Каббала и бесы

– Ты просто не заметил, – проскрипел Акива. – Томограф тоже не сразу нашел.

– Что значит «не заметил»! Я там полдня возился, своими руками разгребал мусор двадцатилетней давности.

– Ну, про динамик ты не скажешь, что это суеверие чистой воды.

– Не скажу, – согласился реб Вульф и тяжело вздохнул.

Томограф быстро попрощался с членами совета и скрылся за тонированными стеклами «Мазды». Секретарь резко взял с места, машина взревела, скрипнула покрышками и скрылась за поворотом.

Члены совета изумленно переглянулись: в шуме отъезжающего автомобиля им явственно послышался бесовский хохот. Не говоря ни слова, они повернулись и пошли каждый в сторону своего дома, постепенно растворяясь в лиловом воздухе реховотских сумерек.

Вот, собственно, и вся история. Происшедшие события описаны в ней так, как они стали известны в Реховоте. Часть из них удостоилась публикаций в газетах, часть распространилась из уст в уста. Возможно, кому-то они покажутся скучными и малозначительными, ведь в большом мире ежедневно приключается множество поражающих воображение происшествий. Возня вокруг мелких бесов в крошечной синагоге маленького городка незаметной на карте страны – достойна ли она столь пространного повествования?

Но, может статься, Г-сподь Вседержитель для того и уберег наших предков от псов-крестоносцев, испанских инквизиторов, немецких выродков и русских погромщиков, чтобы поселить нас возле теплого моря, под синим небом и дать возможность думать, говорить и писать о себе и только о себе: о наших маленьких проблемах, наших неудачах и удачах, то есть о том, что на всех языках мира зовется обыкновенным человеческим счастьем.

НА ПЕРЕМЕНЕ

– Кто мне скажет, что такое реальность? – воскликнул реб Вульф, хлопая рукой по столу. – Вот этот стол, – он еще раз стукнул по лакированной коричневой столешнице, словно отбрасывая возможность разночтения. – Он действительно квадратный, на четырех ногах или таким представляется? А может, на самом деле он круглый, зеленый и железный?

– И вообще не стол, а пень, – заметил Нисим. – А ты не реб Вульф, а просто Вульф, волк из леса. И мы не молиться тут собрались, а выть на луну.

– Не нужно утрировать, – поморщился реб Вульф. – У Рамбама [41] написано: во всем держаться середины. А тебя, Нисим, вечно бросает с одной обочины на другую.

Уже темнело за окнами, отходил еще один, шумный, пронизанный беспощадным средиземноморским зноем день. Верхушки старых тополей во дворе синагоги «Ноам алихот» багровели в лучах заходящего солнца, но в самой синагоге царили бархатные сумерки. Только что закончилась дневная молитва – «Минха», и до начала вечерней «Маарив» оставалось каких-нибудь полчаса. Уходить не имело смысла, прихожане разбрелись по большому залу, разбившись на привычные группки, и вполголоса, словно боясь неосторожным возгласом нарушить очарование подступающей темноты, толковали о делах уходящего дня.

41

Рамбам – Маймонид (Моше бен Маймон, известен в еврейских источниках как Рамбам – акроним от раббену Моше бен Маймон; 1135 (по собственному свидетельству в конце комментариев к Мишне – 1138), Кордова, – 1204, Фостат /Старый Каир/), крупнейший раввинистический авторитет и кодификатор закона, философ, ученый и врач.

Правление синагоги, как обычно, перебралось в малый зал. В нем холодно мерцал белый свет неоновых ламп, и можно было разговаривать в полный голос. На большой перемене между «Минхой» и «Мааривом» всегда тянуло на рассказы об удивительных событиях и странных, будоражащих воображения происшествиях.

– Действительность напоминает мне шуршание сахарного тростника, – неспешно произнес третий член совета Акива, экзотический еврей с острова Свободы. – Его режут, а он только шуршит. Кричать надо, а он шуршит. Даже в последнюю секунду боится показаться вульгарным.

– Это он о ком? – спросил вполголоса слегка ошалевший от такого поворота молодой прихожанин. Группка молодежи, окружив стол, внимательно прислушивалась к разговору членов совета.

– Это он о Вульфе, – ответил развеселившийся Нисим, указывая подбородком в сторону председателя.

– Что есть молитва, если не крик о помощи? – возразил реб Вульф. – А для крика не обязательно широко раскрывать рот. Безмолвный плач может изменить реальность быстрее, чем рычание. Там, – он оторвал от стола тяжелую ладонь и многозначительно поднял вверх указательный палец, – всегда распахнуты ворота для слёз, но не для скандалов.

– Я расскажу вам историю, – продолжил он после короткой паузы, – которая не уходит из моей головы. Собственно, из-за нее я и задал свой первый вопрос.

Несколько лет назад я оказался на Цфатском кладбище каббалистов. Но молиться в тот раз мне хотелось на могиле Йосефа Каро, [42] составителя главного свода наших законов. Я, видите ли, – тут реб Вульф скромно потупился, – много лет вместе с покойным равом Штарком изучал «Шулхан Арух». [43] Пока рав сидел рядом, все было понятно, но когда после его смерти я попробовал сам разбираться в тонкостях закона, то дело пошло куда хуже. Скажем прямо: не пошло вовсе. И вот я решил помолиться на могиле у автора «Шулхан Аруха» и попросить Небеса о помощи.

42

Йосеф Каро – Иосеф бен Эфраим (1488, Толедо или Самора, – 1575, Цфат), автор основополагающего кодекса галахических предписаний.

43

Шулхан Арух – буквально «накрытый стол», кодекс основных положений Устного Закона, созданный Иосефом бен Эфраимом Каро, который подвел итог кодификативной деятельности галахических авторитетов многих поколений.

Нисим и Акива переглянулись. Так вот почему реб Вульф столь упорно отказывается искать преемника покойному раввину! Мы-то думали, будто в нем еще не утихла привязанность любви, а оказывается, он попросту готовит место для себя самого!

– Забегая вперед, замечу, что помощь я не полу– чил, – произнес председатель, словно отвечая на немой вопрос. – Видимо, есть такие области, где, помимо небесной поддержки, надо еще иметь голову на плечах.

Реб Вульф сокрушенно покачал тем, что, по его мнению, якобы отсутствовало.

– Могила Йосефа Каро расположена почти у подножия горы, а выход с кладбища – у самой вершины. Закончив молиться, я двинулся к выходу и, проходя возле могилы Ари Заля, [44] заметил стоявшую отдельно от других женщин немолодую девушку. Стиль ее одежды свидетельствовал о глубокой религиозности, а непокрытая голова – о застарелом девичестве. [45] Была она некрасива: не уродлива, а просто некрасива – какая-то нескладная фигура бочонком, короткие руки, красноватое лицо. Молилась она самозабвенно, и не составляло никакого труда догадаться, о чем были ее просьбы. Я прошел мимо и вдруг пожалел ее, бедняжку, за что-то обреченную на слёзы, угасание надежд, холодную, одинокую старость. Вряд ли она сама виновата, видимо, тут наложились грехи предков, прошлые жизни, а впрочем, возможно, и ее собственные прегрешения. Кто знает, кто может оценить?!

44

Ари Заль – аббревиатура. Ари – адонейну рабейну Ицхак Заль – благословенна память его. Так называют Ицхака Лурия (1534–1572) – великого мистика, основателя новой школы Каббалы. Приверженцы почитали Лурию как предвестника Мессии и приписывали ему сверхъестественное могущество.

45

Согласно еврейским законам, женщина должна одеваться предельно скромно: длина ее платья должна быть не выше щиколоток, длина рукавов – как минимум до локтей; само собой, ее грудь, плечи и другие части тела должны быть также закрыты одеждой. Замужние религиозные еврейки обязаны покрывать голову платком, или другим головным убором, или надевать парик. До замужества девушка может ходить с непокрытой головой.

Я пожалел ее, непонятно почему, пожалел внезапно и остро – да так, словно ее боль и горечь стали на несколько секунд моими собственными. Не останавливаясь, я прошептал несколько слов, короткую молитву, просьбу к Вершителю судеб и Владыке предназначений.

«Властелин мира, – прошептал я, – если есть у меня хоть какая-то заслуга молитвы на святом месте упокоения праведника, пусть она поможет этой девушке найти суженого». [46]

На Цфатском кладбище каббалистов подъем, как вы знаете, довольно крутой, к тому же на моем правом ботинке развязался шнурок, и я остановился привести его в порядок и попутно перевести дух. Девушка закончила молиться и обогнала меня. Поднималась она быстро, нерастраченная энергия легко вела ее казавшееся неуклюжим тело. Я привел в порядок шнурок и тихонько тащился вслед, опасаясь поскользнуться на гладких камнях, отполированных тысячами подошв. Рассматривать поднимающуюся перед вами женщину неприлично, поэтому всё моё внимание сосредоточилось на том, куда поставить ногу.

46

Согласно еврейской традиции, молитва и добрые дела являются заслугами человека перед Богом, своеобразными «очками», которые он набирает, или, точнее, его духовным капиталом. Этот «духовный капитал» человек может потратить на самого себя в нашем мире или на Небесном суде, может как бы «положить в банк» и передать его своим потомкам, и тогда заслуги их предка будут засчитаны в их пользу, а может, как это дважды описывается в этом рассказе, и подарить другому человеку.

Вдруг где-то наверху послышались возбужденные голоса. Я поднял голову. Девушка, сияя, обменивалась поцелуями с несколькими женщинами. Их возбужденные голоса отчетливо разносились над охряной сухостью старых могил. Первые же долетевшие слова заставили меня насторожиться. Болтливость наших женщин не нуждается в дополнительном описании, и пока я поднимался, проходил мимо и неспешно отдалялся от девушки, непринужденно болтавшей со знакомыми, успел разузнать о ее жизни даже больше, чем хотел бы. Впрочем, среди чепухи и конфетной пыли я разобрал главное – то, ради чего она пришла сегодня на кладбище.