К югу от рая
Шрифт:
– Пару маневров и эта красавица повезет нас в открытое море – сказал он.
– А там, куда мы поплывем, будет глубоко? – спросила его Карина.
– Конечно, глубоко, что за вопрос? – ответил Максимка.
– Ну, мы же там сможем купаться? – с надеждой спросила Карина.
– Конечно милая, еще как! Это отличное место для купания – сказал он.
– Ну, слава Богу.
Развернув восемнадцатиметровую Афродиту, наш капитан взял курс по прямой, да подальше от берега, как сказал Михалыч. Яхта стала набирать скорость, и Карина прижалась ко мне. Я сидел и думал только о том, как бы не началась морская болезнь,
– Максим Михайлович, отличная настойка – сказал я, и это была правда.
– А? Вот он-то мой ценитель, двадцать три года делаю. Бабка моя, царство ей небесное, научила, в школе еще учился.
– И вы со школы делаете это волшебство? (Хотелось сказать «волшебное пойло»)? – спросил я.
– Да, с самого девятого класса – он растянулся в довольную улыбку и показал нам блеск своих золотых резцов – если повезет – продолжил он – увидите дельфинов, их здесь море – сказал он, и рукой, как будто гладя, указал на синюю даль. Афродита плыла, как кит, легонько покачиваясь на волнах. Скалистые уступы берега были прекрасны. Отсюда, с палубы, они казались, огромными и прекрасными.
– здесь курят? – спросил я Максима
– А чего же нет – ответил он и достал из кармана пачку сигарет.
– А бычки куда? – спросил я. Я не допускал мысли кидать эту дрянь в воду.
– Видишь бутылку? – он показал пальцем, на катающуюся по полу бутылку кока-колы – вон туда.
Я закурил и обнял Карину. Она впилась глазами в берег и немного дрожала.
– Долго еще? – шепнула она мне на ухо.
– Думаю, нет
– Спроси у него.
– Михалыч, а куда мы плывем?
– В прекрасное место ребята – ответил он.
– А долго еще? – невзначай, спросил я, но он не обратил никакого внимания.
– Нет, совсем близко уже – сказал он – вон видите – и его рука, державшая в пальцах сигарету, взметнулась вверх – вон там – мы повернулись – там мыс Киик-Атлама, мы его огибаем и на месте, совсем немного.
– Вот видишь, осталось чуть-чуть – шепнул я на ухо Карине.
– Поскорей бы, а то даже портвейн в горло не лезет – вздохнула она.
Волны бились о правый борт Афродиты, пока я и Максимка пили его абрикосовую настойку. Карина сняла Авиаторы и радовалась появлению стаи дельфинов, показавшихся совсем недалеко от нас. Они плыли, выпрыгивая из воды и ныряя обратно, быстрее, чем Афродита в свои лучшие годы. Я встал и достал свою старую мыльницу Canon. Карина сидела в пол оборота и, забыв про все страхи, смотрела на дельфинов. Теплый ветер трепал ее медовые волосы, а солнце уже смотрело в другую сторону. Я сделал несколько снимков и убрал фотоаппарат обратно.
Дом милый дом
– мы вернулись две недели назад, а ты, так и не нашёл работу!
– Это не так просто.
– Да ты что?
– Да.
– Все работают! Я! Работаю! А ты ждёшь чуда?
– О чем ты?
– О том, что ты ждёшь чего-то! Чего ты ждёшь?
– Амнезии и запора – она рассмеялась.
– да иди
ты… я понимаю, всё понимаю, но работать то надо.– Пожалуй.
– Ты не хочешь?
– Я работаю.
– Ты пишешь!
– Это тоже работа.
– Наверное, но денег то нет!
– Будут.
– Так иди и работай! Тогда будут.
– Ну, я пошёл?
– Иди…
– я одеваюсь…
– Куда?
– Искать работу, дорогая.
– Ну, ты и дурак, господи…
– Поехали в парк?
– Куда?
– В парк.
– Какой?
– Наш парк
– Время десять вечера Андрей, какой парк?
– Поехали. Жду тебя.
Я влез в ботинки и открыл дверь. В подъезде тьма тьмущая. Сверху слышится смех и кашель. Я пошёл по лестнице, социальной, да нет, шучу, бетонной, вниз. Все-таки третий этаж. Толкнул плечом подъездную дверь и подошёл к машине. Чёрный Saab. Очень его люблю. Завёл – он дернулся слегка. Я закурил сигарету и опустил окно. В Крыму было лучше, в сто раз лучше, а может и в тысячу. Карина научилась плавать. Я научился играть в нарды. Из подъезда вышла К. Она быстро села на соседние сиденье и поцеловала меня. Вид у неё был озабоченный.
– мама звонила. Начала она.
– Как дела?
– Сказала, что у Бимбо опять был приступ. Вызывала Айболита.
– Он живой?
– Да.
– И что врач?
– Сказал, что ещё один приступ он не перенесёт, надо класть на обследование. Черт. Этого ещё не хватало – я достал сигарету.
– Что будем делать дорогой? – у неё на глазах выступили слезы.
– Завтра я отвезу его.
– Завтра?
– Да, завтра с самого утра. Сейчас же всё закрыто.
– Ладно – она вытерла слезы.
– Пристёгивайся.
– Мы, правда, едем в парк?
– Правда.
Бимбо наш пёс. В свои десять лет, он был очень хорош. Не пропускал не одной сучки, хотя и был почиканый. Мы отдали его матери Карины перед отъездом и так не забрали до сих пор. Честно говоря, я и не помню, чтобы он когда-нибудь болел. Началось это в том году. Первый приступ его разбил ночью. В тот момент, когда мы с Кариной любили друг друга. Он бегал в коридоре за своим хвостом. И в какой-то момент, со всего маху влетает в дверь ванной комнаты. Такое-то не редкость. Но в этот раз, он не вставал и не бежал опять. Его начал бить приступ. Лапы затряслись, сам, то скулит, то воет. Короче, Карина в слезах к нему, я без слез за Кариной. Подхватил его на руки. Смотрю на него, а он хвостом уже машет. Довольный. Я опустил Бимбо на пол, и вернулся в кровать. Карина легла рядом.
– дорогой?
– Да, малышка.
Она положила голову мне на грудь и заплакала. Я гладил её волосы, пытаясь успокоить.
– Это не так страшно, слышишь? – сказал я.
– Нет, нет, это страшно! Он же так и умрет!
– Он и так.
– Не продолжай, я знаю. – прервала она меня.
– Пойдем на балкон?
– Да, сейчас. Ещё пять минут так полежим и пойдем. Бедный Бимбо… Я так его люблю…