Каин и Артем
Шрифт:
– Хворал ты, говорят?
– спросил он, усаживаясь против Артёма.
– Ну?
– Ничего... Не видать было долго... Спросишь - а где Артём? Говорят, заболеть изволил...
– Так... Ну?
– Ещё - ну? Поедем дальше... Что у тебя болело-то?
– А ты не знаешь?
– Разве я тебя лечил?
– Всё врёшь ведь, собака, - усмехнулся Артём.
– И зачем врёшь? Ведь знаешь правду?
– Знаю, - сказал Жених, тоже усмехаясь.
– Так чего же врёшь-то?
– Стало быть, так умнее...
– Умнее. Эх ты!.. огарок!
– Да - ведь скажи тебе правду-то, так ты, пожалуй,
– Наплевать мне на тебя!
– И на том спасибо! А ты с выздоровлением водкой меня не угостишь?
– Спроси...
Жених спросил полбутылки водки и оживился.
– Экая у тебя жизнь лёгкая, Артём!.. Всегда есть деньги...
– Ну, так что?
– Ничего... Выручают тебя бабы, проклятые!
– А на тебя и не смотрят.
– Нам - где уж! У нас не такие ноги, чтобы ходить по твоей дороге, вздохнул Жених.
– Потому баба любит здорового человека. Ты что? А я - чистый человек...
В таком тоне Артём постоянно беседовал с золоторотцами. Его равнодушный, ленивый и густой голос придавал особую силу и тяжесть его словам, и всегда они были грубы, обидны. Быть может, он чувствовал, что эти люди во многом хуже его, но во всём и всегда умнее.
Явился Каин с ящиком своих товаров на груди, с жёлтым ситцевым платьем, переброшенным через левую руку. Сдавленный обычным ему чувством страха, он стал в дверях, вытянул шею и с беспокойной улыбкой оглянул внутренность трактира, но, увидев Артёма, весь просиял радостью. Артём смотрел на него и широко улыбался, шевеля губами.
– Айда ко мне!
– крикнул он Каину и, обращаясь к Жениху, насмешливо приказал ему:
– А ты - пошёл прочь! Дай человеку место...
Рыжая, щетинистая рожа Жениха на момент одеревенела от удивления, он медленно поднялся со стула, посмотрел на товарищей, изумлённых не менее его, на Каина, бесшумно и осторожно подходившего к столу... и вдруг озлоблённо плюнул на пол:
– Тьфу!
После чего медленно и молча ушёл за свой стол, где тотчас же раздался глухой шёпот, в котором были ясно слышны ноты насмешки и злобы. Каин всё улыбался растерянно, радостно и в то же время искоса и с тревогой скашивал глаза в сторону обиженного Жениха и его компании.
А Артём добродушно говорил ему:
– Ну, давай чай пить, что ли, купец... Пирога надо купить, - будешь пирог есть? Ты чего туда глядишь?.. А ты плюнь на них, не бойся... Ну-ка, вот я им проповедь скажу...
Он встал, движением плеч сбросил куртку на пол и подошёл к столу недовольных. Высокий и мощный, выпячивая вперёд грудь, разминая плечи и всячески рисуясь своей силой, он стоял перед ними с усмешкой на губах, а они, замерев в осторожных позах, молчали, готовые бежать.
– Ну, - начал Артём, - что вы урчите?
Ему хотелось сказать что-нибудь страшно сильное, но слов не было у него, и он остановился...
– Глаголь сразу!
– махнул рукой Драный Жених, скривив губы.
– А то лучше отстань от нас во все четыре стороны, богова дубина!..
– Молчи!
– повёл бровями Артём.
– Озлился, - зазорно тебе, что я с жидом дружбу веду, а тебя прогнал... Я всем вам говорю, - он лучше вас, жид-то! Потому в нём доброта к человеку есть... а у вас нету её... Он только замученный... Вот теперь я беру его под свою руку... и ежели какая-нибудь
У него дико вспыхнули глаза, жилы на шее вздулись и ноздри задрожали.
– Что побили меня пьяного - это мне нипочём! Силы мне не убавили, только сердце пуще ожесточили... Так и знайте! За Каина, за всякое обидное слово ему - насмерть буду увечить. Так всем и скажите...
Он вздохнул во всю грудь, точно тяжесть с себя сбросил, и, повернувшись к ним спиной, пошёл прочь.
– Здорово пущено!
– вполголоса воскликнул Драный Жених и скорчил унылую рожу, глядя, как Артём усаживается против Каина.
Каин сидел за столом, бледный от волнения, и не отводил от Артёма расширенных глаз, полных чувства, неизъяснимого словами.
– Слыхал?
– строго спросил его красавец.
– Вот... Так и знай, как кто заденет тебя, беги ко мне и говори. Я сейчас приду и развинчу ему кости...
Еврей бормотал что-то, - молился богу или благодарил человека. А Драный Жених и его компания, пошептавшись друг с другом, один за одним стали выходить из трактира. Жених, проходя мимо стола Артёма, напевал себе под нос:
Кабы к моему уму
Прибавили денег тьму,
Ай, хорош бы я был,
Без просыпу я бы пил...
– и, взглянув в лицо Артёму, неожиданно докончил песню своими словами, скорчив рожу и в такт притопывая ногой:
Дураков бы всех скупил,
Да в Чёрном море утопил
Вот как!
– и быстро юркнул в дверь.
Артём выругался и оглянулся вокруг. В полутёмном, закопчённом и пахучем склепе осталось только трое людей - он, Каин против него и Савка за буфетом.
Лисьи глазки Савки встретились с тяжёлым взглядом Артёма, и длинное лицо его приняло выражение сладчайшего благочестия.
– Превосходно и великолепно поступил ты, Артём Михайлыч!
– говорил он, поглаживая бороду.
– Совсем по завету евангельскому... Как в притче о самарянине милосердном... Во гною и струпьях был Каин-то... А вот ты не побрезговал.
Артём слушал не его слова, а эхо их. Оно, отражаемое сводчатым потолком трактира, плавало в его пахучем воздухе и, густое такое, лезло в уши. Артём молчал и тихонько тряс головой, точно желая отогнать от себя эти звуки. А они всё плавали и вклёвывались в его уши, раздражая его. Было душно и скучно. Какая-то странная тяжесть легла на сердце Артёма.
Он упорно смотрел на Каина. Обжигаясь, дуя на блюдечко, еврей, наклонив голову, пил чай, и блюдечко тряслось в его руках. Иногда Артём ловил на своём лице скользкий взгляд Каина, и силачу от этого взгляда становилось ещё скучнее. Глухое чувство недовольства чем-то росло в его груди, глаза его темнели, он дико осматривался вокруг себя. В голове его, как жернова, ворочались думы без слов. Раньше они не посещали его, но вот во время болезни пришли. И не отходят...
Окна с железными решётками, в них льётся с улицы оглушающий шум. Тяжёлые массы камня висят над головой; липкий от грязи, покрытый сором кирпичный пол... И этот маленький, оборванный, запуганный человек... Сидит, дрожит, молчит... А в деревнях скоро косьба начнётся. Уже за рекой, против города, трава в лугах почти по пояс. И, когда оттуда пахнёт ветер, запахи приносит он заманчивые...