Каирская трилогия

Камаль испугался, что поддастся смущению и замолчит, а значит, сдастся или будет вынужден принять точку зрения отца. Набравшись храбрости, он сказал:

— Простите меня, папа, если я не смог хорошо объяснить своё мнение. Я хочу продолжить своё филологическое обучение, которое начал после вступительных экзаменов, учить историю, языки, мораль, поэзию. А насчёт будущего, то всё в руках Аллаха!

Ахмад с гневным сарказмом закричал, будто заполняя пробелы, о которых Камаль промолчал:

— И выучи также искусство заклинания змей, кукловодства, гадания на хрустальном шаре и прорицания. Почему нет? Да простит тебя Аллах. Ты и впрямь подстроил для меня такой сюрприз?.. Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха!

Господин Ахмад убедился, что положение опаснее, чем он оценивал, и находился в замешательстве, спрашивая себя: «Совершаю ли я ошибку, если даю сыну свободу мнений и слова? Всякий раз, как я был терпеливым и снисходительным с ним, он упрямился и продолжал спорить…» Отец по-прежнему боролся с собой, разрываясь между стремлением к деспотии и уступкой сыну в праве «выбора института», заботясь о будущем Камаля, с одной стороны, и ненавидя своё поражение, с другой. Но в конце концов он положил этому конец в несвойственной ему манере, или другими словами, сделав так, как он давно уже не делал — признал победу за мудростью, и вернулся к спору со словами:

— Не будь же таким глупым. Есть в твоих мозгах что-то, чего я не могу понять, и прошу у Аллаха даровать тебе спасение от этого. Будущее — это не игра и не забава, это твоя жизнь, и другой у тебя не будет никогда. Подумай над этим хорошенько. Тебе лучше всего изучать право. Я лучше тебя знаю этот мир, и у меня полно друзей из разных слоёв общества; все они разделяют это же мнение. Ты же пока просто несмышлёный ребёнок и не знаешь, что такое быть прокурором или судьёй. Эти профессии вертят миром, и в твоих силах освоить одну из них. И как ты можешь вот так запросто отвергнуть их и сделать выбор в пользу… учительства?!

Камаль был очень сильно огорчён и разгневан его словами, и не только из-за почётности быть учителем, а прежде всего из-за пренебрежения отца перед знаниями — истиной по его мнению! Он не был отличного мнения о тех профессиях, что вертят миром. Часто он обнаруживал, что писатели, которые вдохновляли его, называли эти профессии пренебрежительными эпитетами, указывая на их поддельное величие и эфемерную славу, и верил, разумеется, их словам о том, что подлинное величие — лишь в жизни ради истины и знаний. Все проявления власти и знатности были связаны в его голове с фальшью и ничтожностью, хотя он опасался заявить откровенно о своём убеждении, чтобы не рассердить ещё больше отца. Он ласково и дружелюбно сказал:

— В любом случае, педагогический колледж — это высшее образование!

Ахмад долго думал, а затем с досадой и отчаянием вымолвил:

— Если у тебя нет желания изучать право, раз уж ты из тех людей, кому нравится быть жалкими, то выбери какое-нибудь уважаемое училище: военное или полицейское… это лучше, чем ничего!

Камаль в тревоге спросил:

— После того, как я получил диплом бакалавра, мне поступать в военное или полицейское училище?!

— А что ещё делать, если у тебя нет подготовки в области медицины?!

В этот момент Камаль почувствовал, что свет, исходивший со стороны зеркала, попадает в его левый глаз и мешает ему, и он перевёл взгляд на платяной шкаф, на котором отражались лучи послеполуденного солнца, просачивавшиеся в комнату через окно, что выходило на двор. Лучи ползли с противоположной стены на кровать, пока не исчезали в зеркале, предвещая тот момент, когда отец отправится в свою лавку. Он немного отодвинулся в сторону от отражавшегося света, затем глубоко вздохнул, что показывало, как ему тяжело, и предвещало плохую или хорошую весть, и в то же время окончание разговора, и мрачно сказал:

— А нет ли ещё какого-нибудь училища, кроме этих, что так меня раздражают?

Камаль, опустив глаза от страха, что не смог удовлетворить отца, сказал:

— Остался лишь торговый колледж, который меня совсем не устраивает!

И хотя инициатива сына, который отверг его предложение, рассердила его, он почувствовал равнодушие к ещё одному училищу, ибо считал, что оно готовит только торговцев, и не хотел, чтобы его сын стал торговцем. Поначалу от него не скрылось, что профессия торговца — вроде того, чем занимался он сам — хоть и готовила ему обеспеченную жизнь, но он стремился устроить жизнь тому из своих сыновей, кто противился этому, если принять во внимание, что прибылью ему придётся делиться с остальными, которым она тоже причиталась. Поэтому он не стал готовить ни одного из них для того, чтобы тот занял его место, хотя это и не было основной причиной его равнодушия. На самом деле он прославлял чиновников и саму госслужбу, понимая их особую важность и значимость в общественной жизни, и ощущая это на себе, независимо от того, был ли он в кругу друзей-чиновников или контактировал с правительством в некоторых своих делах. Потому он так хотел, чтобы его сыновья стали служащими и готовил их к этому. Также от него не скрылось, что торговля не приносит и четверти того почёта среди людей, что даёт госслужба, даже если они и получали в два раза меньше, чем торговцы. Он и сам разделял народные чувства, хоть и не признавался в этом на словах, зато ему было приятно почтение, проявляемое к чиновникам, и считал, что у него самого «ум, как у чиновника», или вроде того. Кто ещё, помимо него, был способен быть одновременно и торговцем и ровней чиновникам? Куда его сыновьям быть такой же личностью, как он! Ох, какое крушение надежд!.. Как же ему раньше хотелось видеть одного из своих сыновей врачом, какие мечты он возлагал на Фахми до того, как ему сказали, что бакалавриат филологии не даёт медицинской подготовки! И он довольствовался правом, усматривая благо в том, что готовит будущее своему сыну. Затем он возложил свои надежды на Камаля, и тот выбрал отделение литературы, и отец вновь стал мечтать о юриспруденции, но совсем не представлял себе, что развернувшаяся битва между его мечтами и судьбой приведёт к кончине «гения» в семье, и вот теперь ещё и упорство Камаля в том, чтобы стать учителем!.. Какое крушение надежд!.. Господин Ахмад выглядел и правда расстроенным, и наконец сказал:

— Я дал тебе искренний совет, и ты свободен в выборе, однако тебе всегда следует помнить, что я не согласен с твоим мнением. Подумай над этим хорошенько, не спеши. У тебе есть ещё время, иначе ты будешь сожалеть всю жизнь о своём плохом выборе. Прошу у Аллаха помощи от глупости, невежества и тупости!!

И отец поставил ногу на пол, что указывало на то, что он сейчас встанет и вот-вот покинет дом. Камаль почтительно и смущённо поднялся и вышел.

Он вернулся в зал, где сидели и беседовали между собой мать и Ясин. Он пребывал в растерянности и унынии из-за своей непокорности воле отца и настойчивого сопротивления, несмотря на то, что тот проявил мягкость и кротость с ним. И под конец тот начал высказывать недовольство и сожаление. Камаль поведал Ясину вкратце об их разговоре, что происходил за дверьми комнаты, и о споре. Юноша выслушал его, и пока слушал, на лице его появилось выражение недовольства, а на губах проступила насмешливая улыбка. Он тут же откровенно высказал ему, что придерживается того же мнения, что и отец, и удивляется тому, что брат не знает о ценности таких важных вещей в жизни, а также его вниманию к другим вещам, иллюзорным и ничтожным.

— Ты хочешь посвятить всю свою жизнь науке? Что это значит?! Это блестящий путь, как кажется, судя по работам Аль-Манфалути или его взглядам, но в жизни это просто бред, который не приблизит тебя и не удалит ни от чего. Ты же живёшь реальной жизнью, а не на страницах книг Аль-Манфалути…. Не так ли? Книги утверждают странные и сверхъестественные вещи. К примеру, иногда в них можно прочитать такое: «Учитель — это почти что пророк». Однако приходилось ли тебе хоть раз сталкиваться с учителем, который был почти что пророком? Давай же, поступай вместе со мной в училище в Ан-Нахасин, или поразмышляй, чего ты хочешь добиться на поприще учителя, и укажи мне хотя бы на одного из них, который был бы достоин быть просто человеком, не пророком! И вообще, что это за наука, которую ты хочешь изучать?.. Мораль, история и поэзия? Всё это прекрасно в качестве развлечения, но остерегайся упустить шанс жить достойной жизнью, вроде того, как я иногда горюю из-за того что поддался обстоятельствам, что помешали мне продолжать учёбу!..

Когда Камаль остался наедине с матерью после того, как Ясин ушёл вместе с отцом, он задался вопросом: «А интересно, что она об этом думает?»…

Она обычно не порицала мнений других в подобных случаях, хотя и следила за большей частью разговора Камаля и Ясина. Она знала о желании супруга заставить сына поступить в юридический институт, и сочла это дурным вестником, а потому ей не нравилась эта идея. Камаль же знал, как добиться одобрения матери самым простым и кратким путём, и сказал:

— Наука, которую я желаю изучать, это самый верный путь к религии и её ответвлениям: мудрости, нравственности, размышлению о качествах Бога, сути Его айатов и созданий!

Лицо Амины оживилось, и она воодушевлённо сказала:

— Тогда это действительно наука, которую знал мой отец, мой дед, это самая благородная из наук!

Она немного подумала, пока он смотрел на неё радостным взглядом, а затем с тем же воодушевлением продолжила:

— Кто же тогда презирает учителей, сынок?..Разве не говорят пословицы: «Тот, кто научил меня хотя бы одному слогу, тому я стал рабом?»