Как пальцы в воде

Войдя в высокие двери и спустившись в подвальное помещение, я оказался в большом зале архива, находившемся в некотором запустении; конечно же, его нельзя было сравнивать с университетским архивом, где царили такие аккуратность и глянец, что иногда мне бывало стыдно за отсутствие смокинга. Впрочем, и само здание библиотеки кампуса больше смахивало на музей современного абстрактного искусства – в духе времени и стиля Элизабет, поэтому сейчас я искренне сожалел, что миссис Старлингтон не имеет отношения к городской библиотеке.

Но делать было нечего: интересующая меня информация могла быть только здесь. У ближней стены зала стояли громоздкие ящики на колесах. Казалось, один неверный шаг, и эти металлические гробы придут в наступательное движение с целью задавить нерадивого посетителя, как в фильмах-ужаса в стиле Стивена Кинга. Ящики доверху были наполнены разбухшими папками, набитыми пожелтевшими от времени газетами, вырезками и фотографиями. Но, к моей радости, часть архива все же была компьютеризирована. В дальнем конце зала я заметил стойку со светящимися экранами компьютеров. Как все же хорошо, что в мире есть люди, которые получают удовольствие – в любом его эквиваленте – от перевода миллиардов слов в пиксели!

Ко мне подошла симпатичная девушка-архивариус и вызвалась помочь. Поиски можно было вести с любого экрана по именам, датам, событиям, и программа мне укажет, в каком ящике находится запрошенная информация. Поблагодарив девушку, я принялся за дело.

Надо сказать, что за три часа, проведенных за этой работой, нередко весьма занимательной, я узнал много интересного о некоторых людях нашего городка, что ж, возможно, когда-нибудь мне это понадобится. На всяких случай я сделал нужные заметки, кое-что сфотографировал на свой смартфон и, удовлетворенно вздохнув, вышел из архива.

Голод давал о себе знать, пока еще ненавязчиво, но стоило пройтись по Кипарисовой аллее и подышать ее хвойным букетом, агрессивные намеки моего желудка стали мешать мне наслаждаться отличной погодой и красотой окружающей природы. Комфорт моего состояния находился под угрозой, и я зашел в кафе, чтобы ее ликвидировать.

Я сидел в полупустом кафе и в ожидании своего заказа просматривал записи, сделанные мною в архиве. Но пока у меня еще не получалось свести найденные сведения в какую-то стройную картину. Впрочем, такой результат и не мог получиться по одной простой причине: слишком разрозненной была полученная информация, да и касалась она абсолютно разных людей. Конечно, добытые сведения могли мне пригодиться в будущем, только вот в каком? Не похоже, что – в ближайшем. На этом пессимистичном выводе не стоило зацикливаться, и я стал думать о приятном, тем более что его мне уже подали: сырный гратен с креветками и перчиком чили. Сигнал своего мобильника о получении сообщения помешал мне незамедлительно умять это восхитительное блюдо, но прочитанная новость несколько умерила мой аппетит, хотя ее можно было отнести к категории отличных. Фрэнк писал, что у него все готово, и он меня ждет. Что ж, времени у меня оставалось достаточно, чтобы собрать дорожную сумку, позвонить Элизабет и кратко рассказать Клео о причинах моего отъезда.

В течение ближайшего часа я позвонил супругам Риттер и предупредил их о своей командировке, оплатил авиа-билет в Париж и, кроме этих дел, с удовольствием съел гратен, а пунш с малиной окончательно залатал брешь в моем физиологическом дискомфорте.

Домой я пришел в отличном настроении, а заглянув в гостиную, увидел привычную картину, которая меня всегда успокаивала и умиляла: Клео была на своем любимом месте, в моем кресле-качалке, и задумчиво смотрела в потолок. Заметив меня каким-то, но точно не боковым, зрением, кошка лениво перевела взгляд на дверь, чуть задержала его на моей макушке и, вероятно, не сделав особых различий между мною и деревом, закрыла глаза. Значит, она хорошо поела, потому что быстро погрузилась в свою кошачью философию, решил я.

Я тоже был сыт, но что-то внутри меня «чего-то» хотело, и этой «неясности» нужно было дозреть, поэтому я, захватив ноутбук, вышел на террасу.

«Для вас есть почта», – радостно сообщил мне компьютер. Кликнув по почтовому ящику, я обнаружил в нем письма: от Сильвии, дяди Тони, тети Аманды и другой моей итальянской родни; «порадовали» меня многочисленные спамы туристических фирм и компаний, предлагающих ритуальные услуги. В середине списка я обнаружил сообщение от Фрэнка, подписанное «Биф».

Около часа я прилежно отвечал своим родственникам, заодно причислив к ним и «Бифа». Затем мне пришлось заняться важными звонками, многие из которых были посвящены Парижу, особенно пришлось поизгаляться, чтобы забронировать относительно недорогой (?!) номер в отеле «Костес» и столик в одном из парижских ресторанов. Более проще было заручиться помощью одного своего французского коллеги. В итоге осталось самое сложное – разговор с Клео.

…Беседа с кошкой прошла не так гладко, как переговоры с миссис Старлингтон. Но я все же надеялся, что моя питомица с возрастом станет мудрее, и у нас с ней больше не возникнет каких-либо недоразумений.

Собрав все необходимое в дорожную сумку, подготовив свой рабочий кейс и надев темно-чернильные джинсы, серый легкий свитер и синюю клубную куртку, я подошел к Клео, лежавшей в кресле, присел на корточки и погладил ее по холке. Она посмотрела на меня печальными глазами и своей мордочкой потянулась к моему лицу. Прощание оказалось более тяжелым, чем я ожидал.

Еще не было и шести вечера, но на небольшой железнодорожной платформе было тихо и одиноко. Желающих трястись вечером на электричке в Лондон было мало.

Сгущались сумерки. В лицо дул сильный ветер, но я не обращал внимание на это обстоятельство, поглощенный своими мыслями. Посторонние звуки тоже не могли отвлечь меня от вороха разноплановых размышлений. Если бы мои раздумья были разноцветными – мое сознание рисковало бы свихнуться от яркого, фееричного салюта, ежесекундно взрывающегося в моей голове. Я впервые сталкивался с такими странным и сложным для меня делом, тем более что мои прежние расследования не были связаны с убийством. Но когда-нибудь это же надо начинать, если, конечно, я хочу состояться в качестве детектива высокого класса. Вдруг на меня нахлынули какие-то сомнения, и я почувствовал неуверенность в себе: своих способностях, знаниях, опыте… Мною стали овладевать пессимистичные мысли и депрессивное настроение. По зубам ли мне это расследование? Не такой уж я амбициозный и честолюбивый! Не нужна мне слава Холмса или Пуаро, но… и отказаться уже было невозможно. Слишком поздно! Я теперь просто обязан сделать все, что в моих силах, чтобы не ощущать, как чувство вины медленно разъедает мою душу, как ржавчина металл. Если бы точно знать, что мы не допустили существенных ошибок в деле журналистки, сейчас мне было бы проще… Но я этого не знал. И мне ничего не оставалось, как постараться это узнать.

Я смотрел в окно и не замечал живописных пейзажей, быстро сменяющих друг друга. План дальнейших действий у меня был, и я хотел поговорить об этом с Фрэнком. Я чувствовал, что сегодня должен произойти серьезный прорыв в нашем расследовании. А, судя по всему, Фрэнк может поведать мне многое. Похоже, я перестал замечать некоторые детали, возможно, мелкие, кажущиеся незначительными, потому что мой взгляд уже стал «замыленным», следовательно, очевидные вещи могли проплыть мимо моего сознания и осесть где-то в подсознании, и неизвестно, когда они «всплывут на поверхность». Мои размышления прервал звонок мобильного телефона. Тодескини просил меня заехать в боулинг, где он черпал вдохновение для создания новой компьютерной игры, сюжет которой брал свое начало в аналогичном заведении. Мой приятель, по-видимому, полагал, что в Париж я полечу с одной зубной щеткой! Но подавив раздражение, я согласился. Странно, этот факт меня обрадовал, безусловно, не то обстоятельство, что мне придется тащиться в боулинг с кофром и кейсом, а то, что я смог совладать с моим давно укоренившимся отвратительным качеством – привычкой раздражаться, собственно говоря, из-за всяких мелочей. Смысл терроризировать свою нервную систему по пустякам, тем более что не в моих силах это изменить? Находить компромисс с самим собой не менее важно, чем с другими. Лучше бы мне взять пример с Фрэнка. Он легко мог переключаться на другой вид деятельности, не забывая при этом детали предыдущей работы или текущего дела. К сожалению, я так не могу. Я буду круглосуточно думать, анализировать, буквально вариться в том, чем занимаюсь на данный момент; и самое плохое, что нередко закон перехода количества в качество в моем случае имеет исключения, и озарение часто игнорирует мои терзания.

На вокзале Виктория я сел в такси и доехал до нужного мне спорт-бара, неоновая вывеска которого агрессивно разбрасывала ультрафиолетовые блики в окружающее пространство. Расплатившись, я вышел из машины и спустился по лестнице вниз. В полутемном помещении я не сразу заметил Фрэнка. Несколько человек сидело у стойки бара, но Тодескини среди них не было. Посмотрев в сторону боулинга, я увидел Фрэнка. Он стоял неподалеку от «пьяной дорожки» и наблюдал за играющими, стройным мужчиной и пышной дамой, формы которой здесь смотрелись вполне гармонично. Мой приятель держал в руке высокий бокал с напитком и, похоже, меня не очень-то ждал. Но когда я подошел, он повернулся в мою сторону и улыбнулся, казалось, изо всех сил сдерживая смех. Ну конечно, придурок с кейсом и дорожным саквояжем пришел покатать шары! Мне бы тоже хотелось посмеяться, если бы не я был этим «туристом-любителем боулинга»! Но, памятуя о своей недавней победе над раздражением, я тоже улыбнулся, мысленно отметив, что мимическая ужимка, которую с трудом можно было бы назвать улыбкой, действительно подняла мое настроение.