Кабахи

— Эх, дочка, и умеете же все вы приставать! — сказал он досадливо. — Не успеют выкосить — будем палить стерню.

— Вы и в прошлом году не послушали меня — сделали именно так, дядя Нико. Но теперь я ни в коем случае этого не допущу, — Русудан все больше разгорячалась. — Разве вам не известно, что от палов портится почва? Испаряется вода, верхний слой теряет влагу, ссыхается, крошится и превращается в пыль. Неужели вы этого не знаете?

Председатель смягчился.

— Ну и любишь же ты, дочка, нагнать страху! Знаю, как не знать, очень даже хорошо знаю. Но ведь за всем не угонишься где у нас столько народу? Сама видишь — молодежь бежит из колхоза или увиливает от работы. — Нико остановился на мгновение и добавил с усмешкой: — Ничего не попишешь — приходится надеяться на старичков вроде меня. А на этих бездельников ничего не действует — ни ласка, ни брань, ни обещания, ни угрозы.

Русудан встала.

— Кто повода ищет, скажет — молоко недосолено. Никто не бежит из деревни. Уезжают единицы, да и то на учебу. В колхозе вполне достаточно молодежи: ей нужны забота и внимание, а не угрозы и брань. Дайте им вместо обещаний настоящее дело — увидите, как они за вами пойдут.

Нико развел руками:

— Чего же проще, дочка! Дела по горло. Кликни их, поведи за собой.

— Прежде чем поручать им эти дела, надо их кое-чем другим заинтересовать. Ходят по деревне здоровенные молодцы, не парни, а львы, а о чем рассказывают по вечерам друг другу и близким? Кто сколько бутылок вина выпил и кому где нос в драке расквасили!

— Нет, дочка, поздно их воспитывать — не выправятся, как не выпрямится собачий хвост. Да, кстати, вспомнилось к слову, — как там твоя ветвистая пшеница? Когда мы на твою делянку комбайн пустим?

Заметив, что председатель норовит перевести беседу в другое русло, Русудан снова сдвинула брови.

— Знаете что, дядя Нико? Я давно не ребенок и не так уж бестолкова, как вам могло давеча показаться. Я пришла к вам сообщить, что в поле пропадает, расточается урожай. А вы тут…

Дядя Нико откинулся на спинку стула и заговорил ласково-ласково:

— Зачем нам тратить так много слов? В долгих речах короткий толк. Я знаю, дочка, память у тебя хорошая. Ты, конечно, не забываешь о существовании селения Шрома и колхоза «Труд» в Гурджаанском районе?

Русудан изумилась:

— Ну и что же, какое это имеет отношение?..

Председатель, как бы не слыша ее вопроса, продолжал:

— И ты, разумеется, помнишь, дочка, что у нас, чалиспирцев, заключен с колхозниками из Шромы договор о социалистическом соревновании?

— Ну и что ж из того?

— А ты разве забыла, что последние три года они неизменно оказывались в этом соревновании победителями?

Девушка изумилась еще больше:

— При чем тут это, дядя Нико?

Голос председателя стал совсем медовым:

— Разве ты не хочешь, дочка, чтобы мы хоть в нынешнем году оказались впереди?

Тут только поняла Русудан, куда дует ветер. Она отошла от стола и подхватила кончик свисавшей с запястья плети.

Прищуренные, проницательные глаза председателя тотчас же прочли на лице бесхитростной девушки все, что творилось у нее в душе. И, придав своему голосу как можно больше теплоты, он сказал извиняющимся тоном:

— Не будь ты такой упрямой, дочка. А с этого комбайнера, если он позволил себе лишнее, я шкуру спущу.

Но Русудан уже не слышала его слов. Она резко повернулась и вылетела из кабинета. Лишь сбежав по лестнице, уже во дворе, она сообразила, что даже забыла закрыть за собой дверь.

4

В небольшой комнате, которая служила читальней, Махаре и Нодар играли в шахматы. Судьей был Отар — он устроился рядом, во главе стола, и рассеянно наблюдал за игрой.

Длинный стол был завален газетами и журналами. Единственный читатель сидел, уткнувшись в «Нианги», и время от времени закатывался тихим смехом.

В противоположном конце стола заведующая читальней сидела над развернутой газетой, навалившись грудью на сложенные, оголенные до плеч, полные руки. Все внимание ее было поглощено чтением, красивые губы беззвучно шевелились, пышная белая грудь мерно вздымалась в глубоком вырезе платья.

Нодар переставил угловую пешку со второго поля на четвертое, оголив при этом правый фланг и лишив защиты черного слона.

Махаре немедленно воспользовался оплошностью противника. Белый конь перешел в наступление, взял слона и объявил шах королю черных, одновременно угрожая их ладье.

Нодар передвинул пешку обратно, на старое место, и попросил Махаре вернуть ему слона.

Махаре заупрямился:

— Мы же условились не возвращать ходов. Уговор дороже денег.

— Однако я вернул тебе один раз фигуру.

— Ты мне? — изумился Махаре. — Когда это было? Ничего ты мне не возвращал.

— Нет, вернул.

— Нет, не возвращал.

— Давай спросим Отара. Отар, вернул я Махаре фигуру или нет?

— Говорю, не возвращал, Ладно, спрашивай Отара.

— Отар, разве я не вернул ему только что фигуру? Слушай, да ты спишь, что ли? — И Нодар легонько подтолкнул замечтавшегося товарища.

— А? Что? — встрепенулся Отар.

— Разве я не вернул Махаре фигуру?

— Фигуру? Какую фигуру?

— Коня. Разве я не убил коня и не поставил его обратно на доску?

— Коня, говоришь? Когда это?

— Как только он попросил.

— Он попросил и ты вернул фигуру?

— Ну да, ты же видел!

— Вернул коня?

Нодар рассердился, вскинул голову, и взгляд его упал на противоположный конец стола. Глаза его вдруг сузились, словно от яркого света, он затих и с минуту не мог оторвать взгляд от беломраморных рук и жемчужно-розовой шеи. Ему сразу стало понятно, что «неподкупный» арбитр не заметил ни как взяли фигуру, ни как ее вернули.

Нодар что-то буркнул в сердцах и, взмахнув рукой, опрокинул шахматную доску.

Фигуры со стуком рассыпались по столу.

Заведующая читальней досадливо подняла брови и поморщилась.

— Вот почему я не хочу, чтобы выносили шахматы и нарды во двор. Один комплект вы уже разбазарили — теперь очередь за вторым.

Она встала, перевернула опрокинутую доску, собрала в нее рассыпанные фигуры и заложила шахматы на книжный шкаф.

Махаре повернулся в Нодару и увидел в дверях Шакрию и Coco.

Шакрия медленно обвел взглядом комнату.

— Где остальные ребята?