Как Ингвар Херлофссон повстречал колдуна, похожего на Одина

Райли докурила, встала, подошла к доске объявлений, стала читать.

– О, девчата, приколитесь!
– воскликнула она вдруг.
– Мы сегодня все трое снимаемся, все вместе.

– Вика, ширнись уже, - посоветовала Ньота.
– Расчешешься до лишаев, а я не хочу твои болячки облизывать. А почему втроем? Аскер говорил, он вроде хотел педо снимать.

– А оно и будет педо, - сказала Райли.
– С древнеарабским мальчиком. Там по сценарию он то ли джинна вызвал, то ли гашиша курнул, короче, исполнение желаний и мы как бы гурии.

– Я такое уже видела, - сказала Ньота.
– А прикольно такое снять с викингским мальчиком.

– Не прикольно, - возразила Вигдис.
– Они шибанутые на всю голову, слушаются только танов, да и то через раз.

Она встала, подошла к шкафичку, достала наркоманский набор со шприцом, жгутом и все прочим, начала бодяжить.

– Все равно надо Аскеру предложить, - сказала Райли.
– Вика будет валькирия, я буду Фрея...

– Из тебя Фрея как из говна стрела!
– перебила ее Вигдис.
– Не злословь на богиню, вобью зубы в глотку, чтобы хавальник не разевала на кого не положено!

Девушки засмеялись, но не очень весело и немного напряженно. Вика - девчонка нормальная, не злая, но какая дикая... Ньоту, как в первый раз увидела, приняла за демоницу и порывалась зарезать, порезала одного охранника, не Рашида, другого, он потом уволился. Настоящая валькирия! Райли тогда чуть косяк не проглотила с перепугу. Хорошо, что варвары легко подсаживаются на дурь, а то бы весь мир уже поработили с такой целеустремленностью. А так вштырил дозу, открыл игровое облако, и все, девочка готова на все.

Вигдис ширнулась, сняла жгут, положила назад, шприц выбросила в урну. Села на диванчик, Ньота подсела к ней, обняла.

– Поди прочь, черный демон, - пробормотала Вигдис.

– Я люблю тебя, Вика, - сказала Ньота и поцеловала в губы.

В этих словах не было ничего особенного, она всем так говорит, у нее с головой проблемы, какой-то нетяжелый диагноз, Аскер однажды проболтался под кайфом, рассказал, какой именно, только Райли не запомнила название. Запомнила только то, что на Ньоту не действует ни трава, ни кислота, зато она ловит нечеловеческий кайф от любви во всех формах, включая мазохизм и романтику.

Вигдис не ответила на поцелуй, так и сидела, как дохлая рыба. Это потому, что только что ширнулась, в другое время она бы Ньоте наваляла, да и не подошла бы Ньота к ней в другое время, эти древние норманны - такие гомофобы... Страшно подумать, какими они были без наркотиков.

– Вика, а ты не жалеешь, что к нам пришла?
– спросила ее Райли.

– Ты что, сдурела?
– отозвалась Вигдис.
– Чего тут жалеть? Я у вас в сортир гадить научилась, в Мидгарде такого нет, не придумали. Пристраиваешься над обрывом и понеслось... Пиво дрянное, ширева никакого, играть только в салочки да прятки, каждый вечер за прялкой... К чертям такую жизнь!

– Ты вроде говорила, тебе с бабами противно?
– спросила Райли.

Вигдис пожала плечами.

– Да вроде нет, - сказала она.
– Когда вштыришься, ничего не противно. Эти наркотики - такая отличная вещь! Ньота, бедненькая...
– она протянула руку и погладила Ньоту по голове, как собачонку, та зажмурилась от удовольствия.

– Да ладно, мне и так хорошо, - сказала Ньота.

– Ты, небось, была одна трезвая во всем Детройте, - сказала Райли и засмеялась.

Ньота задумалась.

– Да нет, вроде не одна, - сказала она наконец.

Вигдис сбросила руку Ньоты со своего плеча.

– Отстань, ты не на съемках, - сказала она.
– Все, покайфовала и хватит, пора фермой заняться.

– Ах, - сказала Ньота.
– А я только-только...

Бамбуковая штора, заменяющая дверь, зашевелилась, в комнату вошел Али, сел на диван рядом с Ньотой, но не вплотную, а поодаль. Вигдис увидела его отражение в экране и вздрогнула. Никак не может привыкнуть к разнообразию человечества, до сих пор боится негров и арабов, говорит, что они больше похожи на демонов, чем на людей. Если бы она в первый свой день увидела не Ньоту, а это брутальное чудовище... Да ничего бы, скорее всего, не было, людская психика пластична...

– У тебя опять, - сказала Ньота.

– Да ну?
– удивилась Райли.
– Ах да, опять... А что, так заметно?

– Очень, - сказала Ньота.
– Ты когда думаешь о чем-то умном, у тебя такое лицо...

– Да ладно, лицо как лицо, - пожала плечами Райли.
– Может, еще курнуть?

– Нет, не поможет, - покачала головой Ньота.
– Возвращайся в свой университет, дописывай диссертацию. Мне без тебя будет скучно.

– Мне без тебя тоже, - сказала Райли.
– Может, все-таки пойдешь ко мне секретаршей?

– Нет, не люблю, - сказала Ньота.
– Сидеть на попе ровно с утра до вечера, чего, типа, изволите... Нет, это не для меня.

– Как знаешь, - сказала Райли.
– Али, а ты сегодня снимаешься?

– Да, я буду джинном, - кивнул Али.

– А там разве гомо тоже будет?
– заинтересовалась Ньота.

– Не уверен, - сказал Али.
– Если и будет, то чуть-чуть, на большой эпизод я не подписывался. Приколитесь, Аскер живого звукорежиссера выписал из настоящего мира!

– А, вот откуда эти звуки, - подала голос Вигдис.

– Какие звуки?
– удивилась Ньота.
– Я ничего не слышу.

– А ты наушники чаще надевай, - сказала Вигдис.
– Глухая тетеря. У входа кто-то шебуршится.

– Ты снаружи слышишь?
– спросил Али.
– Прямо сквозь стены?

– Нет, не сквозь стены, - возразила Вигдис.
– Вошли внутрь, сюда идут.

– Пойду, посмотрю, кто там идет, - сказала Ньота, встала и вышла из комнаты.

4

На колдунов вышли втроем: Рорик Рагнарссон, Торвальд Гуннарссон и Ингвар Херлофссон. Рорик был весел, Торвальд невозмутим, а Ингвар напуган, хоть и не подавал вида. Дело в том, что Ингвар рассчитывал, что тан поведет в поход всю дружину, но Рорик рассудил иначе, он сказал так:

– Раз отец дружин дал тебе три кости, значит, он полагает, трех воинов будет достаточно. Раз он дал кости тебе, значит, один из них - ты. Ты встретил не кого-нибудь, а Торвальда, потому вторым быть ему, а я, стало быть, третий. Так что идем втроем, не тебе нарушать божье знамение, не мне и не Торвальду.

Ингвар открыл рот и чуть было не ляпнул: "А если колдуны нас одолеют?", но вовремя закрыл рот. Потому что тан в лучшем случае ответит: "Тем больше чести нас ждет в Вальхалле", а в худшем даст в зубы моржовой варежкой.