Не уверен, мадам.

– Мне все ясно.

– Что, мадам?

– Все понятно. Джеймс!

– Да, мадам?

– Почему вы не спрашиваете, что мне понятно?

– Я весь в нетерпении.

– В таком случае, отвечаю: я всех ненавижу.

– Вы это уже говорили вчера, мадам.

– Да, говорила. А вы отняли у меня последнюю надежду избавиться от ненависти.

– Они ходят и разговаривают, мадам?

– Да! И вы представить себе не можете, как это бесит!

– Бесит, мадам? Впрочем, вы правы: в вас и вправду словно вселился бес.

– Может быть.

– Что, если я предложу вам кусочек торта?