Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...
Шрифт:
Тут-то Алешка и приметил, на камне - словно резьба какая имеется. Только разглядеть ее трудно - позаросла.
– Погоди-ка, - Екиму говорит, - я его поскребу маленько. Чудится мне, начертано тут что-то.
– А ты, никак, по писаному разбирать умеешь?
– не поверил тот.
– Может, и умею, - Алешка отвечает, а сам нож достал и зелень счищать начал.
Хотел было Еким ему помочь - не позволил. У тебя, сказал, рука тяжелая, ты тут все пособьешь. Не надо - так не надо. Отошел в сторонку, чтоб не мешать, смотрит, и впрямь узор на камне обозначился.
Сколько прошло, дочистил Алешка сверху донизу, взял мех с водой и плеснул на камень. Тут уж узор ясно виден стал: черточки,
– Ну, чего там?
– не утерпел Еким. Видать, и вправду товарищ его черты разбирать умеет.
– Погодь, не торопи, - Алешка отвечает.
Добрался до низу, встал, снова пальцем водить начал. А как в третий раз поднялся, так шелом снял, чтоб в затылке почесать сподобнее было.
– Ну?
– Ну, ну... Не простой это камень, указательный. Сказано на нем, что три дороги тут имеются. Первая-то дороженька - во Киев-град, вторая - во Чернигов-град, а что третья-то - ко морю синему, ко камешку ко серому, ко бережку ко крутому, на тихи вешни заводи...
– Вот-вот, нам как раз в Киев и надобно. Это какая же из них?
– Про то не сказано...
– Как так - не сказано? Какой же он тогда указательный, коли не сказано?
– А такой, что тут стрелки начертаны, указательные. От того и указательный.
– Ну, и какая стрелка в Киев указывает?
– А я знаю?.. Я их ненароком соскреб, пока чистил...
Екима словно молоньей пробило. Это ж надо, сколько намучились, этакую глыбу из земли вывертывая, а он взял - и соскреб. Взять Алешку, запихнуть в яму, камешком сверху привалить, да и домой. Или того лучше: дать камешком по башке, чтоб по самую макушку вбить, а потом - все одно: привалить сверху, и домой...
– Тут про Чернигов вырезано, - Алешка снова пальцем по камню елозит.
– Не знаешь, часом, где это?
– Не бывал...
– То есть, так выходит, что две дороги в города ведут, и только одна - к морю синему. Нам только на нее и не попасть, она нам без надобности. Ежели в Киев попадем, хорошо, а ежели в Чернигов - дорогу спросим.
– Не, - Еким говорит, - в Чернигов нам тоже не надобно.
– Это еще почему?
– Алешка удивляется.
– Разве не слыхал?
– и начал Еким припевать:
...Как во Чернигове-то вина всё заморские,
Заморские вина всё заборчивые:
Коли ковшик поднесут - иного хочется,
А как третий поднесут - так и меры нет.
Калачики-то там да всё медовые:
Как отведаешь калачик - ино хочется,
Как другой отведать - так и меры нет.
А как девки там, да всё красные:
Коли глянется какая...
Еким замолчал, пожевал губами, и закончил:
– В общем, никак нам в Чернигов нельзя.
– Ну да, - вздохнул Алешка, - нельзя... Делать-то что будем?
– Что делать, что делать... Жребий бросать будем. Куда укажет, туда и подадимся. Судьба, значит, такая.
– А ежели в Чернигов?
– Говорю же, судьба. Ее как на старайся, все одно не убежать.
– Ну так и бросай.
– Это еще зачем? Так только говорится. На самом же деле, загадывается.
– Мне все едино. Загадывается - так загадывается. Не век же тут возле камня торчать.
– Чего бы и загадать-то...
– Еким бормочет.
– Да хоть на птицу. В какую сторону первая птица над нами полетит, туда и нам подаваться...
– Нехай птица будет... Только сколько нам ждать-то ее?.. Не лучше ли другое что загадать?..
Только это было Еким рот раскрыл, для ответа, как каркнуло над ним, да тут же по шелому и
шваркнуло. Глянул Алешка, и сдержаться не смог. Стоит его товарищ, будто окаменелый, рот разинут, глаза выпучены, по шелому след от птицы пролетевшей сползает. Глянул, да и повалился в траву. И хочет сдержаться, ан сил нет. Больно уж товарищ его потешно смотрится. Даже и не заметил, в какую сторону ворона подалась.– Все!..
– рявкнул Еким так, что камень пошатнулся.
– С меня хватит!..
Он наклонился и рывком поднял Алешку с земли.
– Идем!
– Еким подхватил своего коня за узду и, не оглядываясь, повел его по первой попавшейся дороге.
Алешка сорвал было пучок травы, затем, глянув на него, а потом на товарища, отбросил его в сторону, ухватил своего коня и подался за Екимом.
...Где пешими, где вершниками, а добрались молодцы до речки-невелички. Дорога их прямо к броду вывела, так что искать не пришлось. Это уж сколько верст позади осталось, если от камня указательного считать? С полсотни, никак не меньше. Тут опять и лесу начаться, и пригоркам, а то все ровно по скатерке. Поскидали с себя все, и ну плескаться, будто дети малые. Рубахи, порты прополоскали, чтоб от пота избавить. Лошадей расседлали и возле дерев пристроились, на ночлег. Алешка дрова собирает, носит, ему и огонь разжигать, а Еким подобрал елку сухую, обстругал от веток, заострил и на речку вернулся. Она хоть и невеличка, - шагов с десяток будет, - а не без рыбы. Птиц, конечно, они на версту, что вверх, что вниз, распугали, а рыба... Куда ж она денется? Притихло, вот она на свои места и вернулась. Отошел Еким подальше, где кувшинки возле берега, затаился, высматривает. Сколько прошло, тень под листом заприметил. Теперь, главное, не спугнуть. Изготовил свое орудие, нацелился, да ка-ак даст!.. От того ли, что навык потерял, али усталость свое взяла, али просто не его сегодня день - и мимо, и сам в воду улетел. А щука - что? Была - и нет ее.
Вылез Еким на берег, снял с уха траву водяную, длинную, попрыгал на одной ноге, потом на другой, воду из ушей вытряхивая. Порты снял, выжал, только было собрался обратно надеть, и призадумался. Нет, не то, чтоб он в это верил, ан отчего бы и не попробовать? Все одно с его удачей нонче - только по грибы. И то - в погреб. Оглянулся по сторонам, будто худое замыслил, взял в руки порты, закрыл глаза, и как был в чем мать родила, крутнулся на одной ноге три раза, метнул порты вверх, руки выставил, шепчет: "Чтоб мне рыбу поймать, как порты поймаю"...
Алешка уже ждать заждался, когда Еким вернулся. Встал, видит, тащит его товарищ двух щук, каждая в три локтя, а сам смурной какой-то. Подошел, бросил добычу возле костра, и стоит, глаза в огонь вперив.
– Ты чего это?
– Алешка спрашивает.
– Аль русалку увидал?
– Да нет, ну брешут же все!..
– невпопад ответил Еким, махнул рукой и принялся насаживать рыбину на палку.
Хоть и кажется - велика рыбина, в три-то локтя, ан и молодцы не лыком шиты. Как сготовились щуки, ухватились поудобнее, и ну наворачивать - только за ушами трещит. До костей быстрее обглодали, чем иной до ста досчитает, ежели, конечно, грамоте да счету обучен. Водицей запили, у костра растянулись. Разговор завели, как-то заявятся ко двору княжескому, как-то встретят их да на службу примут, как служить станут, какая слава об них по белу свету пойдет. Все тише и тише голоса, все бормотнее, глаза сами закрываются - хоть поленьями подпирай. Оно, конечно, надо бы поочередно дозором бодрствовать, ан больно тихо вокруг, мирно. Лошади, вон, спокойно себя ведут, знать нет поблизости зверя хищного. Оружие - под руку, седла - под голову, и ну храпеть, аж ветви ближних дерев шеволятся.