Как много в этом звуке…

— Может, коньячку? — усмехнулся Зайцев.

— Нет, сейчас в продаже только поддельный коньяк… А водка встречается и настоящая. Это ваша милиция вела себя странно, а полиция, надеюсь, обратит внимание, что коньяк-то поддельный.

— Полиция не пьет коньяк.

— И правильно делает, — рассудительно заметил Ваня. — Вот появится в продаже настоящий коньяк, тогда…

— Уговорил, — решительно сказал Зайцев. — Пошли. — Быстрыми, нервными шагами он поднялся на лестничный пролет и позвонил в ту самую дверь, в которую час назад пытался пройти пылающий человек. — Не верю я, что в этой квартире нет водки! Не верю!

Дверь осторожно и бесшумно открылась.

На пороге стоял все тот же румяный, гладко выбритый и прекрасно пахнущий мужчина.

— Простите, — сказал Зайцев. — Не найдется ли у вас сто грамм водки?

— Конечно, — спокойно ответил хозяин и сделал шаг в сторону, пропуская Зайцева вперед. Тот хотел было отказаться, но его опередил Ваня, быстро прошмыгнув в прихожую. И Зайцеву не оставалось ничего иного, как последовать за ним. Хозяин провел их на кухню, вынул из холодильника початую бутылку водки, поставил на стол три стопки и, не торопясь, наполнил их. — Лимончик?

— Нет, спасибо, — ответил Ваня. — Ничего не надо, — он медленно выпил и поставил стопку на место.

— А вы? — спросил хозяин у Зайцева.

— Чуть попозже… Где-нибудь к вечеру.

— Заходите, я буду дома, — наконец улыбнулся румяный мужчина.

— Вы всегда так душитесь? — спросил у хозяина Ваня.

— Нет, только сегодня.

— Запах? — Ваня кивнул в сторону площадки.

— Да, немного есть.

— Вы знали этого погорельца?

— Нет, что вы!

— А откуда вы знаете, что не знали его?

— Простите?

— Почему вы так уверены, что незнакомы с этим человеком? Ведь его невозможно узнать, у него все лицо сгорело… А может, это ваш сосед? Или родственник, коллега по работе… Не зря же он скребся в вашу дверь.

— Это случайность. С таким же успехом он мог поскрестись в любую другую дверь.

— А ребята на площадке… До утра гудят?

— После двенадцати обычно расходятся.

— Надо же, — Ваня уже направился было в прихожую, но неожиданно, словно вспомнив о чем-то важном, вернулся на кухню, быстро выпил зайцевскую стопку, а следователя догнал уже у двери. — Спасибо, — обернулся он к хозяину. — Водка была хороша.

— Заглядывайте, — радушно улыбнулся хозяин. — Не проходите мимо.

— Заметано, — подмигнул ему бомжара. — Очень хороший человек, — сказал он Зайцеву, когда дверь закрылась.

— Или водка? — усмехнулся Зайцев.

— Знаешь, капитан… — Ваня помолчал. — Что-то последнее время я стал замечать, что жизненная мудрость обходит тебя стороной… Неужели ты не понимаешь, что не может у плохого человека быть хорошая водка.

— Подонки пьют плохую водку? — жестковато спросил Зайцев.

— Опять мимо, капитан… У подонка водка в горло не полезет, колом станет. А эта… Эта песней вошла! Ты вот ходишь за мной по пятам, а мудрость моя твоим организмом как-то не усваивается.

— Слушаю, Ваня, тебя внимательно, — смиренно произнес Зайцев, но проскользнула все-таки в его голосе еле заметная усмешечка, если не насмешечка.

— Вот смотри, капитан, сколько вариантов поступков было у нашего гостеприимного хозяина, — Ваня кивнул в сторону стальной двери. — Ты проявил великодушие и попросил сто грамм водки. Хозяин мог вернуться на кухню, наполнить стопку и принести ее вот сюда на площадку. Он мог поступить чуть иначе — прийти на лестничную площадку с пустой стопкой и полной бутылкой. Мог пригласить тебя на кухню и там, возле холодильника, наполнить стопку, а ты бы вынес ее мне на площадку. И так далее. Хочешь, опишу тебе дюжину возможных вариантов. Хозяин выбрал наилучший, наиболее достойный и уважительный для нас с тобой. Я был просто потрясен его поведением.

— Так вон что тебя так взволновало! — хмыкнул Зайцев. — Хлопнул на дармовщинку две рюмки водки и счастлив!

— Фу, как грубо, капитан, как некрасиво! Чему вас только учат в ваших академиях! Это у тебя милицейская школа, в полиции тебя научат хорошему тону. Поясняю… Хозяин провел нас с тобой на кухню, вынул из холодильника водку…

— Не из мусорного же ведра!

— Повторяю, он вынул водку из холодильника, а не взял со стола, где стояла еще одна бутылка, но уже не такая холодная, как из холодильника. И наполнил он не одну стопку, как ты просил, не две, как можно было бы истолковать твои слова, он наполнил три стопки! Присоединившись к нам, он, таким образом, облагородил твою неприличную просьбу.

— Что же в ней было неприличного?

— Выпрашивать водку в шестом часу утра у незнакомого человека, пользуясь служебным положением… Капитан! — укоризненно воскликнул бомжара и вскинул правую руку чуть в сторону и вверх — так примерно делали древнегреческие боги, во всяком случае, в такой позе их изображали в мраморе и бронзе.

— Ладно, — проворчал Зайцев. — Разберемся. Вот поймаем убивца, у нас с тобой будет больше времени, и ты перечислишь все двенадцать вариантов поведения этого гостеприимного душистика.

— Почему же двенадцать? — удивился бомжара. — Только девять. Три я уже назвал. А что касается убийцы… Мы просто обязаны его найти… Дело чести, капитан, — произнес Ваня странные слова, но Зайцев не обратил на них внимания, он попросту их не услышал.

— Разберемся, — повторил он и отошел к оперативникам для разговора важного и не для всех предназначенного. Во всяком случае, бомжаре не обязательно знать методы служебного расследования, которым Зайцева действительно учили в академии.

А бомжара и не стремился к этим знаниям — того, чем он обладал, ему было вполне достаточно, чтобы понимать события, происходящие в нашей быстротекущей жизни. Постояв у обгорелого трупа, Ваня медленно, даже как-то раздумчиво спустился на промежуточную площадку, долго всматривался в немытое окно, выходящее во двор, и вышел на свежий воздух, где не было запаха горелой человечины, вони тлеющей одежды, где не было гнетущей атмосферы преступления.

Когда Зайцев вспомнил про бомжа Ваню, на площадке его не оказалось, и в подъезде он не нашел своего помощника. Зайцев несколько раз позвал его громким голосом, но Ваня не отозвался. За это время окончательно рассвело, приехала спецмашина, и два санитара, погрузив то, что осталось от человека, увезли куда-то, где подобные ночные находки принимали, складывали, описывали и проделывали над ними другие операции, не менее скорбные, но необходимые.

— Ваню не видели? — спросил Зайцев у оперативников.

— Ты что, не знаешь, где бомжару искать? Вон он, во дворе, возле мусорных ящиков.

Зайцев сбежал вниз, вышел на крыльцо и действительно у стоящих невдалеке мусорных ящиков, их еще называют ученым словом контейнеры, увидел Ваню. Ящики были почти пустые, не успели их еще наполнить жильцы, и поэтому, чтобы нашарить что-то у самого дна, Ване приходилось чуть ли не перевешиваться через край. Подойдя ближе, Зайцев увидел, что Ваня с самого дна ящика достает пустые бутылки, алюминиевые банки из-под воды и пива и аккуратно в ряд втыкает их в снег рядом с ящиком. Из каждой банки он пытался что-то вытряхнуть, но, кроме нескольких капель, ничего из них не вытекало.