Кабинет фей
Шрифт:
Они договорились, что раскроют сестрам секрет переодевания в пилигримов и попросят их сделать некоторое усилие над своими привязанностями, так, чтобы их склонности оказались сообразны склонностям дона Габриэля и графа, а те, как только девицы согласятся на это, напишут своим отцам и испросят их согласия на брак. Было решено держать все в тайне от доньи Хуаны, пока дело не решится.
Трое друзей обсуждали свой план до восьми часов утра. Затем дон Луис, пожелавший проведать Люсиль, тихонько зашел к ней; не решившись ее разбудить, он так же тихо прошел в апартаменты Хуаны, немало удивив совсем не ждавших его служанок; но больше всех удивилась сама тетушка. Попросив разрешения поговорить с нею, он рассказал, как хорошо его два года принимали в семье Люсиль, которая в то время была небогатой, так что любил он ее только за добродетель и многие иные прекрасные качества. Сама Люсиль считала, что их будущий брак — дело решенное. И вот брат этой
Донья Хуана не знала, на чью сторону встать; она очень боялась скандалов и была уверена, что родственники Люсиль поднимут шум, узнав, что та принята в ее доме. Правда, именье это принадлежало не ей и, стало быть, не на ней лежала ответственность за все, что там происходило. С другой стороны, она не могла бы оставить при себе музыкантов, так, чтобы дон Луис ничего не узнал, а тогда он наверняка осудил бы столь странное решение и — как знать? — мог раскрыть ее замысел уехать в Индию с тем, в кого она была влюблена. Наконец, ей пришла в голову удачная мысль.
— Дорогой мой племянник, — сказала она дону Луису, — спроси вы моего мнения прежде, чем исполнить вашу затею, я бы все сделала, чтобы вас от этого удержать. Каких бы радостей и выгод ни сулил желаемый вами брак, последствия его могут оказаться пагубны: пока с вами враждует семья Люсиль, можно опасаться чего угодно. Вот как надо поступить: у меня есть дом в окрестностях Севильи, я отправлюсь туда вместе с вашими сестрами и постараюсь успокоить всех, кто гневается на вас, а вы пока побудете здесь. Как только мы уедем, вам с Люсиль непременно следует обвенчаться — тогда не будет смысла вас преследовать, а мы всегда сумеем вам помочь.
Дон Луис мог лишь горячо одобрить тетушкино решение, рассудив, что это единственная возможность убедить Люсиль сделать его счастливым безотлагательно — иначе как же она сможет оставаться в имении наедине со столь любезным молодым человеком, не будучи его женой? Тогда как, пребывая подле доньи Хуаны, Люсиль пришлось бы ждать окончательного решения своих родных. Дон Луис сказал тетке, что ему очень нравится ее план, и направился в комнату к сестрам, уже умиравшим от нетерпения повидаться с ним.
После взаимных дружеских излияний дон Луис рассказал им о своей страсти к Люсиль и о ее похищении; тут они перебили его, объявив, что дело это крайне беспокоит и пугает их, так как может иметь самые жуткие последствия. Он же признался им, что на скорую смерть злейшего из его врагов не смеет даже надеяться, ибо тот еще вовсе не стар, хоть он и дедушка его возлюбленной.
— Как только оденемся, пойдем повидаться с нею, — сказали они, — и, будьте уверены, мы сделаем все, чтобы угодить ей.
— Вы даже не успеете побыть с нею, — отвечал дон Луис, — донья Хуана собирается безотлагательно отправиться в Андалусию, боясь, как бы ей не устроили скандал, да к тому же считает, что там ей будет легче помочь мне.
Сестры с этим согласились, и дон Луис продолжал.
— Донья Хуана, — сказал он, — говорила мне о двух пилигримах, которые, возвращаясь из Сантьяго, были ранены вблизи этого дома; она сказала, что приютила их у себя и что они достаточно искусные музыканты, чтобы учить вас гармонии. Не будь они так молоды и хороши собою, я одобрял бы их пребывание рядом с вами; разумеется, вам надобно учиться пению и игре на разных инструментах, но нужно найти женщин, способных вас обучать, а не держать в доме чужеземцев, которые, не зная испанских обычаев, могут позволить себе такую вольность, что нам придется раскаяться в нашем гостеприимстве.
Говоря так, он разглядывал лица сестер и, заметив, что те залились краской, легко догадался о причине.
— Вы говорили все это донье Хуане? — спросила Исидора.
— Не преминул, — отвечал дон Луис, — и мне показалось, что ей не хотелось отсылать их; но я весьма твердо настоял на своем и сказал, что этим займусь. Она же, побоявшись, что я обойдусь с ними дурно, обещала позаботиться об этом сама.
— Стало быть, они скоро уедут? — печально спросила Мелани.
— И, надеюсь, нынче же, — сказал дон Луис.
— А чем, по-вашему, опасно, если они и задержались бы здесь? — промолвила Исидора. — Дурного же вы, должно быть, мнения о нас, если считаете возможным, чтобы люди столь низкого происхождения могли оказать на нас какое-нибудь пагубное влияние.
— Дело вовсе не в вас, сестрица, — отозвался он, — я опасаюсь лишь молвы, которая судит вкривь да вкось, но чьи суждения, тем
не менее, окончательны и непоправимы. Надеюсь, что вы со мной согласитесь.Исидора и Мелани, очень расстроенные, пытались утаить от брата причину своей печали.
— Я никогда не видел вас в такой меланхолии, дорогие сестры, — сказал он, — вы сожалеете об этих чужестранцах?
— Нас огорчают ваши подозрения, — отвечала Исидора, — они оскорбительны.
— Скажите лучше, что вас огорчает несоответствие их чувств вашим, и признайтесь, между прочим, что эти чужеземцы вам не противны.
— Право, — воскликнула Мелани, — вы, кажется, решились довести нас до крайности.
Их гнев немало обрадовал дона Луиса.
— Помиримся, — сказал он, нежно обнимая сестер, — и, чтобы не осталось никаких секретов и недомолвок, открою вам, что это ради вас они стали пилигримами: дон Габриэль Понсе де Леон принадлежит к одному из самых знаменитых родов, какие есть у нас в Европе. Дон Мануэль Понсе де Леон, герцог Аркоса, ведущий родословную от королей Херики [161] , был его предком, его же предками были короли Леона. Это он защитил невинно оклеветанную королеву Гранады, которую ее муж, король Чико, хотел предать казни [162] . Алонсо де Агиляр также защищал ее; ни рождением, ни заслугами он не уступал никому из славных андалусских сеньоров [163] . От него ведет свой род Эстеве, граф де Агиляр, живущий у вас под видом музыканта. Его внушительное богатство вполне под стать прочим его блестящим достоинствам. Во всем мире нет у меня друзей ближе, чем эти двое, и никто так не достоин дружеской привязанности. Они любят вас и хотят на вас жениться. Судите же сами, дорогие сестрицы, как я рад, что могу надеяться на такой прекрасный союз; они сделают вас такими счастливыми, как я всегда мечтал.
161
Херика — город и муниципалитет в Валенсии. До 1098 г. принадлежала Кордовскому халифату. В разное время была баронством, графством, герцогством, принадлежала инфантам Арагонским, но никогда не бывала самостоятельным королевством. О роде Понсе де Леон см. примеч. 1 к сказке «Дон Габриэль Понсе де Леон. Начало».
162
…невинно оклеветанную королеву Гранады, которую ее муж, король Чико, хотел предать казни. — Королева Гранады. — Очевидно, подразумевается Морайма, рано умершая супруга Боабдила. История с ревнивыми подозрениями короля и с ее спасением, очевидно, восходит к роману Хинеса Переса де Иты «Повесть о раздорах Сегри и Абенсеррахов, мавританских рыцарей из Гранады» (М.: Наука, 1981. (Литературные памятники)). Королеву клеветнически обвиняют в любовной связи с одним из Абенсеррахов, мавританского благородного рода в Гранадском эмирате. Невиновность королевы и Абенсеррахов была доказана в поединке четыре на четыре: побежденные рыцари Сегри перед смертью признались в клевете.
Король Чико. — Имеется в виду Мухаммед XVI (1459–1533), прозванный христианами Боабдиль эль Чико (chico — исп. маленький или малыш; здесь скорее в значении «младший» или «молодой») — последний мусульманский король (эмир) Гранады. 2 января 1492 г. Гранада была захвачена Католическими королями Изабеллой Кастильской и Фернандо Арагонским.
163
Де Агиляр — один из древнейших родов Испании. Алонсо де Агиляра, о котором рассказывает дон Луис, идентифицировать не удалось.
Тут он умолк. Но вместо ответа сестры лишь переглянулись, а затем взглянули на него, как бы желая понять, правду ли он сказал им теперь.
— Вы сомневаетесь в моей искренности, — сказал дон Луис, — и та хитрость, которую я себе только что позволил, дает вам повод к тому. Однако же, будьте уверены, никогда в жизни я еще не говорил с вами более серьезно, чем теперь. Мы с моими друзьями всю эту ночь провели вместе, они рассказали мне о своей страсти к вам, о вашем обхождении с ними, обо всех чудачествах доньи Хуаны.
— Ах, дорогой брат, — воскликнула Исидора, — теперь я прекрасно понимаю, что все это не шутка. В самом деле, трудно себе представить, чтобы люди столь безупречные, учтивые, умные, наделенные такими прекрасными качествами, были теми, за кого себя выдавали; мне не раз приходило в голову, что что-то кроется за этим паломничеством, цели коего я не могла себе вообразить.
— Однако, — перебила Мелани, — милый братец, если вы так дружны с доном Габриэлем, он наверняка сообщил вам, которой из нас отдает предпочтение?