Кабала

— Каков рукген, а? Ай да Кошмаров, ай да профессор! — развел руками Петр Петрович. — Я даже испугался таким кардинальным изменениям в давеча простенькой, провинциальной, вечно краснеющей девушке. В ней вдруг вспыхнула энергия масштабного бизнеса, родился воротила Уолл-стрит. С таким народом Россия быстро станет мировым лидером в науке и экономике. Рубль объявят планетарной валютой, а русский — языком общения всех народов. Но я, дружок, подумал совсем о другом: необходимо упросить профессора смастерить нанопилюлю для нас. Для Петра Петровича и Григория Семеновича! Некий русмак чтобы не выращивать этот замечательный цветок ежегодно, не срезать каждую головку со стебля, не набивать мешки на маковых полях, не молоть солому в кофемолке, не раскладывать порционно по ложечкам, не копить по крупицам, не бояться абстинентного состояния, не мучиться в ломках… А принять одну пилюлю и воспалить свое закабаленное сознание навек, до самой могилы. Возможно, она и в потустороннем мире будет действовать, а наши соотечественники тем временем пусть завоевывают города, народы и континенты, владеют миром и всей Вселенной. Меня этот триумф совсем не волнует. Что ты по этому поводу думаешь? Ведь замечательная перспектива! Ой какая роскошная идея! Профессор, где вы, любезный, явитесь… Оч-ка-рик! — страстно взмолился Петр Петрович! — Очень важный момент, яви-тесь! Ну, пожалуйста, ну… Нет, он не придет. Во мне не хватает энергии кукнара. Поторопимся домой, хочу с ним поговорить. Немедленно. Я под сильнейшим впечатлением от его детища. Но мне недостает трех-четырех ложечек. Ох, этот проклятый мешочек, почему его нет со мной? Знаю-знаю, не беру его из-за боязни потерять! Пойдем, ускоряй шаг, переходим на бег… Ну, Помешкин! Не отставай! Хочу русмак! Дайте русмак! Ох, как мечтаю его иметь! Он — моя заветная мечта! — то и дело выкрикивал Парфенчиков, несясь к дому.

Тем временем Катерина Лоскуткина вышла из дома и направилась, приволакивая левую ногу, к автостанции. По дороге ей на глаза то и дело попадались кучи бытового мусора. Резкий душок гнили нещадно бил по носу. «Как я раньше этого не замечала? — удивлялась молодая женщина. — Как можно терпеть такую среду? Если в городском бюджете нет денег, а их, конечно, нет, надо поднять народ на уборку собственного города. Современному человеку существовать в непосредственной близости с такой заразой позорно. Почему санитарные службы не бьют тревогу? Почему муниципальные власти не организуют горожан в поход за экологическую чистоту? Ведь нечистоты стекают в реку, а ими питается рыба, которая попадает к нам на стол. Неужели никому в голову не приходит, что такой круговорот опасен для жизни? А пассивное восприятие мерзости никак не соответствует образу современного человека. Весь мир борется за чистоту окружающей среды, а мы, россияне, не замечаем этого процесса. Вернусь в город, обязательно запишусь на прием к городскому главе. Нельзя мириться с таким безобразием. Надо создать движение за чистоту города. Вместо того чтобы весь день сидеть на лавке, щелкая семечки, или глушить пиво с водкой, закусывая вяленой рыбешкой, люди устремятся на общественные работы, которые в итоге украсят наш быт. Ведь общество укрепляется, когда само старается очиститься от скверны внутри и вокруг себя. Осмеять свое бескультурье и невежество так важно для самосовершенствования».

На автостанции одиноко стоял старый помятый автобусик. Около него на лавках сидели несколько небритых мужиков с большими баулами и тетки с грузными авоськами на коленях. Лоскуткина подошла к водителю:

— До Стрешнева возьмете? — спросила она.

— Садись.

— А билеты где брать?

— Мне платить будешь.

— Проезд сколько стоит?

— До Стрешнева? Давай стольник.

Лоскуткина поднялась и протянула шоферу сто рублей. Он молча взял, отрешенно уставившись на дорогу. Катерина постояла перед ним минут пять, потом спросила:

— А билет можно получить?

— Какой еще билет? — удивился водитель.

— За проезд!

— Билет у меня в уме. Не беспокойся, довезу.

— Мне нужен билет, я сдаю финансовый отчет о своей командировке.

— Не местная, что ли? У нас билетов сроду не было…

— Что ты к нему пристала? Садись… Нашлась здесь умная, талдычит: «Билет, билет», — недовольно бросила толстуха средних лет с кошелкой. — Может, тебе еще станцевать? Знаю я таких! Вся зараза от вас…

— Почему вы усугубляете кризис? Все пассажиры обязаны иметь билеты, а ваша транспортная фирма должна платить налог. Предъявите прейскурант цен и выдайте проездной документ! Впрочем, не только мне, но и всем остальным пассажирам.

— Что ты ко мне пристала? Всех ревизоров знаю в лицо, значит, ты не из них. Кто ты вообще такая? Откуда взялась? Подумаешь, законница появилась. Я не таких видывал, — рассвирепел шофер. — Вот возьму и не поеду. Я сам себе хозяин! Эй, граждане, выходите. Автобус не пойдет. Имею право менять маршрут. — Водитель схватил микрофон и нервно, дрожащим голосом, бросил: Рейс на Стрешнево отменяется. Автобус пойдет на Иланку. Все! Выходите!»

В салоне, пропахшем вяленой рыбой, началась паника. Кто-то крикнул:

— Высаживай эту стерву, начальник! Мы-то при чем? Из-за этой сучки не собираюсь торчать здесь до вечера.

Тетка с обрюзгшими щеками бросила:

— Мужик, вытолкни эту крысу из автобуса. Дам премию на бутылку, вези нас поскорее, хозяйство без присмотра осталось.

Молодой парень с третьего ряда закричал:

— Эй ты, вонючка, пошла вон! Считаю до трех, не уберешься, выкину тебя ударом в твою паршивую морду.

— Гоните ее, люди! Бей ревизоров! — хрипло завопила полупьяная тетка.

Гвалт продолжался, но Лоскуткина уже ничего не слышала. Она взяла у шофера свои сто рублей и молча вышла из автобуса. «Как я раньше не обращала внимания, что так много недостойных людей живет вокруг? — пришло ей на ум. — Да бог с ними. Сейчас надо решить, как быстрее добраться до Стрешнева. Что предпринять? Кстати, пора приобрести мобильный телефон. Был бы он сейчас со мной, я смогла бы связаться с транспортным отделом мэрии, высказать претензии по обслуживанию и потребовать отозвать лицензию на пассажирские перевозки. А себе нужно купить велосипед. На нем я смогу ездить в любом направлении. Конечно, лишь в летние месяцы. А там посмотрим. Где купить одно и другое? Пойду в лавку “Медведь”».

За «бэушный» велик она заплатила девятьсот девяносто рублей, с трудом выторговав сто десять рублей. За подержанный телефон пришлось выложить пятьсот пятьдесят. На нем тоже пыталась получить скидку, но больше полусотни ей не уступили. Едва она села на велосипед, как услышала насмешки и хохот: «Хромая пытается на велике ехать… Ха-ха-ха! Вот дура! Кто видел, чтобы хромые на колесах разъезжали? У них за рулем одна дорога — в могилу!» «Почему они такие злые? — мелькнуло в голове. — На меня сегодня со всех сторон сыпятся оскорбления. Раньше такого не было. Что стало с людьми, рядом с которыми я прожила двадцать пять лет? Я их не узнаю! Или они всегда были такими? Впрочем, может, день выдался паршивый? Неблагоприятная магнитная обстановка на Солнце?»

Катерина выехала на дорогу и направилась в Стрешнево. Тридцать пять километров она рассчитывала преодолеть за два часа. Переехав железнодорожное полотно, велосипедистка услышала настойчивый автомобильный сигнал. Обернувшись, она увидела огромный грузовик, несущийся, не сбавляя скорости, прямо на нее. Чтобы избежать столкновения, Лоскуткина попыталась свернуть вправо, но маневр не удался, и Катерина свалилась в кювет. Колено было разбито, из ладони сочилась кровь. Груженый МАЗ победно пронесся мимо. Она встала, достала из дорожной сумки платок, смочила его одеколоном, протерла ссадины и упрямо двинулась дальше. Чувство горькой обиды жгло ее. При повороте на Удинок у поста ГАИ ее остановил инспектор, упитанный малый с детской улыбкой.

— Стой! Стой! Где это видано, чтобы женщина с поклажей на велосипеде по трассе ездила? Не хватает вам проселочных или лесных тропинок? — Милиционер обошел ее двухколесный экипаж, пристально взглянул на Катерину и спросил: — Почему без шлема? Нарушаем! Нехорошо! Давно за рулем?

— Сегодня купила. Но раньше, бывало, ездила, — безропотно ответила молодая женщина.

— А где регистрационный номер?

— Что за номер?

— Перед тем как покупать транспортное средство, законопослушные граждане изучают инструкции. Велосипеды нынче регистрируются. Нарушение номер два. За первую провинность с вас штраф. А за вто-рую… — инспектор повысил голос, — вынужден изъять транспортное средство до установления истинного хозяина. У нас в Кане воровство процветает, почему я должен верить, что вы являетесь его владелицей? Нет, я служу закону! И на честное слово не полагаюсь. — Он взял велосипед, подкатил его к постовой будке, а потом сам зашел в нее. Через пару минут оттуда вышел другой инспектор, постарше, но не менее тучный.

— Придется договариваться, закон нарушать нельзя, — как бы между прочим бросил он в сторону Лоскуткиной.

— Вы не назовете телефонный номер вашего руководства? Хочу справиться, насколько действия вашего коллеги правомерны, — перешла в наступление Катерина.

— Знаете, что я вам скажу, женщина, все вопросы надо решать на месте. Никакое начальство вам не поможет. Взгляните на себя: вы же пьяны. Руки и ноги в кровяных ссадинах. Трава в волосах запуталась, на одежде следы вина, на колесах куски грязи. Договаривайтесь с инспектором. Когда он составит протокол, поздно будет, дело в разы осложнится. Я лишь хочу вам помочь. Идите к нему, пытайтесь найти, как говорится, консенсус.