Кабанье урочище

– Конечно, извращенка. Бобры – лучшие в мире трахальщики! Я их полюбила. А уж как они полюбили меня – ты бы знала.

– Никогда не верила… думала, ты шутишь, рассказывая, как с собаками… трахалась…

– Собаки, х-хры, по сравнению с бобрами, как говорится: «тяп-ляп – моляры».

– Лучше бы… я умерла сразу и ничего этого не слышала, – негромко сказала Трида. – Парня-то отпусти…

– Ага, х-хры, щас! Хочешь, чтобы бобровое племя подумало, что их королева – размазня и готова отпустить убийцу своего детеныша. Х-хх-рры!

– Бобровое племя… королева… детеныши… – Трида закашлялась, из уголков ее рта потекли две струйки крови. Люсьен наклонилась к ней и принялась слизывать эту кровь.

Андрей Тапиров замотал головой, безуспешно пытаясь заставить себя проснуться. К несчастью, он не спал. Он находился все в той же земляной пещере, вместе с умирающей Тридой, а существо, которое когда-то было нормальным человеком, питалось ее кровью. Кричать Тапир не мог и издавал лишь утробные стоны, но королева бобров никак на это не реагировала, у Люсьен было другое занятие – она принялась срывать с Триды одежду. Срывать – не то слово! Она по-звериному впилась зубами за воротник ее камуфляжной рубашки и рванула так, что отлетели пуговицы. Зубами же сорвала бюстгальтер, руками схватилась за пряжку на ее брюках…

– Х-хыр! Ты только не умирай, миленькая. Сейчас не умирай, потерпи, хотя бы немного потерпи, х-хыр…

Королева бобров почти полностью освободила Триду от одежды, когда в земляной пещере из какого-то невидимого для Тапира хода один за другим появились три бобра. Вернее, бобрами он назвал бы только двух, потому что у третьего морда была почти человечья, очень похожее на лицо Люсьен.

До сегодняшнего дня Тапир видел бобров только на почтовых марках и картинках, да еще в мультике, где эти зубастые сражались с раком и щукой. Еще он замечал на берегах рек и озер спиленные и поваленные бобрами деревья, слышал, что они порой наносят вред сельскому хозяйству. Ему до этого не было никакого дела. До тех пор, пока они не отгрызли лопасти на его веслах. И он даже представить себе не мог, что появившиеся откуда ни возьмись бобры, вдруг, словно дрессированные цирковые собачонки встанут в рядок на задние лапы перед Люсьен – своей королевой, и «захрымкают», словно что-то ей сообщая.

– Вот же твари! – воскликнула Люсьен. – Ну, сейчас они у меня получат!

Оставив в покое не до конца раздетую бывшую любовницу, она схватилась за свою винтовку, а потом и еще за автомат Калашникова, который принадлежал Триде.

– Так! – властно сказала королева Люсьен своим подданным, а, возможно и своим детенышам. – К ней, – она кивнула на Триду, – не прикасайтесь. А с этим, – кивок на Тапира, – как с ненужным деревом! Немедленно!!!

Куда-то юркнув, она пропала из поля видимости Тапира, зато в этом поле оказались три морды – две бобровые, одна – чем-то напоминающая лицо Люсьен. Приблизившись к нему, два бобра погрузились в воду, а тот – с лицом своей матери-королевы встал на задние лапы и потянулся к его паху. Тапир всегда очень аккуратно ухаживал за своими ногтями на пальцах рук и ног, но даже представить себе не мог, что кто-то когда-то станет отгрызать не только его ногти, но и пальцы, и уж тем более, что кто-то вгрызется зубами в его в пах.

Ох, если бы он хотя бы мог закричать…

* * *

Сэмэн налегал на весла, то и дело оборачиваясь. Павел смотрел в бинокль на прибитую к берегу лодку Тапира и Триды. Похоже, сейчас в ней никого не было. Берег становился все ближе и ближе, а на душе – все тревожнее. Тревога усилилась, когда Павел различил на берегу какие-то шевеления, да и с самой водой было что-то не так: слева и справа от лодки Тапира только что были тишь и гладь, и вдруг появились непонятные всплески.

До берега оставалось метров сто, когда оттуда грянул выстрел, и Сэмэн, в очередной раз обернувшийся, вдруг лишился своей камуфляжной бейсболки, которую машинально, словно хоккейный вратарь – шайбу, на лету поймал Павел. В козырьке бейсболки зияла дыра. Павел и Сэмэн посмотрели друг на друга, раскрыв рты и, словно по команде, упали на дно лодки, как раз в тот момент, когда грянул второй выстрел.

– Ствол! Дай сюда ствол! – Павел вырвал автомат, в который судорожно вцепился егерь.

Снял оружие с предохранителя, передернул затвор и, не поднимая головы, высунув Калашников за борт, дал короткую очередь в сторону берега. И еще одну. После чего поднялся на колени и приложил приклад к плечу, прицелившись в лодку Тапира – для начала. В ней – никого, а на берегу – бугорок, из которого, скорее всего, и стреляли. Но кто стрелял, кто? Не Трида же, у которой был такой же боекомплект, как у Сэмэна и у большинства егерей, обслуживающих рыболовов-спортсменов. Он бросил взгляд на егеря – тот был в порядке, более того, включил портативную рацию и быстро-быстро заговорил:

– Бодрые поползновения! Внимание всем – бодрые поползновения! Я – Сэмэн, мою лодку только что обстреляли со стороны бобровых кос. Там у берега пустая лодка Триды и одного из спортсменов – не знаю имени…

– Его Тапиром зовут… – подсказал Павел.

– Да, не важно, – огрызнулся егерь. – Бодрые поползновения – в ружье, в ружье, блин!

– Что происходит, егерь? – не отрывая приклад от плеча, поинтересовался Павел.

– Да откуда я знаю!

Со стороны острова грянул очередной выстрел, и Павлу показалось, что пуля просвистела у него над самым ухом. В ответ, метясь по бобровой хатке, он дал длинную очередь, закричав:

– Вот вам, суки!

– Надо уматывать отсюда! Садись, – решительно заявил Сэмэн и, схватившись за весла, развернул лодку на сто восемьдесят градусов, возможно, тем спасая жизни и себе и Павлу, так как со стороны острова прозвучал очередной выстрел.

Павел, потерявший равновесие в процессе разворота лодки и хорошо, что не вывалившийся за борт, вновь нажал на спусковой крючок, впрочем, всего лишь в небо, – так, для острастки.

– Если они попадут в лодку – нам кранты!

– А как же Трида, Тапир?

– Не знаю! Но ты пойми – если хотя бы одна пуля угодит в борт лодки, то все, нам не жить!

Словно в подтверждение словам Сэмэна, с берега прозвучал очередной выстрел – к счастью для егеря и спортсмена пуля не достигла цели. Павел не остался в долгу и принялся стрелять в сторону бобровых кос до тех пор, пока в магазине не кончились патроны. И только принимая запасной магазин из рук Сэмэна, он заметил, что их лодку преследуют. Как ни быстро налегал на весла егерь, какие-то то и дело выныривавшие на поверхность бугорки, тут же опять скрывавшиеся под водой, становились все ближе и ближе.

– Сэмэн, за нами кто-то плывет, гонится! – крикнул Павел, присоединяя к автомату новый магазин с тридцатью патронами. – Какие-то твари!

– Стреляй по ним! – не раздумывая, ответил Сэмэн.

– А кто это?

– Да не знаю я! Раз преследуют, значит, хотят убить и сожрать, бляха муха! Хочешь, чтобы нас сожрали? Я не хочу. Или, давай, садись на весла, стрелять я буду!!!

– Спокуха, парень, я в армии был командиром отделения снайперов!

– Так, чего медлишь?

– Сейчас, – Павел передернул затвор, досылая патрон в патронник. После чего перевел предохранительную скобу на одиночные выстрелы, приложил приклад к плечу и навел ствол на воду. С берега вновь донесся звук выстрела, но рыболов не обратил на него внимание. Прицельно стрелять одиночными было гораздо экономичнее. И, как только в десятке метрах от лодки на поверхности воды показалось нечто непонятное, он нажал на спусковой крючок. И попал, попал!

Пятно воды в месте сразу затонувшего неизвестного преследователя окрасилось красным. В следующее мгновение появилась еще одна цель, и Павел вновь не сплоховал. В армии его назначили командиром отделения снайперов не за красивые глаза, стрелял Павел всегда на отлично, причем из любого оружия, будь то пистолет Макарова, винтовка Драгунова, автомат Калашникова, ручной или станковый пулемет и даже – гранатомет. Ему бы после службы в какой-нибудь спецназ пойти, но нет, избрал «мирную» профессию журналиста…