Качели Евы

«В общем чате сидим,

Курим дым,

Пьём вино… Самогоном шлифуем оттенки.

Отслужили давно. Память стала – г**но,

Но! Ходим ровно – пока не по стенке», – продекламировал я, слегка замычав некрасивое слово.

– У вас там ещё и поэты есть? – фыркнула Ева.

– Да нет, конечно, это я иногда развлекаюсь. Точнее, терапирую. Это ж так, ироничный стишок, типа баллады о памяти. Что путаем уже имена, фамилии, события. А дальше, с годами, мол, будет хуже.

Вот Смирнягин Сергей говорит: «Ты не пей!

Много выпьешь – забудешь и это!»

Это верная фраза, но водка-зараза

В голове моей делает лето.

А в том лете – жара, «Территории» пыль,

И снаряды рядами-рядами…

В этом лете со сказкой мешается быль,

Точка старта – оттуда мы с вами.

– Пить там, конечно же, будете? – спросила Ева каким-то странным надломленным голосом. – На этой встрече?

– Не исключено, – улыбнулся я. – Впрочем, я-то вряд ли. «Цинандали» символически, скорее всего. Жара. Здоровье, знаете ли.

– Знаю.

– Да и не хочется напиваться. Можно пропустить много интересного.

– Можно.

Она явно хотела еще что-то добавить, что-то своё, наболевшее, но тут снова завибрировал мой смартфон. Пополз по столу, упершись в казённый подстаканник с надписью «РЖД».

Звонил приятель. Он давно живет в другом регионе. Переписываемся обычно только по делу. А в ключевые моменты мы сверяем часы. Когда-то он служил во внутренних войсках, и я нередко приветствовал его на пионерский мотив: «Архипелаг ГУЛАГ!». Он отвечал со зверским выражением на лице: «ГУЛАГ архипелаг!».

– Спасибо, Игорь, что помнишь! Да, возвращаюсь, в поезде сейчас…Что? … Ну, да: растущая цифра уже давно не радует, а пугает. Даже не пугает – раздражает. Так точнее… И уже не один этот самый дээр… Вот-вот… Спасибо еще раз. А по твоему вопросу мое мнение однозначно – целесообразнее вкладываться в бетон. Ставки по депозитам такими будут не всегда. Пока возня, да, согласен… А потом? Плюс налог с шапочки. Не знаешь? А вот погугли тогда, а то осенью неприятно обрадуешься… Следующей, конечно же.… Но, по итогам этого отчетного года.

Ева перестала шуршать своими распечатками и замерла.

– Да, и имей в виду, что когда-то этот условно бумажный навес будут складывать, это почти очевидно. Без инсайда можно и не успеть… А где ты его при самодержавии нароешь? Маячки сейчас не просматриваются… Так что, бетон – он и в Африке бетон. Всегда будет что-то да стоить. Особенно правильный бетон. В правильных местах. Теплое море у нас одно… Ну, то болото не считаем… В том числе и поэтому…Но, это моё мнение и я тебя ни к чему не призываю. Так что… потом не предъявляй… Ага… Звони.

Попутчица пристально и с каким-то весёлым интересом посмотрела на меня. А я – на нее. Испытующе. Я читал когда-то статью, в которой ученые предполагали возможность передачи огромного количества информации через зрительный контакт. Приёма-передачи, как через мощнейший оптический кабель. Законнектились, и попёр поток, который не все способны контролировать. И что там в тебя летит, какие ментальные вирусы, какие установки? Большой вопрос. Поэтому не стоит смотреть в глаза злым собакам, уголовникам и психам. Кто ты, артистка? Стучали колеса, вагон потряхивало, время шло, а мы смотрели и смотрели друг на друга.

Наконец, она хмыкнула, покачала неопределенно головой, отвела взгляд и поинтересовалась:

– О, да сколько ж Вам лет, Владимир Иванович?

– Не помню, – пошутил я и вдруг напугался: в самом деле… Не сообразил. Дожили. Добавил, смущаясь:

– Но сегодня, как выяснилось, мне стало на один год больше.

– Ого! Так у Вас, оказывается день рождения?

Я уловил нотку недоверия, достал паспорт, пальцем прикрыв год рождения, показал.

– Действительно, – удивилась она. – Надо же?! Выглядите моложе лет на десять. Поздравляю!

И протянула узкую длинную ладошку. Рука была тёплой, кожа – бархатистой как замшевая перчатка. Это одновременное сочетание тепла и мягкости, откуда оно мне так знакомо? Точно какое-то неведомое загадочное животное прикоснулось, доверившись. В моей голове экспрессом пролетели сразу несколько образов… И еще что-то тревожное и забыто опасное, возможно из детства. Что такое происходит?!

Я вздрогнул, отшатнулся рефлекторно, а она вдруг задержала руку:

– А по паспорту Вы – не Владимир! Но фотография Ваша. Кто Вы?

ГЛАВА 6. НАЧАЛО ВЕСНЫ.

Весна 2014 г.

– Ты с кем здоровался утром?

– В смысле? Где?

– На трассе, около «Янтычной».

– Это где мы завтракать останавливались? За Бахчисараем?

– Да. Здоровый такой, с бандитской мордой. И с ним толпа… таких же. Ты из местных кого-то знаешь?

– А-а-а! Да это ж и есть бандосы бывшие. С Еката. Ну, как бандосы? Спортсмены-бизнесмены. На сборах когда-то пересекались, на соревнованиях зональных.

– А они чего здесь делают?

– Догадайся! Он кстати меня про то же спрашивал.

– Охренеть! Вот это масштаб! И как давно они тут?

– В марте уже подтянулись, за вояками, как я понял. Может неправильно понял.

– Что-то интересное выяснил?

– Не особо: они в напряге еще, не освоились кто есть что. Из важного только то, что он слышал, будто местные татары вчера казанскую делегацию послали в пень.

– Это плохо. Для всех плохо.

– Это, извиняюсь, очевидно было, они ж тут скорее – азера и турки, чем татары.

– Ну, значит, догадаются, поди, наверху, нохчей заслать. Я б догадался.

– Думаю, там не глупее нас. А сразу не заслали, только потому, что потом их отсюда не повыковыриваешь.

– Это да. Тут земля благодатная. Во всех смыслах.

– Поэтому за нее всегда воевали. По сути, тут лучший климат в Союзе. Цари знали, где строиться – на ЮБК.

– А Сочи?

– А там были болота и знаменитые адлерские каторги. Да и сейчас сыро. Я вчера с одним местным зацепился. – На вас, – говорю, – десятилетиями весь Союз работал, бабки-дедки, папки-мамки наши, да и мы немного успели. Недополучали,…но деньги эти шли сюда, вваливались в санатории, дороги, дворцы, парки-пляжи, инфраструктуру… Потому что знали, что это для народа, для детей, внуков. Все общее. Навсегда… А теперь, даже с местной пропиской, к морю не пройти через большую часть этих самых санаториев!