Как отказать красивому мужчине (Оливия Джоулз, или пылкое воображение) (др. перевод)

– Ну, видишь ли, Пьер, именно это состояние врачи и называют похмельными синдромом.

– Ерунда! Этого просто не может быть!

– Почему? – удивилась она.

– Если бы похмельный синдром был таким ужасным, – убежденно заявил он, – ни один человек, который хоть однажды такое пережил, никогда бы больше не взял в рот спиртное.

Оливия отвернулась, чтобы скрыть усмешку. Она чувствовала себя сейчас словно жена, муж которой настаивает на том, что точно знает дорогу, но при этом идет в противоположную сторону. Этот эпизод, как ни странно, помог ей почувствовать себя увереннее. Ведь Ферамо всего лишь мужчина. И у нее было два варианта. Она могла полностью сконцентрироваться на том, чтобы по максимуму получить информацию, или сделать все возможное, чтобы свалить отсюда. Однако не надо быть психологом, чтобы сделать неутешительный вывод – чем больше информации ей удастся получить, тем меньше у нее шансов выбраться отсюда живой.

– Мне надо срочно уехать, – вдруг выпалила она.

– Это невозможно, – спокойно ответил он, не отрывая взгляда от горизонта.

– Стоп, стоп, стоп! – воскликнула Оливия, добавив в голос визгливых, истеричных ноток. – Мне необходимо уехать!

Неожиданно она точно поняла, что именно должна сейчас сделать. Она должна заплакать. В обычных обстоятельствах она бы никогда не позволила себе упасть так низко, но а) это была неординарная ситуация, б) она не хотела умирать и в) она просто чувствовала, что единственное, с чем Ферамо не сможет справиться, – это плачущая женщина.

Оливия мысленно вернулась к той старой злосчастной истории о саранче в Судане, когда она сделала попытку заменить свое фиаско историей о голодающих животных. Чиновник из отдела по связям с общественностью из Суданского министерства информации категорически отказывался сопровождать ее в зоопарк, пока она внезапно не расплакалась в полном отчаянии. И с этого момента его как подменили, он открыл перед ней ворота и настоял на полной обзорной экскурсии, как будто она была трехлетней девочкой, пришедшей в зоопарк в день своего рождения. Впрочем, это произошло из-за случайного стечения обстоятельств. У нее был твердый жизненный принцип – никогда не пользоваться слезами для того, чтобы настоять на своем, и если она не могла по какой-либо причине справиться со слезами, то старалась скрыться в туалете прежде, чем это кто-нибудь заметит. Просто в хартумском зоопарке не было женских туалетов.

Однако теперь она собиралась воспользоваться этим проверенным женским оружием с полным хладнокровием. На кону стояли вопросы жизни, смерти и международной безопасности. Вот только оправдывает ли результат средства, которыми он достигнут? Один раз нарушив принципы, сможешь ли остановиться? Сейчас ты используешь слезы, чтобы манипулировать мужчиной, а завтра пойдешь убивать бездомных бродяг?

«Да к черту!» – сказала она себе и залилась слезами. Пьер Ферамо смотрел на нее со все возрастающей тревогой. Оливия рыдала, горестно всхлипывая. Он остановил мотор. Она заплакала еще громче. Ферамо отшатнулся от нее, испуганно оглядываясь в надежде на помощь, словно на него неслась ракета «СКАД» с лазерным наведением.

– Оливия, Оливия! Прекрати, пожалуйста! Умоляю тебя, не плачь!

– Отпусти… меня… домой, – с трудом выговорила Оливия между всхлипываниями. – ОТПУСТИ… МЕНЯ… ДОМОЙ… – Она буквально начала голосить, как в какой-нибудь душераздирающей трагедии, думая о том, что вполне достойна сняться в «Рубежах Аризоны» вместе с Кимберли и Деми.

– Оливия, – начал было он и умолк, беспомощно уставившись на Оливию. Он вовсе не выглядел сейчас человеком, способным хоть кого-нибудь успокоить.

– Я не могу этого вынести. Я не могу жить в клетке. – И в порыве вдохновения она с жаром произнесла: – Мне нужна свобода, как соколу нужно небо для полета! – Она украдкой взглянула на него из-под ресниц, чтобы оценить эффект, который произвела. – Пожалуйста, отпусти меня, Пьер. Отпусти меня на свободу!

Он был невероятно взволнован. Его ноздри чуть раздувались, уголки губ опустились. В этот миг он еще больше напомнил ей бен Ладена.

– Отпустить? – горько спросил он. – Тебе не понравилось мое гостеприимство? Мы не смогли угодить тебе?

Она почувствовала в его тоне угрозу – его обнаженные нервы были натянуты, как струны, и в каждом слове ему виделось оскорбительное пренебрежение.

– Я хочу вернуться к тебе сама, свободная как птица, – успокаивающе сказала она, придвинувшись к нему ближе. – Просто мне очень нужно, чтобы у меня был выбор. – Она вновь сорвалась в слезы, на этот раз по-настоящему. – Я не чувствую себя здесь в безопасности, Пьер. Я устала, так много всего ужасного произошло: взрыв корабля, откушенная акулами голова Дуэйна – мне страшно. Я хочу домой.

– Но ты не можешь путешествовать сейчас. Мир вовсе не безопасен. Ты должна остаться здесь, со мной, моя сакр, пока я не научу тебя всегда ко мне возвращаться.

– Если ты хочешь, чтобы я вернулась, тогда ты должен отпустить меня, дать мне свободу. Свободу, которая есть у парящей в небе орлицы, – произнесла она, чувствуя, что, пожалуй, немного перестаралась с пафосом.

Он отвернулся, беззвучно шевеля губами.

– Хорошо, моя сакр, – наконец сказал он. – Я отпущу тебя на свободу и еще раз испытаю. Но ты должна лететь очень быстро. Уезжай сегодня же.

Ферамо сам отвез Оливию в аэропорт Роатана на белом катере. Когда они были еще довольно далеко от берега, он заглушил мотор, чтобы попрощаться.

– Я счастлив, что ты была моей гостьей, Оливия, – сказал он, нежно касаясь ее щеки. – Я сам собираюсь через несколько дней уехать в Судан. Позвоню тебе в Лондон и организую твой приезд ко мне. И вот тогда я покажу тебе настоящую жизнь бедуинов.

Оливия молча кивнула. Она дала ему неверный номер телефона.

– И тогда, моя сакр, ты начнешь лучше понимать меня. И больше меня не покинешь. – Он посмотрел на нее горящим, безумным взором. Оливия подумала, что он, возможно, попытается поцеловать ее, но вместо этого он сделал очень странную вещь. Он взял ее указательный палец, вобрал его в рот и принялся сосать! Страстно, одержимо, яростно, так, словно это был сосок, а он – умирающий от жажды и голода теленок.

Глава 37

Когда самолет, следующий рейсом «Роатан – Майами» поднялся в воздух, Оливия едва могла поверить как в то, что все это с ней случилось, так и в то, что она смогла выбраться оттуда. Она чувствовала себя так, словно подверглась нападению диких хищных животных, грабителей или попала в жестокий шторм и внезапно, по неясной причине, опасность прошла стороной. Но это ее вовсе не успокаивало. Она попыталась убедить себя, что сама со всем справилась, что это ее блестящие психологические манипуляции заставили Ферамо отпустить ее и что нынешня свобода – это только ее заслуга. Но она прекрасно знала, что это не так. Это была чистой воды удача, а удача может и отвернуться.

Но в одном она была уверена твердо: она получила одновременно предупреждение и отсрочку. Она слишком близко подошла к огню и, к счастью, смогла спастись, лишь слегка обжегшись. Теперь пришло время вернуться домой и больше не рисковать.

Ее уверенность в себе возрастала пропорционально расстоянию от Гондураса. «Орлица, твою мать, – сказала себе Оливия за тридцать секунд до взлета на борту рейса «Майами – Лондон». – Я вырвалась из пасти смерти благодаря блестящим психологическим манипуляциям, и теперь я совершенно свободна». К тому времени, как самолет начал снижение над Сассексом, она едва не расплакалась от облегчения. Она смотрела сверху на зеленые холмы, заболоченные равнины, купы каштановых деревьев, коров, заросшие лишайником церкви, деревянно-кирпичные домики и, вытирая слезы со щек, говорила себе, что теперь она в безопасности.

Однако, пройдя паспортный контроль и увидев вооруженных солдат, она вспомнила, что в современном мире безопасности нет нигде. Путь к багажному залу перегораживала толпа, собравшаяся вокруг телевизионных экранов. Несколькими часами ранее была объявлена тревога из-за возможности теракта, поэтому лондонское метро было закрыто. Когда Оливия прошла таможенный досмотр, вышла в общий зал и увидела возбужденные лица встречающих, она почувствовала иррациональную надежду – а вдруг ее тоже кто-нибудь встречает, чье-то лицо расплывется в улыбке, кто-то поспешит ей навстречу, подхватит чемодан и увезет домой. Или, по крайней мере, кто-нибудь в толпе будет стоять с плакатиком «Оливия Джоулз» и с названием фирмы заказа такси. «Возьми себя в руки, – сказала она себе. – Ты ведь не хочешь, чтобы тебя отвезли готовить ужин в Уорксопе, правда?»