Кафедра

Но я всё равно не хочу идти служить ни к вам, ни в действующую армию. Я действительно очень мирный по своей натуре человек. Поэтому и пошёл в лингвисты, хотя прекрасно осознаю свои способности в боевом плане. Они выше среднего.

— Ох, как всё у тебя, Родион, запущено, — укоризненно покачал головой Иванов. — В кучу смешалось. Хотя, зная историю твоей семьи, удивляться особо не приходится. Ладно, настаивать о сотрудничестве с Тайной полицией не буду. Вижу, что морально ты сам не готов. Но предложение остаётся в силе. И на случай, если вдруг решишься, я тебе оставлю свой адрес для связи.

— То есть вы меня не арестовываете? Совсем? — сделал я глаза, как у котёнка.

— Я же сказал, что без протокола наша беседа. Но на заметку вас возьмём… По всем статьям. Уж слишком вы, оказывается, мечущаяся личность. За такими глаз да глаз нужен. Сегодня вас спокойно грабят, а завтра уже сами тварям головы отрываете да нелегальные оружейные лавки обносите. Ладно, не смею больше отвлекать, — вставая, закончил беседу человек из «охранки», перейдя на Вы. — Удачи, господин Булатов. Да! Я на самом деле Иван Иванович Иванов. Смешно для моей службы, но истинная правда. Запомните меня хорошенько. Чувствую, что с вашими талантами влипать в различные истории, мы ещё встретимся неоднократно. Надеюсь, находясь по одну сторону стола, а не как сегодня.

Придя в камеру, я наконец-то смог выдохнуть. Кажется, в мой новый образ «настоящий Иванов» поверил. Хотя настораживает, что слишком мало вопросов задал. Например, откуда у меня артефактные кастет и тесак. Надо было бы и про них какую-нибудь сказочку сочинить. Только вот одно дело заранее подготовиться к такому допросу, и совсем другое — вещать с чистого листа. Но продумать всё равно стоит. Как и многое другое. Если Тайная полиция хотя бы один раз обратила внимание, то уже из своих цепких коготков не выпустит.

Больше меня на допросы не вызывали, а через два дня, отдав все вещи и — о радость! — даже Таракана, отпустили на свободу.

* * *

Друзья! Спасибо за то, что не забыли! За все ваши лайки и награды! Извините, если кому-то не ответил и не поблагодарил лично. Сегодня открываю подписку на книгу. Как только она откроется, выложу ещё одну главу в знак признательности за то, что вы со мной. Очень приятно, что кроме поганеньких «пиратских» крыс, заполонивших интернет, есть ещё и настоящие читатели, поддерживающе авторов!

Глава 16

Вместе со всеми своими товарищами по практике я был доставлен на вокзал и загружен в вагон поезда, идущего в столицу. Буквально за пятнадцать минут перед отправкой к нам влетел есаул Кудрявый.

— Ну что, студенты?! Не ждали?! — сияя золотым рублём, поинтересовался он, держа в руках знакомые бутылки коньяка. — А зря! Таких ребят и проводить не грех! Выпьем «на посошок»?

— А как же запрет на спиртное? — спросила Лида.

— Запрет запретом, но традиции никто не отменял. Тем более, я кое-что обещал Родьке, но до конца сделать не смог. Так сказать, сдачу возвращаю.

Я сразу понял, что есаул имеет в виду наградные стволы. Договаривались на три наградных пистолета, но один из них был утерян во время боя. Казак, как честный человек, решил совместить приятное с полезным: и нас поблагодарить за службу, и извиниться передо мной.

В принципе, против хорошего коньяка я ничего не имею против. Как оказалось, остальные тоже. Так что в скором времени у проводника были реквизированы стаканы, в которые и был разлит двенадцатилетний «сувенир». Выпили. Слово за слово завязался разговор. Внезапно поезд тронулся, но есаул продолжил сидеть, как ни в чём не бывало.

— Э-э-э… Иван Игнатьевич, — смущённо произнесла Ксюша Сурина. — А вам не пора?

— Не, — отмахнулся он. — я тут подумал и решил дезертировать. Надоело с тварями рубиться. Только вы меня не выдавайте!

— То есть как дезертировать?! — аж подскочил от возмущения охреневший Книгин. — Вы же присягу давали!

Ответить Кудрявый ничего не успел. В купе зашли двое мужчин в штатском. Одним из них был Иван Иванович Иванов.

— Есаул, — произнёс он. — Прошу с нами. Всё готово.

— Вот так всегда, — заявил казак с тоскою в голосе. — Не успел свободой насладиться, как уже повязали.

Шутник хренов! Как чуть позже выяснилось, он тоже едет с нами в Петербург. И вся следственная группа Тайной полиции возвращается в нашем вагоне из командировки. Они разместились в соседних купе и закатили настоящую попойку, длившуюся почти двое суток. Наши студенты тоже приняли в ней активное участие. Лишь один я отказался.

Во-первых, с такими опытными людьми бухать — это без здоровья остаться. Ну а во-вторых, это не простые собутыльники, а опытные следователи. С ними и трезвым приходится быть настороже, а уж под градусом, тем более. Так что мне их напитки поперёк горла встанут, и удовольствия не получу.

Бесчувственные тела студентов разнесли по купе примерно за двадцать часов до приезда домой. Оба парня просто «в дрова». Для очистки совести заглянул к девчонкам. Лида и Ксюха не лучше. Расхристанные, но в трусах. Значит, господа тайные офицеры вели себя благородно и не воспользовались невменяемым состоянием мамзелечек.

— Родя-я-я… неожиданно открыв глаза, протянула ко мне руки Ксения. — Любви хочу… Ик… Целоваться.

На большее её не хватило. После этих слов Сурина снова вырубилась и совсем не по-девичьи захрапела. Ну а я проследовал в эпицентр этих бед, к господам следователям. Мужчины хоть и были хмельными, но назвать их сильно пьяными сложно. Сидят разговаривают за стаканами крепкого чая.

— Ну и зачем нужно было так ушатывать моих сокурсников? — поинтересовался я. — В купе от перегара не продохнуть. Это ж сколько вы в них влили?

— Сколько влезло, столько и влили, — спокойно отреагировал Иванов. — После Бакли и тюремных нар они в дороге только и будут думать о случившемся да страдать душевно. Тут и до нервных срывов недалеко. А так, кроме похмелья, их первое время ничего мучить не будет.

— Верно, — кивнул Кудрявый. — Мы тоже, несмотря на запрет, частенько молодняк после первого серьёзного боя накачиваем. Некоторым надо.

— Алкотерапия типа?

— Да, Родион, — усмехнулся Иван Иванович. — Странно, что ты к нам не присоединился. Только с есаулом ради вежливости граммулечку махнул и на этом остановился. Да и сейчас сразу видно, не переживаешь о гибели товарищей.

— Мне их жаль, конечно. Но мы не были близкими друзьями.

— А то, что со смертью чудом разминулся? Разве это не повод для…

— Для чего? — перебил я. — Для уныния? Раз живой, то не грустить, а радоваться этому надо. Вот я и радуюсь… Тихо.