Как делать погоду
Шрифт:
– А ты, раз опоздал, хоть сейчас не зевай, – бормочет волшебник, кутаясь в пуховик. – Бери блокнот, стенографируй новогодний огонек. Но сначала как следует подкрепись с дороги… А я по ходу действия представлю тебе гостей… Давай-ка селедочки под шубой положу, жена приготовила. И холодца обязательно попробуй… Ветер сейчас убавлю, а то очень ты меня порадовал этой своей вороной… Кушай, сынок. Ты такого угощения ни разу в жизни не пробовал, – приговаривает маг и чародей, щедро накладывая мне в пластиковую тарелку разнообразных салатов. – Здесь, на морозце моей второй платформы, в синюю новогоднюю ночь все сказочно вкусное. С холодком рельс, с ледком шпал, с железнодорожным сквозняком, со снежинкой дальнего следования, с грохотом и шумом поездов. Как в вагоне-ресторане. И твои ожидания обязательно сбудутся: мы же в зале ожиданий находимся. К тому же присмотрись, кто сегодня празднует вместе с нами.
В этот момент гости Василь Василича будто по команде вскакивают с табуреток, лавок и стульев, чокаются, обнимаются, выкрикивают поздравления. За спиной грохочет бесконечный товарняк. Кто-то стреляет в потолок хлопушкой. Повсюду разлетаются разноцветные конфетти. Три розовых кружочка падают и в мою тарелку, украсив салат оливье. Дыдылдин торопливо роется в карманах, извлекает из правого клочок газеты, подбрасывает его над столом и, тыча пальцем, кричит: «Глядите-глядите, мой новогодний снегирь!» Испуганная птица с красной грудкой делает панический круг над шумной компанией и легко выскальзывает в оконный проем, в ночь. Мне в самое ухо кричат: «С Новым!» Мужик в синем тулупе чмокает меня в щеку, щедро окатив запахом бензина, исколов бородой. У раскосой брюнетки вместо куриной кости в руках возникает необъятный букет ландышей, будто парик для карнавала, прядки которого она раздаривает всем подряд. Не обращая внимания на шум и крики, прямо напротив меня эликсир, изготовленный чайной
– Слухай внимательно и фиксируй в блокноте. Напротив нас с двумя косичками в бороде – мой наставник, Володя Северный, председатель областного общества магов, специалист по исцелению деревьев, колдун подмосковных автомобильных пробок. Рядом с ним – скользкий хрыч в берете, которого я недолюбливаю. Потому что задается и много курит. Филолог он по образованию, знает пять живых и два мертвых языка, преподает творчество Солженицына в каком-то институте. Некоторое время был камнем, но потом заскучал и вернулся к людям. В солнечную погоду он отбрасывает на асфальт две тени и мог бы стать выдающимся магом современности, если бы хотел. Но нет, в свободное время, ты не поверишь, перехватывает в полете смс-ки, сбивает электронные письма с пути. Ради баловства, в память об одной несчастной любви, иногда устраивает нехорошие чудеса с документами. Это по его вине в учреждениях справки все время теряются. А потом их снова приходится по полгода собирать. Или, глядь – важной подписи на заявлении нету. Хотя двадцать минут назад точно была. Когда твое электронное письмо не доходит до дорогой редакции или когда смс-ки для любимой девушки возвращаются обратно – знай, хрыч-профессор вмешался. Значит, сидит он на кухне, курит, вспоминает бубновую даму из прошлого и по-нехорошему, бесполезно чудит. У него, видишь, и книги. Все по-ученому, с подковыркой и вывертом. Да и пусть… Тут, на моей второй платформе, по секрету сказать, вся волшебная Москва сегодня собралась. И не какие-нибудь шарлатаны из передачи «Магия с нами», а отборные колдуны, отъявленные профессионалы своего дела, отдающие немало сил защите окружающей среды от разрушающих мыслей, грубых слов, агрессии и шума. Вон, в старой дубленке пляшет старик Кулебякин – предсказатель выигрышных лотерейных билетов, который их же и продает то у одного метро, то у другого. По молодости лет он мог, перекувырнувшись через табуретку, обернуться галкой или дятлом. Но после женитьбы остепенился и завязал с этим делом. Поговаривают, будто бы он – вестник: бродит по городу и на каждом шагу сообщает прохожим всякие важные новости, выкрикивает полезные советы. А иного и предупредить может. К такому всегда надо прислушиваться. Вообще, кто свою весть умеет услышать, сможет впоследствии избежать зла, неприятности или удара судьбы. Так что не будь глухим, сказочник, всегда вникай в то, что тебе говорят, и примечай все, что происходит вокруг… Так-с, поехали дальше. Раскосая бабенка с ландышами, которая по мобильному чирикает, – наша звездочка, популярная кудесница Марина Огуреева, умеющая влиять на всякие штучки вроде стойкости макияжа и долговечности колгот. Прическу приличной даме в неподходящий момент может растрепать. Или сделает так, что неприметная москвичка с дешевенькой сумочкой вдруг обретет тайную силу и шокирует всех подряд своей красотой… А вон та скромная загорелая девушка – заклинательница встреч, иностранка Азалия, не помню, откуда она приехала, недавно мы с ней познакомились. Ее усатый кавалер в шарфе – мой ученик, знаменитый птицегадатель, полиглот в области немых и безмолвных языков, Леня. Не так давно был он картежником и заядлым мотогонщиком, а теперь очень удачно торгует подержанными автомобилями и еще снегоходами. Тот мужик растрепанный, который вокруг кудесницы Огуреевой увивается, в прошлом известный чаровник и обаяльщик, но в итоге растратил магические таланты на пустяковину и баб. Незаметно нагрянула старость, сморщился чаровник, посерел обаяльщик, пятая жена его бросила. Из-за неудач обозлился он окончательно, стал мелким фокусником: не выходя из дома, отрывает у всех без разбора пуговицы, ломает каблуки, калечит зонты ни в чем не повинным людям всякими бестолковыми шептаньями. Я его Шептуном за это дразню. Иногда очень хочется, как в старину делали, выбить из него всю эту дурь кочергой. Ею в древности исцеляли людей от многих заблуждений, да-да… Напротив Шептуна уплетает холодец, некультурно помогая себе руками, еще один безобразник, маг-самоучка Конопатый, грозный устроитель засоров в водопроводах столицы. Когда твоя ванная в неподходящий момент засорилась – значит, Конопатого жена отругала за пьянство, вот он зло и срывает… Обрати внимание: мало кто из нас, настоящих московских чародеев, чудесами зарабатывает на жизнь. В основном занимаемся этим делом безвозмездно. Деньги ведь зло, хоть без них и не проживешь. Поэтому все работаем, живем обычной жизнью, в семье и в коллективе. А ближе к двери, видишь-видишь, две румяные хохотушки, мои сменщицы с контрольно-пропускного пункта. Они тоже немного волшебницы – одна чудесные безрукавки вяжет, другая – послушаешь еще, как поет. В каждом же человеке, если присмотреться, можно найти крошечное волшебство. А уж невероятных, сверхъестественных качеств немало в любом неприметном уборщике платформы. Другое дело, решишься ли ты разуть глаза и посмотреть дальше своего носа. Захочешь ли все эти чудеса разглядеть. Здесь, между прочим, среди нас присутствуют и настоящие невидимки – муж и жена, они снами москвичей занимаются, но я в подробности не вдавался. Побаиваюсь я снов и избегаю в них ковыряться… А в шапке меховой и в очках заклеенных – это Сергеич, он по электричкам толкает старческие журнальчики, которыми мне дорогая редакция платит зарплату за исцеление «Индюка». Ишь, с ним кокетничает курчавая дамочка в коралловых серьгах – это наша первая величина, крупная фея-разоблачительница по имени Фаина. Приглядись: у нее все время левый глаз недоверчиво прищурен. Въедливая. И умная. Даже я ее побаиваюсь, если честно. Когда надо отличить превращенный в золото хлам от настоящего золота – зови ее. Она все превращенное за версту чует и распознает, что чем было до того, как обрело нынешний облик, кажущийся наивным людям изначальным и единственным… А душечка наша Вероника так и не приехала. Приглашал-приглашал. Обещалась, обманщица. Потом прислала путаное смс: дела, дочка, мама, пятое, десятое, не могу. Даже позвонить-поздравить не удосужилась. Расстроила меня жутко, из-за этого мороз ударил. Завтра повсюду будет гололедица, пессимизм температуры, в столице наступит повсеместное царство льда. И еще снежный буран по области устрою – правда, пока не решил, где и когда… Ты кушай, пропащий. А сам уши распусти и все, что слышишь примечательного, бери на карандашик. Ты же сказочник, ты при исполнении, вот и работай. За это я тебя собственноручно повезу домой на твоем мопеде по особым местам красавицы-Москвы. Откуда знаю, что ты на нем прикатил? А я все знаю, пора бы уже привыкнуть.
Заглушая тосты, бешено громыхая фирменными и плацкартными вагонами, мимо зала ожиданий проносились скорые поезда. Поплясав под шипящий радиоприемник, именитые волшебники Москвы и работники железнодорожных путей согревали ладони стаканами с чаем и угощались конфетами, пять коробок которых, как оказалось, преподнес Дыдылдину к Новому году легендарный журналист Алексей Груздев. Потом, по утверждению Василь Василича, муж и жена, невидимки, задремали, укутавшись в шарфы и пуховики. Но не от усталости, а потому, что их работа – выслеживать и изымать из оборота некачественные и фальшивые сны. Подперев кулачками щеки, станционные смотрительницы тихонько запели. А знаменитая кудесница Марина Огуреева, птицегадатель Леня, лоточник Сергеич и черноглазая красотка Фаина подпевали, задумчиво покачиваясь в такт. И из выбитых окон бывшего зала ожиданий над ночной платформой неслись тихие куплеты. О паровозах, пароходах, самолетах, тачанках и поездах. О встречах, разлуках, дождях, снегопадах и айсбергах. О пыли дорог, молчании, объятиях и обманах. О черных, серых, грустных и смешливых глазах.
Непоседливый Дыдылдин перебегал от одной группки гостей к другой. Неожиданно на его освободившейся табуретке оказался престарелый обаяльщик Шептун. Подцепив вилкой кусок семги, он задумчиво изрек в оконный проем редким снежинкам, что осыпались на придорожные сарайчики и пустынную привокзальную площадь:
– А ожидать все-таки надо. Пусть даже и вопреки здравому смыслу. Хоть одно крошечное ожиданьице обязательно пусть теплится внутри, как огонек спички, когда электричество отключили во всем городе. Мало от него толку, но не спеши его задувать. Пускай себе горит. Если не суждено и ему сбыться, так хоть светлее будет. Все лучше, чем в потемках сидеть.
Некоторое время табуретка пустовала, потом на нее, пыхтя, опустился маг-самоучка Конопатый. Покосившись на хохочущих гостей, он украдкой закурил папиросу.
Спрятавшись за меня, воровато выудил из рукава бутылочку коньяка, глотнул, утер губы рукавом, закусил маринованным помидором. И, водя зубочисткой по дну пустой тарелки, уголком рта сообщил:– У нас вся страна, если вдуматься, застряла в ожидании не поймешь чего… А наш дорогой друг Дыдылдин любит балаболить, что ожидания всегда сбываются. Часами рассуждает, как надо всем сердцем ждать хорошего и верить в себя. А ты у него спроси при случае, как быть, если в разных концах города два упрямых человека ожидают. И оно у них – одно на двоих. Живут, перетягивая канат, кто кого. Всю жизнь друг друга перебарывают, многие годы на это проматывают. А счастья не было и нет. – Выдувая горький дым, грозный устроитель засоров начал потихоньку заводиться. – Ты как-нибудь узнай у нашего дипломированного бакалавра, что делать человеку, который с детства вынужден оправдывать ожидания других. Упрямой матери, тещи-курицы, начальника-недоумка. А когда свою-то жизнь воплощать? Как из зала чужих ожиданий заскочить в свою электричку? Выясни между делом, как привыкнуть к тому, что на каждом шагу все вокруг только и обещают, водят за нос и бессовестно обманывает. Только и ловят нас, как карасей, на ожидания лучшей жизни, уюта и любви. А в итоге подсовывают завернутую в фантик дулю. – Дрожащая дуля Конопатого на некоторое время уперлась мне в нос. Она пахла водопроводными трубами, ржавыми раковинами, тиной и машинным маслом. Я предположил, что это и есть удручающий запах обманутых ожиданий, несбывшихся надежд, несостоявшихся сказок. И некоторое время пытался сообразить, чем бы ему возразить, как бы его ободрить, но, повернув голову, обнаружил рядом с собой фею-разоблачительницу, красавицу Фаину. Она кротко помешивала пластиковой ложечкой чай, завороженно вглядываясь в глубину стаканчика, осторожно, по-кошачьи отхлебывала. При этом серьги-клыки из кораллов покачивались и поблескивали у нее в ушах. Уколов меня одним из них в плечо, красавица Фаина заправила кудрявую черную прядь за ушко и прошептала:
– Представь, будто бы то, чего ты ждешь от жизни, уже едет к тебе в почтовом вагоне. Мимо заснеженных полей и чернеющих вдали деревенек с покосившимися жердяными заборами и редкими огоньками в низких оконцах. Поезд яростно грохочет сквозь ночь. Окутанный шлейфом скрипов, лязгов и грохота, проносится по мостам над речушками и ручейками. Вонзает в пасмурное небо тревожный и радостный гудок. Перемигивается с далекими семафорами. Сбросив скорость, монотонно мелькает ржавыми вагонами и гружеными углем вагонетками мимо низких пустынных перронов и платформ с тремя-четырьмя приплясывающими на морозце силуэтами. Представь, будто бы то, чего ты ждешь, уже несется к тебе, завернутое в серую оберточную бумагу, запечатанное сургучом. Или трясется в купе, нетерпеливо дожидаясь конечного пункта, волнуясь о предстоящей встрече. Но дело все в том, что по пути из страны ожиданий к нам сюда товарный состав должен миновать три таможни. Скажем, молдавскую, украинскую и белорусскую… – И тут красавица-Фаина придвинулась поближе, заглянула в меня темно-фиолетовыми глазищами. Впилась в оливку. Вдруг померещилось, что у нее кошачьи зрачки. От этого сердце замешкалось, запнулось. Я поежился. А она, самодовольно усмехнувшись, продолжила:
– Возможно, на каждой из трех таможен все пройдет удачно: строгий служащий осмотрит заветный вагон, нарисует завитушку в бланке. И через некоторое время подаст машинисту знак, что можно отбывать. Но, согласись, вполне вероятно, на какой-нибудь таможне твое долгожданное и ожидаемое могут конфисковать как контрабанду или просто снимут с поезда без объяснения причин. Вполне вероятно, на одной из границ подвернется многодетный пьющий таможенник. Разочаровавшаяся в жизни, разведенная чиновница. Или озлобленный и усталый человек, главный поезд которого так и не доехал до нужной платформы. А когда поезд не доезжает, разве важна причина? Разве важно в конечном итоге, из-за чего ожидание не сбылось, а мечта – не воплотилась?.. Но твой-то поезд пока в пути. И теперь ты знаешь о существовании трех таможен, которых ему не избежать. Некоторые утверждают, что если ты будешь прокручивать в уме всевозможные осложнения, раздумывать о неприятностях и накладках, все именно так и произойдет. Поезд остановят. Ожидаемое конфискуют. Долгожданного уведут в одноэтажное строение заполнять документы. А еще ведь существует непонятная штука – случайность. Поезд может просто сойти с рельсов на ровном месте. Машинист по рассеянности заедет по ложному пути в тупик, к заброшенной платформе, доставив твою посылку случайному человеку, опоздавшему на электричку, который приплясывает на перроне, любуясь снежинками. Некоторые говорят, что главное – разгадать, как именно следует ожидать на этот раз. Считается, что есть бессчетное количество всевозможных способов ожидания и очень важно сделать правильный выбор. Можно отпустить ожидание, позволив поезду громыхать во мраке, двигаясь в любом направлении, как повезет. Можно смириться с тем, что долгожданное уже сейчас едет по ложному пути к кому-то другому. Или, напротив, постоянно думать о заветном вагоне, мысленно подсказывая машинисту правильный путь, а проводнику – слова, которые следует сказать чиновникам на таможнях, чтобы все обошлось. Случайности – непостижимая вещь, но, говорят, даже их можно подчинить. И ты сможешь получить практически все, что захочешь, разгадав, как именно следует ожидать на этот раз. Твой поезд обязательно доедет, если ты сумеешь воссоздать спокойное безразличие. Искреннее волнение. Или равновесие счастливого человека, у которого уже все есть. Если ты сумеешь разгадать единственно верное ожидание и воспроизведешь его – случайности будут побеждены, и мечта воплотится. А еще… – Но между мной и разрумяненной от морозца щечкой, обрамленной вьющейся прядью, вклинился нетерпеливый совочек бороды.
– Но-но, – глухо пробормотал целитель московских птиц, – гражданочка Фаина, предъяви билет! Я, конечно, тебя уважаю и очень боюсь. Но, знаешь, маленькая, ищи-ка ты себе другого сказочника, а моего не тронь. Я этого парня собственноручно со льда поднял, дал ценные советы, на нужную лыжню установил, по ней он и двинется дальше под моим присмотром.
Фаина игриво взъерошила мне волосы. Ее маленькая ручка с темно-бордовым маникюром оказалась цепкой и горячей. Шурша юбкой, постукивая бусиками, будто счетами, она вскочила и легко перелетела к группке поющих гостей. А неутомимый целитель птиц важно уселся на свое место и принялся шептаться с Сергеичем в заклеенных лейкопластырем очках. Пять минут спустя, разыскивая перчатки, я обнаружил в кармане бирку из прозрачного пластика, на которой сиреневым неоном мерцало: Фея Фая. И ниже – готическим шрифтом – номер ее мобильного. Тогда, стараясь не привлекать внимание главного волшебника Москвы, чтобы ненароком не расстроить, не разозлить и не обидеть его, я все же украдкой спрятал ее визитку обратно в карман. На всякий случай.
Глава 16
Без существенных осадков
Несколько дней назад, ближе к вечеру, безмятежный сон свиньи нарушил настырный телефонный звонок. Бесцеремонно ввинтившись в наушник, он сумел перекричать сигнализацию припаркованной во дворе машины и включенный на полную катушку клип с youtub’a. Легендарный журналист, гранитная глыба и упырь утомленно изрек из трубки, что в ближайшие дни я могу явиться за честно заработанными на погоде деньгами. Кроме того, надменно предупредил он, в редакции мне предстоит узнать пару шокирующих новостей. Тут выдающийся мастер интервью умолк, ожидая нетерпеливого вопроса, чтобы отрезать: придешь и все узнаешь. И вот, стараясь не поскользнуться на упрятанных под снег зеркальцах льда, я спешу по берегу Чистых прудов на встречу с новостями и гонораром, кутаясь в приподнятый воротник надетой не по сезону кожаной куртки. После недавней оттепели каток скрывается под ковролином хрустального снега. Меня обгоняет шаркающий трусцой пенсионер в шапке-петушке. На облепленной льдом и мелкими сосульками прибрежной скамейке две девочки в дутых комбинезонах, придающих сходство с космонавтами, разложили кукол, фантики и лоскутки, играя в универмаг. Я подошел к ним, рассмотрел «товары», убедился, что меня замечают, что бобина невидимых ниток действительно исчезла. И на радостях купил за десять рублей старый оранжевый шнурок.
На ветках ясеней покачивается голубоватый иней. Морозный ветер колется, выключает уши, хватает ледяными лапами за шею, на каждом шагу напоминая, какой глупостью было оставить шарф дома. По пути я гадаю, что за сюрпризы приготовили для меня в редакции сатирического журнала. Несколько дней назад начальник независимого метеобюро имени самого себя глухо пробурчал из трубки, что интуиция ему подсказывает: кто-то наведался к Груздеву насчет рекламы. Теперь многострадальная тринадцатая страница будет отдана под их объявления. А значит, судьба рубрики погоды и нашего дальнейшего сотрудничества с сатирическим журналом повисла в воздухе или уже решена. «Подумай только, – возмущался маг и чародей, – птицу-индюка я на ноги поставил, ветер-Зубняк, ветер-Ищей, застоявшиеся сквозняки-нелегалы из редакции выгнал, сосульки с карнизов эвакуировал, солнечный день в их помещении установил, наладил мужской климат для юмора и сатиры, в общей сложности пять радуг безвозмездно подарил журналу и каждый месяц рассказывал о погоде, которую организую повсеместно… Все устаканилось, трудные времена позади, а мы им больше не нужны. Реклама снова пришла в журнал, и это значит, Василь Василич, иди-ка ты вон. Я всегда говорил, что деньги зло. И в очередной раз это подтверждается. Но нет, друзья дорогие, я так обращаться с собой не позволю! Сейчас же из-за жгучей обиды устрою небольшой снегопад над Чистыми прудами. А в четверг, послезавтрова, как раз у меня выходной, пойду к ним туда разбираться. И, улучив момент, постараюсь простукать оставшиеся стены в кабинете главного редактора, больше знать не хочу, как его зовут».