Кабанья голова

ДОЛЛИ. Я люблю секреты, но в компании мафродитов мне не по себе.

РОБИН. Я – не мафродит, но я и не парень. Я – женщина.

ДОЛЛИ. Женщина?

РОБИН. Такой родилась и остаюсь до сих пор.

ДОЛЛИ. Тогда понятно, почему я столкнулась с такими трудностями, пытаясь обнаружить твой пестик.

РОБИН. Только никому об этом не говори, Долли, умоляю тебя.

ДОЛЛИ. Я в замешательстве. Так ты солгал насчет свиньи.

РОБИН. Должен признаться – да.

ДОЛЛИ. Но зачем тебе представляться мужчиной?

РОБИН. Я приехала, чтобы сколотить состояние при дворе, посмотреть, какая она, мужская жизнь, и служить принцу, которым восхищаюсь, как женщина, но принц отдал меня сэру Джона Фальстафу, а тот, уходя на войну, отправил меня к мистрис Куикли. Чтобы частично оплатить свои долги, а еще и потому, что в сражении я ему сильно мешал. Он говорил, что мне недостает храбрости, но, если по правду, он постоянно натыкался не меня и падал, когда бежал от врага.

ДОЛЛИ. Но почему ты остаешься в этом наряде?

РОБИН. Мне все больше и больше нравится свобода, которую он дает. В обличие мужчины я могу ходить, куда хочется, и делать, что нравится, во всяком случае, после того, как вынесены помои. А девушкой я буду связана по рукам и ногам, если куда-то и смогу пойти, но лишь под присмотром, да и там на меня будут таращиться орда дебилов.

ДОЛЛИ. А семью твое отсутствие не волнует?

РОБИН. Мой отец думает, что я умерла. Зз завещания меня вычеркнули. Но ты должна хранить мой секрет, иначе я обречена.

ДОЛЛИ. Дорогая, думаю, я не из тех, кто может хранить секреты. Если бы Бог рассчитывал, что я буду хранить секреты, не следовало ему снабжать меня ртом.

РОБИН. Но ты должна, иначе церковь сожжет меня, как ведьму, за ношение мужской одежды. Поэтому ты должна молчать, Долли? Пожалуйста, ты будешь молчать?

ДОЛЛИ. Я постараюсь, потому что не хочу видеть, как добрые христиане превращают тебя в горку тлеющих углей, но я должна предупредить тебя, малец, или кто ты там есть, что хранение секретов – совершенно не мое, и я опасаюсь, как бы эта затея не привела в серьезным психическим нарушениям.

РОБИН. Спасибо, Долли. Я знала, что у тебя доброе сердце.

ДОЛЛИ. Да, но мне от этого так мало пользы, отсюда и мое нынешнее положение. Доброе сердце причина всех моих бед. Доброе сердце и любовь к винограду после ферментации. Воры и убийцы благодаря деньгам становятся уважаемыми людьми, но бедной честной проститутке ловить нечего, кроме старости и триппера.

ФРЭНСИС (вбегает в таверну). Беда, ох, беда. Сэр Джон едва не умер. Я столкнулся с ним на улице, когда гонялся за безголовой курицей, и теперь меня отправили предупредить мистрис Куикли.

ДОЛЛИ. В чем дело Фрэнсис? Чего ты такой взъерошенный?

ФРЭНСИС. Из-за сэра Джона, Долли. Он вернулся с войны весь в крови.

ДОЛЛИ. Что? Прошел столь долгий путь, истекая кровью? Это говорит о незаурядной силе воли.

ФАЛЬСТАФ (распахивая дверь). Ох! Я убит! Я в шаге от смерти! Моя бедная седая голова! Придется приложить немало усилий, чтобы восстановить силы.

МИСТРИС КУИКЛИ (вбегает). Что? Что случилось? Фрэнсис, ты опять уронил краба в подштанники?

ФАЛЬСТАФ. Принеси мне вина, мистрис, ибо в любой момент я могу покинуть этот мир.

МИСТРИС КУИКЛИ. О, сэр Джон, сэр Джон, вы вернулись с войны живым. Моя печень трепещет только от того, что я вижу вас перед собой.

ФАЛЬСТАФ. Я дома, да, здесь, в своем единственном доме, источнике вина и пива, под вывеской «Кабанья голова», но я скоро отправлюсь на небеса, в компанию ангелов. Принц разбил мне голову за то, что я люблю его отца больше, чем поющего человека из Виндзора.

МИСТРИС КУИКЛИ. Ох, этот злобный принц. Он относится к вам неподобающим образом.

ФАЛЬСТАФ. Это правда, но мне не остается ничего другого, как терпеть. Жизнь – трагедия для тех, кто рожден героем. Привет, Долли. Надеюсь, за время моего отсутствия ты избавилась от этого французского зуда.

ДОЛЛИ. Я поимела этот зуд не от француза. Я патриотка, и болезнями меня награждают исключительно богобоязненные англичане.

ФАЛЬСТАФ. Да, Долли. В армии короля о твоем патриотизме ходят легенды.

МИСТРИС КУИКЛИ. Подойдите к камину и присядьте, сэр Джон. Позвольте мне обработать вашу рану, пока вы достанете из кармана деньги, чтобы оплатить ваш счет.

ФАЛЬСТАФ. Ты добра ко мне, как я того и заслуживаю, женщина. Небеса вознаградят тебя, ибо я не смогу.

МИСТРИС КУИКЛИ. Я знаю, что вы шутите, сэр Джон, потому что сегодня всем солдатам заплатили. Фрэнсис принеси воды для сэра Джона.

ФРЕНСИС. Воды?

МИСТРИС КУИКЛИ. Да, воды, дурень. Или ты не знаешь, что такое вода?

ФРЭНСИС. Для сэра Джона?

МИСТРИС КУИКЛИ. Да, для сэра Джона, идиот. Я промою ему рану. Ну почему ты стоишь, как дикая яблоня? В землю врос?

ФРЭНСИС. Я забыл, где мы держим воду.

РОБИН. Я принесу, мистрис.

МИСТРИС КУИКЛИ. Спасибо, малец.

ФРЭНСИС. Незачем тебе делать мою работу, малец. У меня достаточно ума, чтобы принести воду.

ДОЛЛИ. Тебе едва хватает ума, чтобы отливать не в штаны.

ФРЭНСИС. Я придумаю что-нибудь умное, чтобы достойно ответить тебе, Долли Тершит. Дай мне неделю, и я потрясу тебя своим остроумием. (Уходя, проходит мимо РОБИНА, которая несет миску воды и тряпку).

МИСТРИС КУИКЛИ. Спасибо, малец. У этого Фрэнсиса ума меньше, чем у вылущенного стручка. Я удивляюсь, как по утрам ему удается встать с кровати. Вот, сэр Джон. Сейчас я очень нежно обработаю вашу рану.

ФПЛЬСТАФ. Ах, мистрис Куикли, клянусь тебе на этой позолоченной изнутри чаше, здесь, в твоем Дельфиньем зале, за этим круглым столом, у этого камина, в среду на неделе после Дня Святой Троицы, что я женюсь на тебе и сделаю тебя моей женой.

МИСТРИС КУИКЛИ. Вы это серьезно, сэр Джон?

ФАЛЬСТАФ. Эти старые толстые губы когда-нибудь лгали тебе?

ДОЛЛИ. А лошадь портит воздух?

МИСТРИС КУИКЛИ. Прошу тебя, Долли, давай без лошадей в моей таверне. Я занята обработкой раны сэра Джона.