Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота

— Ты это предлагаешь потому, что не знаешь истинного положения дел, — остановил его Брежнев. — Если мы попытаемся это сделать, он нас всех поразгоняет.

Они вернулись на дачу, перекусили и еще выпили. Брежнев обнял Шелеста, расцеловал и многозначительно произнес:

— Петро, мы на тебя очень надеемся.

Московский гость уехал. Глава Украины долго не мог успокоиться. Почти до рассвета бродил по набережной, прикидывая, как ему быть и чью сторону занять. Шелест сам побаивался непредсказуемости Хрущева, ему тоже надоели постоянные придирки неуемного первого секретаря.

Никита Сергеевич с удовольствием приезжал в Киев, выступал на пленуме республиканского ЦК, распекал местное начальство:

— Украина сдала свои позиции, положение дел вызывает беспокойство… Плохо стали работать… Я уже критиковал украинское руководство, но за обедом, когда критикуешь, с них как с гуся вода, а вот когда при народе критикуешь, я вижу — они ежиться начинают… Последние годы как лето, так руководители все от мала до велика стараются не упустить лучший сезон купания в Черном море. Благо, вы теперь Крым получили, поэтому есть куда ехать. Товарищи, кто со мной работал на Украине, тот знает, я проработал тринадцать лет на Украине и за эти тринадцать лет только раз был в отпуску.

Шелест и другие украинские вожди вынуждены были на глазах своих подчиненных, кисло улыбаясь, аплодировать Никите Сергеевичу.

Наутро первым делом Петр Ефимович позвонил Подгорному в Мухолатку, сообщил, что накануне был Брежнев. Николай Викторович поинтересовался:

— Чем занимаешься?

— Переживаю вчерашние разговоры.

— Подъезжай ко мне, будем вместе переживать.

Шелест пересказал Подгорному разговор с Брежневым. Николай Викторович, внимательно выслушав, заметил:

— Мне все это известно.

Оказывается, Брежнев уже побывал у Подгорного и изложил ход разговора. Шелест удивился:

— Зачем же мне все было повторять?

Подгорный честно признался:

— А я не знал, все ли мне Брежнев рассказал.

Николай Викторович не слишком доверял Леониду Ильичу. Любой из заговорщиков мог в последний момент во всем признаться Хрущеву и погубить остальных.

Шелест осведомился, почему к нему приехал Брежнев, а не Подгорный.

— Так надо было, — таинственно ответил Николай Викторович. — Позже узнаешь.

Шелест мог бы и сам догадаться. Леонид Ильич тоже не слишком доверял Николаю Викторовичу и хотел не с его слов, а сам убедиться, на чьей стороне руководитель Украинской парторганизации.

Подгорный заметил, что положение серьезное.

— Я понял, — заметил Шелест. — Брежнев в разговоре со мной даже расплакался.

— На самом деле? — иронически переспросил Подгорный.

— Точно, — подтвердил Петр Ефимович.

— Ты этому не очень доверяй, — предупредил Подгорный. — Есть пословица, что Москва слезам не верит.

С веранды второго этажа они увидели, что появился Брежнев. Подгорный успел предупредить Шелеста:

— Ты только не подай виду, что знаешь, что он уже побывал у меня.

Брежнев опять завел разговор о том, как трудно работать с Хрущевым. Перечислил его ошибки. Сельское хозяйство превратил в свою монополию. Проводит бесконечные реорганизации в народном хозяйстве. Разделил партийные организации на городские и сельские. Пренебрегает вопросами идеологии, говорит, что это болтовня, а нужна конкретная работа…

Шелест повторил, что следует собраться всем вместе, высказать свое мнение Хрущеву.

— Я же тебе говорю, что в откровенный разговор не верю, — не выдержал Брежнев. — Кто первый об этом заговорит, тот будет вышвырнут из состава руководства.

Шелест выразительно посмотрел на Брежнева, затем на Подгорного. Николай Викторович вступил в игру:

— Довольно нам играть в жмурки. Ты, Петро, правильно пойми все, что делается. Чтобы решить вопрос, о котором говорим, надо выходить на пленум ЦК. Без мнения Украины и членов ЦК, которые от Украины избраны, вопрос решить невозможно. Всем известно, что Украинская партийная организация имеет большой вес и авторитет, да это и основная опора Хрущева. Поэтому тебе надо быть готовым повести откровенный, но осторожный разговор со всеми твоими товарищами, входящими в состав ЦК КПСС, а их на Украине немало — тридцать шесть человек. Возможно, поговорить надо с доверенным активом по всем вопросам, которые мы тебе изложили.

— Ради справедливого дела поговорить можно, — ответил Шелест, — хотя это очень рискованно и опасно. Но есть три человека, с которыми не могу вести никакого разговора, — это Сенин, Корнейчук и Иващенко. Эти люди в частном порядке могут сейчас же все передать Хрущеву.

Трое, упомянутые Шелестом, считались личными друзьями Никиты Сергеевича.

Ольга Ильинична Иващенко, секретарь ЦК компартии Украины (курировала отдел оборонной промышленности), — одна из немногих женщин на высших постах — своей карьерой была обязана Никите Сергеевичу.

Иван Семенович Сенин с 1953 года работал в Киеве первым заместителем главы республиканского правительства. Хрущев и Сенин учились в одной группе на рабфаке и дружили с юности.

Александр Евдокимович Корнейчук, известный драматург, Герой Социалистического Труда и академик, в тот период не занимал административных постов, но со сталинских времен входил в состав ЦК КПСС.

Брежнев самонадеянно заявил, что берется переговорить с Ольгой Иващенко:

— Я с ихним братом умею вести беседы.

— Леня, ты не бери на себя слишком много, — посоветовал Подгорный, — а то с треском провалишься.

Шелест поехал с Брежневым по крымским хозяйствам. Осмотрели знаменитый тогда колхоз «Дружба народов». Председатель колхоза Илья Абрамович Егудин в честь высоких гостей устроил обед на открытом воздухе. Выпили. Брежнев стал спрашивать, как присутствующие смотрят на разделение обкомов и облисполкомов на городские и сельские. Раздел власти проходил болезненно, породил интриги и склоки и вызвал дополнительную ненависть к Хрущеву.

Все уходили от прямого ответа на брежневские вопросы. Егудин откровенно сказал:

— Да нам все равно, лишь бы не мешали, меньше вмешивались в наши дела и обеспечивали всем необходимым — за наши же деньги.

Брежнев, надо понимать, рассчитывал услышать критику Хрущева. Но сельчане не пожелали вступать в опасные политические разговоры:

— Вы же сами провели реорганизацию партийных, советских и хозяйственных органов. Вы и решайте, как дальше быть.

На обратном пути Брежнев спрашивал у Шелеста, отчего же «народ молчит»? Петр Ефимович резонно ответил: