Кафедра

Далее: набор атакующих. Первый «мясной штурм» был нормальный: состоял из низшей нежити. Но после него должны были пойти в бой более серьёзные особи. За ними демоны, устанавливающие пограничные пентаграммы на отвоёванных землях.

Думаю, из показаний выживших вам уже известно, что воинство Преисподней было хоть и многочисленное, но достаточно хилое. При настоящем размытии от гарнизона есаула Кудрявого через пятнадцать минут ничего бы не осталось. И мы бы с вами не разговаривали однозначно.

Более того! Я сумел поразить из винтовки демона. Серебряная пуля и с большого расстояния не может принести вреда подобной твари. Но я его ранил! Значит, демон был не из Высших. Так себе демонёнок, достаточно недавно переродившийся из беса. А вот более продвинутых его земляков не наблюдалось и в помине.

Я знаю… Вернее, много читал про успешные размытия Границы, и везде указывалось, что участвовали в них не менее десятка серьёзных демонов. Сама скорость активации пентаграммы тоже настораживает. В тех же самых исторических записях сказано, что схема прорыва создаётся тайно и активируется в течение нескольких часов. А в Бакле почти полгода под нашими любопытными взглядами проходило это действо. Даже студенты на практике символы зарисовывали. Это что такое? Сверхнаглость или сверхглупость демоническая? Или нечто иное, чему мы не находим объяснения?

Ну вот, вкратце всё…

— Я услышал твои доводы, — после недолгого размышления произнёс Иван Иванович, перейдя на ты. — Но зачем подобное было Преисподней?

— А мне почём знать? — честно признался я. — Но в одном уверен: ничего хорошего от подобного ждать не приходится. Ещё аукнется нам Бакла. Не сейчас, так через некоторое время, однозначно. Больше, извините, студент второго курса выжать из себя не может.

— Уже третьего, — пояснил Иванов. — Практику ты прошёл точно. Да такую, что и на выпускном курсе не встретишь. Но мысли у тебя, мягко выражаясь, своеобразные. Кстати, не хочешь ли заключить контракт с моей организацией? Повышенная стипендия гарантирована, углублённое обучение некоторых специфических дисциплин — тоже. А потом, после окончания Академии — очень интересная служба с хорошим карьерным ростом и немаленькой зарплатой.

— Второй.

— Что «второй»? — не понял господин «в штатском».

— Вы второй человек, который делает мне подобное предложение. Первым был есаул Кудрявый. В казачье войско сватал. Почти вашими словами зазывал.

— А, ты про него? Знаю. Он даже успел докладную в свой штаб отправить, чтобы там взяли на заметку одного перспективного будущего лингвиста. И ещё на наградное оружие бумаги составил. Мол, один пистолетик за отличную стрельбу, а револьвер — за мужество и героизм… Давай без протокола. А где ты на самом деле таким количеством оружия разжился?

— Нашёл. И именно в приграничной зоне. В моих показаниях всё написано, — опять включил я дурачка. — Вот бывает же так! Не успел в поезде пошутить, что с собой везу, и сразу же нашёл!

— Родион, — поморщился этот «научно-аналитический» тип с набитыми костяшками на обеих руках. — Мне наплевать на твой контрабандный провоз оружия. Больше волнует другое: чёрный рынок таких игрушек в Петербурге. Кстати, жандарм тебе не всё рассказал. В столице проживал некий господин Тараканов. Мы его давно вели по делу о незаконной торговле оружием. И вдруг он исчезает. Зато на двери его логова появилась интересная надпись:' Не стучать! Уехал на неделю к родственникам!'. Знаешь, чьей рукой? Почерк сравнить много времени не потребовалось.

А вот это очень хреново… Я ведь, действительно, на таракановой двери оставил подобную записочку, чтобы не сразу хватились убиенного. Так что реально могут раскрутить цепочку и дойти до моих химер. А за укрывательство тварей срок немаленький полагается. С каторги я, конечно, сбегу, но придётся заново легализоваться и жить где-нибудь на краю империи тихим овощем.

— Хорошо, — сделал я вид, что сдался. — Вы ведь не только записку читали, но и в сам подвал заглядывали?

— А как же, сынок. Везде побывали.

— Значит, должны были понять по останкам, кем на самом деле Тараканов был. Наткнулся на него случайно, примерно за сутки перед отправкой на практику. Вернее, не на него, а на людишек, которые с чёрного входа грузили ящики. Один из них упал и раскрылся. А там ружья.

— Что за люди? Как выглядели? — принял охотничью стойку Иванов.

— Четверо. Лиц не рассмотрел, так как вечер уже на дворе был, а у мужиков кепки с большими козырьками. Один, кажется, немного прихрамывал. Ну а одеты как простые работяги. Таких на улице, особенно в нашем районе, пруд пруди. Вот тут мне мысль и пришла разжиться перед практикой стволом.

Убивать никого не собирался. Просто хотел поговорить с владельцем… Ну, этим самым Таракановым, чтобы за молчание продал мне в рассрочку пистолет. Он запустил меня внутрь, выслушал, а потом вдруг стал в тварь превращаться.

У меня всегда с собой кастет заговорённый в кармане. Вы его видели в изъятых вещах. Этим кастетом я и вмазал гаду. Удачно получилось. А потом решил посмотреть, что у покойного ещё из арсенала осталось. Ну и нагрёб. Правда, немного, так как основное уже было вывезено, но для личного пользования хватило с лихвой.

Сообщать, естественно, никуда не стал. Побоялся. Мало того, что дело полиция, а то и жандармерия заведёт, так ещё в кутузке всю практику куковать придётся.

— То есть налицо благое дело по уничтожению твари и совсем неблаговидное — по присвоению чужого имущества, — вынес свой вердикт Иван Иванович. — Ну и сокрытие от властей, конечно.

— А что мне ещё оставалось делать? Я впервые с подобным столкнулся и запаниковал! — подпустив в голос нотки трагизма, продолжал я гнуть свою линию. — От страха даже со съёмной квартиры тут же съехал. Везде мерещились то твари, собирающиеся отомстить за своего, то полиция с жандармами! Еле дождался отбытия в Баклу!

— Ну, Родион, для простого обывателя действительно сложная ситуация, хотя мне она таковой не кажется. Но операцию ты нам серьёзную сорвал.

— И что со мной теперь будет?

— Три года тюрьмы… — сделал небольшую паузу следователь. — Было бы, если б не твои героические действия в Бакле. И ведь украденное оружие на благо Российской империи применил. Хотя мне одно непонятно. КАК мог такой, мягко выражаясь, неуверенный в себе человек разом в героя превратиться.

— Вы хотели сказать: трус? Именно так считают мои сокурсники. Да, я ненавижу вступать в мелочные конфликты и ещё больше ненавижу излишнюю агрессию. Но всем почему-то кажется, что если человек не размахивает на каждом углу кулаками, то он сразу трус.

Мама, пока в дурку не загремела, прививала мне сопротивление добром. Злом нельзя на зло отвечать, если дело не касается угрозы жизни. А твари именно что угрожают, поэтому их можно убивать. Ну и с хулиганами нужно не церемониться. Меня же они два раза до этого грабили и на все призывы к совести не реагировали.

Хотя после подземного города пришлось пересмотреть мамины взгляды. Будь я более решительным, настойчивым, то свои подозрения до профессора Знаменского смог бы донести ещё до начала размытия Границы. И столько сокурсников не погибло бы. Оказывается, и добро может быть с кулаками.