Как на ладони

Позже на перемене я подошла к шкафчику Дениз и пересказала ей наш с Томасом разговор.

— Он даже не хочет дать мне еще один шанс, — пожаловалась я.

— Разве можно его в этом винить?

— Наверное, нельзя, — признала я.

У Дениз на внутренней стороне дверцы шкафчика висело зеркальце, и, посмотревшись в него, она достала из сумочки маленький квадратик бумаги, похожей на восковую. Она прижала ее ко лбу, потом отняла и показала, что бумажка вся в жире и косметике.

— Ф-фу, — сказала она, демонстрируя мне бумажку.

— Я не расистка, и мне все равно, что говоришь ты или Томас. Я должна делать то, что мне велит папа.

— Почему? — удивилась Дениз.

— Просто должна, и все.

— А что будет, если ты ослушаешься?

— Он разозлится, — ответила я.

— И?

— Он становится очень грубым, когда злится, — попыталась объяснить я.

— Да я же тебе говорила, — сказала Дениз. — Это пройдет.

— Нет, не пройдет, — возразила я. — Ты его не знаешь.

— Ты, главное, не бойся его так, — посоветовала она.

— Я ничего не могу с собой поделать.

— Представь его собакой, — продолжила она. — Ты ведь знаешь, что с собаками нужно вести себя уверенно, потому что они чуют запах страха?

Я кивнула.

— Ну вот и с папой веди себя так же. Если будешь его игнорировать, он оставит тебя в покое, — пообещала Дениз.

Весь оставшийся день мне было ужасно плохо. Мне казалось, что в том, что папа злится, виновата одна я. И что все было бы нормально, если бы я вела себя по-другому. Возможно, Дениз права, но вот только я не умею вести себя так, как она говорит.

Несмотря на это, вечером, когда мы с папой сидели перед телевизором, я изо всех сил старалась быть храбрее. Передавали пресс-конференцию с Колином Пауэллом, и папа злился все больше и больше. Он кипятился, заявлял, что Колин Пауэлл совершенно некомпетентен для своей должности председателя Объединенного комитета начальников штабов.

— Почему он некомпетентен? — спросила я. Мне просто начало казаться, что папе Пауэлл не нравится только потому, что он черный.

— В каком это смысле “почему”!? Ты на него только посмотри! — возмущался папа. — Он бы с радостью привел Саддама к себе домой, накормил бы и спать уложил!

— Но для должности-то он почему не подходит? — настаивала я.

— Я же тебе только что объяснил.

— Но он ведь очень умный, — сказала я.

— Откуда тебе знать? — поинтересовался папа. — Ты что, с ним встречалась?

— Нет.

— Вот и заткнись.

Я попыталась придумать какую-нибудь фразу, чтобы стало ясно, что мне не страшно разговаривать с папой, когда он велит мне заткнуться, но не смогла. На самом деле мне не очень-то хотелось быть храброй. Когда папа говорит: “Заткнись” — это нужно воспринимать как подарок судьбы, ведь это вроде гарантии того, что он не будет меня бить, если я замолчу. От этого просто так не отмахнешься.

На следующий день за обедом Томас со мной заговорил.

— Я придумал, чем ты можешь меня впечатлить, — заявил он.

— И чем же? — спросила я, вскрывая пакетик с горчицей — сегодня на обед давали гамбургеры.

— Займись со мной сексом, — предложил он.

— Ладно, — согласилась я.

— Что, серьезно? — впервые за долгое время голос у него звучал вполне дружелюбно.

— Да.

— Клево, — обрадовался он. — А когда?

— Да когда захочешь.

— Ну, — задумался Томас, — нам, наверное, сначала надо придумать где.

— У меня дома нельзя, — сразу предупредила я. Мистер Вуозо и Зак опять могли бы на меня донести.

Томас кивнул.

— Тогда у меня, — предложил он.

— А как же твои родители?

— Они будут на работе.

— А если вернутся домой раньше времени? — поинтересовалась я.

— Такого не может быть. Они никогда не приходят раньше времени.

— Мне придется домой пешком идти, — добавила я.

— Я тебе такси вызову, — пообещал он. — И заплачу за него.

Я задумалась на секунду.

— Ладно, — согласилась я.

— А можно сегодня? — спросил Томас.

— А презерватив у тебя есть?

— Нет.

— Тогда придется подождать до завтра. У меня дома есть один, я его принесу.

— Откуда у тебя презерватив? — удивился он.

— Сперла из вещмешка мистера Вуозо.

— Я не хочу трахаться в презервативе этого расиста.

— Придется, — огорчила его я. — Других у нас нет.

Томас нехотя согласился.

Когда я встретила у шкафчика Дениз и рассказала ей о нашем с Томасом уговоре, она возмутилась:

— Ты что! Он же тебя использует!

— Ну почему же? — возразила я.

— Конечно, использует, — настаивала Дениз. — Нельзя заниматься с ним сексом только ради того, чтобы он перестал считать тебя расисткой. Это идиотизм какой-то.

— Но я хочу заниматься с ним сексом, — призналась я.

Она взглянула на меня.

— Ты мне об этом не рассказывала. Ты же вроде как в своего соседа влюблена?

— Я и сейчас влюблена. Но и с Томасом я не прочь.

— Но ты же тогда уже не будешь девственницей, — ахнула Дениз.

— И что?

— Как “что”? — повторила она. — Это же очень важно, чтобы твоим первым партнером стал особенный для тебя человек. А не тот, кто тебя использует.

— Все равно, — ответила я. — Я не собираюсь отказываться от уговора.

— Поверить не могу, — произнесла Дениз, закрыла шкафчик и ушла.

Я хотела было догнать ее и сказать, чтобы она не беспокоилась, ведь я уже давно не девственница, и человек, который сделал со мной это, был для меня очень даже особенным, хоть я и не сразу это поняла. Но, конечно, я не стала этого делать. Я не хотела, чтобы у мистера Вуозо были неприятности, и мне казалось, что Дениз все поймет неправильно. Раз уж у меня не получилось объяснить ей, почему мой папа — плохой, то и про то, что мистер Вуозо — хороший, тоже не вышло бы.

По пути домой я думала, как буду заниматься с Томасом сексом. Я Думала, что Дениз ошибалась и что он вовсе не собирался меня использовать. На мой взгляд, Томас предложил мне честную сделку. К тому же я по нему соскучилась. И мне снова хотелось стать его девушкой.

Прямо из автобуса я пошла к Мелине.

— Можно, я книжку почитаю? — спросила я.

— Конечно.

Я прошла следом за ней в дом и удивилась, какой худенькой она казалась со спины. Мне это нравилось, ведь на пару секунд можно было вообразить, что ничего она и не беременна.