Кафедра

— Замётано. Когда?

— На днях. И постарайся больше пока не светиться рядом со мной.

— Из-за тварей?

— Ага. Не только я могу следить за ними, но и они за мной.

Вербовка Витьки Голого прошла менее эмоционально. Увидев на моём окне лист бумаги, он сразу же явился пред грозные очи Родиона Булатова.

— Дело есть, Витёк. Здесь тысяча рублей, — выложив на стол пачку банкнот, я начал с главного. — Твоя плата.

— Ты… вы чего? Нужно прирезать кого-нибудь из сильно знатных, если такую «котлету» мне отслюнявить хотите? Заманчиво, но откажусь. Не мой уровень. Руки там или ноги переломать терпиле в подворотне — это одно. А чтобы вот так — этому не обучен.

— Убивать никого не надо. Всего лишь выкрасть одну девушку из больницы, а потом доставить её туда же обратно. Ну и на стрёме постоять тоже придётся.

— И это аж за целую тыщу?! Да нам с мамкой и сеструхой столько и за год не потратить! Не… Чёт вы недоговариваете. Не бывает всё так шоколадно. И зачем вам эта болезная нужна?

— Не боись, — улыбнулся я. — Насильничать и устраивать всякий изврат не собираюсь, так что всё по понятиям будет. Но вот зачем нужна — это уже не твоего ума дело. Плачу за молчание.

— Согласен! — неожиданно выпалил Витька.

— А чего так быстро передумал?

— Не из-за денег. Хотя и они лишними не будут. Коль не обманете, то смогу пока не воровать, а чуток нормально пожить. Ещё, может, и на обучение в ремесленном училище хватит! Стану приличным человеком, водопроводчиком. И семью из нищеты выдерну. У меня же мамка инвалид. Руку на заводе потеряла. Пенсион по увечью мизерный, а работу с одной клешнёй найти не может. Сеструха вообще соплячка. Так что на меня вся надежда. Или, думаете, от хорошей жизни мелочь сшибаю? Один кормилец в семье, а делать ничего не умею.

Но вот соглашаюсь не из-за деньжищ, а только потому, что жить хочу. Если откажусь, то сразу стану ненужным свидетелем не пойми чего, но точно серьёзного, раз такая ставка за молчание на кону. Вы мне ничего не должны, а я, получается, вам. Ну и как тут меня в живых оставлять? Не… Я лучше рискну и целковых гору заработаю, чем в неизвестной могилке с пустыми карманами гнить.

— Ответ принимается, — кивнул я, довольный выводами парня и явным пониманием опасности. — Деньги забирай все сразу, чтобы потом не трясся, что шею сверну, решив кинуть. Только не свети ими какое-то время.

— Спасибо, Родион Иванович. Сделаю всё, как вы скажете! Когда начинаем?

— Скоро. Через два дня мне нужна будет пролётка. Такая, чтобы покататься одну ночь, и хозяин про это не знал.

— Найду. У Московского вокзала извозчики часто клиентов в кабаке рядом ждут. Некоторые дуралеи до того «наожидаются», что уже до полуночи пьяными под столами спят. Умыкнуть лошадку и вернуть, пока хозяин не протрезвел, легко можно.

— Прекрасно. Всё. Ты пока мне не нужен. Остальное узнаешь чуть позже.

Буквально перед началом операции я наконец-то получил необходимые подписи, дающие мне полное право на собственность Мамуевой, и понял, что тянуть время больше нет причин. Обговорил все подробности с Феклистовым и Витькой Голым, потом съездил к Матье и отдал ключ от своей квартиры отцу Веры с требованием тайно появиться у меня ровно в назначенное время. После этого вернулся к себе и занялся самым сложным: начертанием очень непростой пентаграммы, посреди которой и будет проходить ритуал. Устал как собака, но всё равно несколько раз дотошно перепроверил схему и не нашёл в ней ошибок.

Ровно в полночь явился к больнице. В назначенном месте уже отирался Генка.

— Начинаем? — нетерпеливо спросил он взволнованным голосом.

— Подожди. Транспорт ещё не прибыл.

Мы разошлись в разные стороны и начали делать вид, что просто прогуливаемся в столь неурочный час. Витька опаздывал. Причём достаточно сильно. Нехорошо… Неужели, получив деньги, решил слиться?

Опасался я зря. Пусть и с часовой задержкой, но около нужных окон остановилась пролётка.

— Родион Иванович! — тихо повинился Витёк, спрыгивая на землю. — Раньше никак не мог. Вначале хотел одну увести, но там…

— Неважно, — отрубил я. — Главное, что приехал. Поклажу нашу прихватил?

— А то!

— Радует. На разговоры больше нет времени.

Подойдя к нужному больничному окну, аккурат выходившем на проспект, несколько раз свистнул, подавая условный сигнал матери Веры. Тут же нам был сброшен заранее приготовленный трос, и мы с Генкой быстро поднялись по нему в палату, прихватив с собой альпинистскую люльку. Надёжно упаковав в неё Веру, осторожно спустили девушку на тротуар. После сами покинули больницу.

— Никого? — поинтересовался я у Витька.

— Ни души.

— Грузим.

Тело девушки мы аккуратно запихнули в длинный дорожный чемодан с проделанными дырочками для воздуха. Потом с Феклистовым забрались пассажирами в повозку, посадив Виктора на место извозчика.

Почти беспрепятственно проехали половину пути, когда нас неожиданно остановил конный патруль. Пришлось прикинуться загулявшими студентами, а Витёк очень достоверно изобразил кучера, объясняя, что везёт господ студентов из кабака. Реально в парне талант актёрский пропадает! Нигде голос от волнения не дрогнул!

Кое-как дотащили тяжёлый и жутко неудобный длинный чемодан с Верой в мою квартиру.

— Оба на стрёме, — приказал я своим напарникам. — Дальше пока без вас.

Как только парни исчезли, вместе с Петром Матье перетащили его дочь в мою спальню, раздели и положили в центр пентаграммы.

— Прячьтесь. И не высовываться, пока не позову! — приказал я мужчине.

Дальше через Мамуеву вызвал обоих химер к себе.

— Чё ещё надо? — недовольно спросила Тамарка. — Ремонт закончили почти, а больше взять с нас нечего.

Не стал вступать в ненужные разговоры. На максимальной скорости, зажав в руке кастет, просто вырубил Сущностей, не ожидавших подобного продолжения разговора. Быстро связал, за ноги перетащил в пентаграмму и уложил рядом с Верой.

— Выходите, — отдал новый приказ Матье.

— Это те самые? — спросил он, вылезая из шкафа. — Что-то на тварей не похожи.

— Как активирую пентаграмму — увидите, что это не люди. Дай руку.

Как только мужчина протянул её, я быстро сделал несколько глубоких порезов ножом.