Как пальцы в воде
Шрифт:
Я не психоаналитик, но, похоже, миссис Старлингтон не способна была на сильные чувства по отношению к другим людям, в том числе и к своим родственникам. Любила ли она своего мужа? Я не был с ним знаком и не могу судить о характере их взаимоотношений. Хотя, скорее всего, даже если бы ее муж и был бы жив, очень сомневаюсь, что супруги Старлингтон дали бы хоть какую-нибудь возможность охарактеризовать их семейный микроклимат. Такой вывод следовал из блеклой и серой картины взаимоотношений Минервы со своей дочерью Энн. Может, пословица, что на детях талантливых родителей природа отдыхает, верна? Во всяком случае, в отношении мисс Энн Старлингтон она себя не очень-то утруждала. При таких неограниченных возможностях наследница холдинга была напрочь лишена не только честолюбия, но и обычного женского тщеславия, и проявляла странное равнодушие к перспективе когда-нибудь надеть «корону» империи.
За все время моего, более чем двадцатилетнего пребывания в Тауэринг-Хилле я нечасто общался с этой странной и нелюдимой девушкой. Нас познакомил мой отец. Работая в службе безопасности миссис Старлингтон, он как-то взял меня с собой, конечно, с ведома миссис Старлингтон. Энн тогда было лет шесть и она мне показалось славным и любознательным ребенком. Поэтому позже, когда я слышал различные слухи о мисс Старлингтон – считал их несколько преувеличенными из-за зависти или по какой-то другой причине. После той, давней, встречи мне не приходилось с ней встречаться даже мельком. Но когда я встретил ее уже подросшей – был очень удивлен. Славненькая и неглупая девчушка превратилась в совсем непривлекательную и заторможенную девушку: прыщавая кожа, сонные, безучастные глаза на рыхлом лице, напоминающем сдобу плохого качества, сальные жиденькие волосы какого-то неопределенного мышиного цвета – в общем-то, не самый хороший комплект внешних данных для будущей наследницы миллионов. Достаточно высокая, с вполне округлившимися формами, не очень заметными на ее полной фигуре, Энн показалась мне апатичной и неразвитой личностью. При этом юная мисс Старлингтон обладала очень красивым голосом, бархатным и не по-детски чувственным. У нее были большие голубые глаза и правильные черты, но, утонув в жировых складках пухлого лица, они безнадежно утратили свою выразительность. За длительный период, прошедший с того времени, в девушке изменилось не так много, как следовало бы. Ее мать, скорее всего, давно махнула рукой на нерадивую дочь. Что ж, и на Солнце бывают пятна. Остальная элитная тусовка тоже относилось к Энн с нескрываемым пренебрежением. А мне было жаль девушку. Какая злая ирония судьбы! Подарив этой девочке удачу родиться в знатной и могущественной семье, она забрала у нее одну из самых важных потребностей для любого человеческого существа – желание познавать, умение мыслить и развиваться, то есть все то, что обеспечивает человеку полноценную жизнь. Трудно назвать такой обмен хорошим, тем более – счастливым. Я очень сочувствовал мисс Старлингтон, но чем я мог ей помочь?
То ли дело двоюродная кузина Энн, мисс Линда Доэрти. Ее родители погибли в авиакатастрофе. Отец Линды, Майкл Доэрти, был старшим братом Элизабет. Миссис Старлингтон, оформив опекунство, стала воспитывать тринадцатилетнюю племянницу в своем доме. Надо сказать, девочка оказалось очень способной в освоении учебных дисциплин. Но по тем немногим, мимолетным встречам, которые у меня случались с Линдой, я сделал вывод: мисс Доэрти – чрезвычайно любопытная особа, проявляющая повышенное внимание не только к наукам.
Через какой-то период времени Энн Старлингтон избавилась от следов гормонального взрыва: кожа на лице стала чище, а волосы приобрели красивый пепельно-русый цвет. Она стала еще выше ростом, но лишние килограммы делали ее большой и неуклюжей, а очень короткая стрижка еще больше подчеркивала мужеподобный вид девушки. Эннс трудом закончила колледж и на этом решила остановиться. Я не знал, чем мисс Старлингтон занималась несколько лет. Но больше года назад, когда Энн исполнилось двадцать один год, она, вступив в право наследования, внезапно уехала «посмотреть мир».
Линда Доэрти блестяще закончила художественный колледж, а затем отделение рекламы и маркетинга нашего университета. Девушка работала в рекламном отделе компании и, похоже, надеялась в самом скором времени его возглавить. Мисс Доэрти обладала хорошей фигурой и очень симпатичным лицом. Среднего роста, с густыми, волнистыми рыжевато-медными волосами и лучистыми зелеными глазами, она выглядела всегда привлекательно и сексапильно. Ее амбициозность и целеустремленность были совсем не удивительны и только подтверждали родственную связь Линды с миссис Старлингтон, поэтому именно мисс Доэрти намного больше подходила бы в качестве дочери Элизабет, нежели Энн. Этот факт замечали многие, если не все окружение семьи Старлингтон. Приходилось только удивляться странной, даже насмешливой логике
генетики. Но как бы то ни было, все обстояло именно таким образом. Подозреваю, такое положение вещей не приносило радости Минерве, но она никогда не позволяла себе это показывать: детей ведь не закажешь, как платье у портного.Тем не менее Линда и Энн, по-видимому, оставались подругами, несмотря на их явную непохожесть, безусловно, имеется в виду не только внешность кузин. Одно время казалось, что их связывают более близкие отношения, но эти подозрения не подтвердились, и этот факт весьма обрадовал представителей менее прекрасной половины человечества. Линда для многих мужчин была объектом вожделения. Но пока никого из страждущих ее внимания кавалеров она им не удостоила. Как водится, всю свою энергию и время племянница миссис Старлингтон отдавала работе и совершенствованию своего образования, не размениваясь на недостойные ее интереса объекты. И похоже, вследствие этого для многих стала еще более желанной. Я избежал такой «счастливой» участи: мне не нравятся такие «зацикленные» на своей карьере девушки.
Вот так обстояли дела в нашем самом знаменитом семействе: спокойно и вполне оптимистично… как и во всем тихом Тауэринг-Хилле. И я даже не предполагал, что грядут достаточно бурные и трагические события. Случайно ли было их совпадение с возвращением Энн Старлингтон? Основная наследница богатства и семейного бизнеса на днях должна была возвратиться в свой родной город. Об этом мне сообщила сегодня Шарлотта.
До встречи с миссис Старлингтон было еще немало времени. Я принял контрастный душ, бреясь и глядя на свое отражение в зеркале, в который раз обещал себе вновь отрастить трехдневную щетину, которую совсем недавно сбрил. Все же мне больше импонировала продуманная легкая небрежность, тем более что она мне шла. Но огромный минус такой небрежности парадоксален: требует больше времени и усилий, чем обычное бритье. Расчесывая влажные волосы, я вдруг подумал: а может, Лора сообщила о своих страхах миссис Старлингтон, своей приятельнице? И та решила поговорить со мной именно о проблемах нашей общей знакомой журналистки? Что ж, в скором времени мне предстояло это узнать.
Надев голубую рубашку, серый костюм свободного кроя, классические темно-серые туфли и захватив зонт, я вышел в освежающую прохладу.
Вечер выдался действительно более прохладным, чем обычно в это время года. Несмотря на шерстяной костюм, комфорта я не ощущал. Весь парк был окутан сизой дымкой. Если основная часть нашего города располагалась на возвышенности, то озеро и примыкающий к нему парк – в низине, поэтому утренний или вечерний туман здесь не такая уж редкость. К вечеру небо вновь потемнело и не только из-за сумерек. Низкие тяжелые тучи, казалось, стремились упасть на землю, и только мощные кроны деревьев не позволяли им укрыть парк плотным и влажным одеялом. Еще не было и семи, а небосвод уже стал безнадежно темным и мрачным; и лишь только невысокие фонарные столбики, отражаясь в мокрой траве сюрреалистическими светлячками, освещали тропинки.
У меня возникло двойственное чувство: странного, какого-то «космического», одиночества и ощущения себя самого как объекта наблюдения. Все это вызвало не очень приятные эмоции, заставившие меня невольно ускорить шаг.
Миссис Старлингтон пригласила меня на встречу в бизнес-клуб «Цилиндр», располагающийся на последнем этаже «Эйфории», и членом которого я, конечно же, не являлся.
Уже несколько лет Элизабет занималась, кроме всего прочего, ресторанным бизнесом, но особенный интерес для нее представляла молекулярная технология приготовления блюд.
Хотя ее внимание к этой, уже далеко не новой, ветви кулинарии было мне понятно. Не лавры Феррана Арне и Хестона Бюменталя, законодателей этой моды (другие источники утверждают, что основоположниками являются Херв Тис и Николай Курте), не давали спокойно спать Минерве, у которой предостаточно было и своих достижений, а обычный исследовательский азарт и масса технологических возможностей для такого, достаточно сложного с технической точки зрения, производства, ну и, возможно, обывательское любопытство.
В нашем небольшом городке лет двадцать назад было всего лишь несколько питейных заведений, но постепенно их стало явно не хватать для всех страждущих «хлеба и зрелищ». Заинтересовавшись новыми гастрономическими веяниями и прикинув пусть небольшую, по ее масштабам, но все же прибыль, наша Дама построила развлекательный центр «Эйфория», куда, кроме всего прочего, входили паб «Атом», кофейня «Молекула», ресторан «Центрифуга», где с «молекулами» священнодействовал шеф-повар Виктор Сенье со своими помощниками, хотя во всех этих заведениях предлагалась не только молекулярная, но и классическая кухня.