Как приручить дракона – 5

– А… А я думал – это Высоцкий… – он почесал башку и спросил: – Вы что, тоже – оттуда?

– Уж три ночи, три ночи, пробиваясь сквозь тьму,Я ищу его лагерь, и спросить мне некого.Проведите ж, проведите меня к нему,Я хочу видеть этого человека! —

вместо ответа процитировал я. – Это стихи Есенина. А Высоцкий в спектакле играл.

– Вот – еще один повод нам с тобой пообщаться, земляк, – хмыкнул орк, мигом переходя на «ты». – Но это все потом. Пока – погнали искать тварь.

– И что там за тварь? – я понял, что он от меня просто так не отцепится.

– Очень банальная и очень мерзкая скотина, – пояснил урук. – Лярва обыкновенная. Скачет от одного к другому, энергией питается. Страхами, радостями. Едва выследил! Но теперь точно знаю – она тут, в парке! Погнали, я ее если увижу – сразу вычислю. А поскольку ты нулевка, то мы ее мигом запакуем!

– Хтонический паразит? – со знанием дела переспросил я. – Тогда нужен пластиковый контейнер. Но!

– Ага! – обрадовался орк. – Ща найдем. А чего – но?

– Но я не собираюсь носиться по парку и пугать гостей с совершенно незнакомым мне орком в рваных джинсах, – заявил я. – А еще – мне нужно где-то оставить саквояж. По-хорошему еще пальто бы снять, вообще отлично было бы. Тут потеплее, чем снаружи…

– Так… Саквояж и пальто мы оставим у Бахара, в фургоне. Заодно кард, наверное, возьму – с ним всяко спокойнее. А что касается нашего знакомства, тут как вам будет угодно… – черный урук отступил на шаг, мотнув шевелюрой, изобразил что-то вроде церемониального поклона и как можно более пафосно проговорил: – Позвольте представится: пан-атаман Бабай Сархан Хтонический!

Я фыркнул:

– Однако! «Свадьба в Малиновке» какая-то!

– Ну! – радостно оскалился Бабай, демонстрируя клыки. – Правда – разгонно звучит? Гы-ы-ы-ы! Так-то я еще и владетель Паннонии, но это – чисто формально. А тебя как там по имени-отчеству? Сложное какое-то фамилие у тебя было…

– Георгий Серафимович Пепеляев-Горинович, – охотно напомнил я. – Школьный учитель.

– Ну, судя по твоей трости и по этому ордену, ты – такой же школьный учитель, как я – бариста и шаурмист, – покивал он.

– Эй, я вправду учу детей в школе! – возмутился я. – Я педагог высшей квалификационной категории, а там – еще и учитель-методист, и кандидат исторических наук!

– Так и я шаурму капитально замутить могу, – пожал он плечами. – И кофе на песке лучше меня никто не варит. Идем, идем, занесем твой саквояж, заодно кофе бахнем! Искать паразита без кофе – это дурацкая затея. Все эти великосветские приемы – такая махровая дичь… Ни пожрать, ни поспать, ни… чего. Пошли.

И мы пошли. Наверное, сложно было придумать более странную пару. Он – в джинсах и репейнике, огромный и звероватый, с бицепсами, которые распирали рукава косухи, уверенный в себе и заполоняющий собой сразу все пространство, сколько бы его ни было. И я – в пальто, с тросточкой, худощавый, бородатый и вообще – вида самого что ни на есть декадентствующего. И уж совершенно точно – никто из нас не походил на аристократа. Разумеется, если мы говорим об аристократии, как ее представляли себе местные.

Все эти шляхтичи в желтых сапогах и панночки с диадемами – они шарахались от нас, как от прокаженных! И вряд ли дело тут было в моей бороде. Скорее всего – главная проблема заключалась в том, что мой новый знакомый пер вперед весьма решительно, напевая себе под нос нечто угрожающее. Прислушавшись, я с некоторым внутренним удовлетворением стал различать сначала мотив, потом – отдельные слова, а потом – узнал и всю песню.

Черный урук в такт тяжким своим шагам мурлыкал себе под нос, иногда переходя на гроул, известный революционный гимн!

– …vihri vrazhdebnye veyut nad nami

temnye sily nas zlobno gnetut…

Это была «Варшавянка», чтоб меня! И ничего более неуместного, кажется, я в своей жизни не слышал!

* * *

Глава 3 Индукция

Здесь, в парке, температура воздуха составляла градусов двадцать, не меньше. Аристократы любили комфорт! Благодаря таким тепличным условиям, панночки могли позволить себе довольно откровенные платья – с разрезами и декольте. Нет, что и говорить – зрелище было привлекательное, аристократки справедливо считали, что главной целью техномагического прогресса всегда было и остается сохранение и приумножение женской красоты – и пользовались этим, чтобы добиться шикарного внешнего вида.

Шляхтичи тоже не отставали от своих спутниц – микроклимат позволял им сменить жупаны на кунтуши, расстегнуть пуговицы блуз, закатать рукава, демонстрируя жилистые предплечья и мужественную волосатость груди. Они ходили гоголями, стараясь произвести максимальное впечатление на прекрасный пол своей брутальностью. Кое у кого получалось.

Я уже на ходу снял пальто, а подойдя к фудтраку с яркой белой надписью «ORDA» и легко узнаваемой белой дланью, скинул и пиджак. Вид у меня был ни разу не мужественный. С саквояжем, кучей вещей в руках и торчащей из всего этого изобилия тростью я напоминал того, кем и являлся: путешествующего интеллигента.

Из окошка фудтрака, откуда шибало жаром и мясными запахами, высунулась страшная клыкастая рожа:

– Гарн, гарн! – обрадовался мне знакомый урук в дрэдах и протянул свою татуированную лапищу для приветствия. – Пепел! Добрейшего вечерочка, чтоб я сдох, это ж надо – гора с горой не сходится, а вот мы с тобой, как видишь…

– Вы что – знакомы? – удивился Бабай.

– Это тот рыжий хладнокровный черт, с которым мы добывали драконьи кости в Мнемозино! – тут же сдал меня Бахар. – Сотрудник Риковича.

– Внештатный! – тут же вставил свои пять копеек я. – Я – педагог!

– Как оно все переплетено-то… – задумчивое выражение лица пану-атаману явно не шло, он становился похож на кретина. – Ладно, что высмотрел-то, Бахарушко?

Бабай Сархан полез в фудтрак и принялся там хозяйничать, спустя несколько мгновений сильно запахло крепким кофе. Бахар же наоборот – выбрался наружу, явив миру свою гигантскую наружность, и вещал:

– Того-этого… Три подозрительных высмотрел. Один – мужик в белом пальто, явно неместный. У него рожа такая… Переменчивая, я бы даже сказал – ненадежная! Будет мимо проходить – пальцем ткну. Второй – местный, шлюхтич. То есть – шляхтич! Высокий, такой на морду симпатичный, но бледный. Волосы светлые, плечи – широкие, лапсердак – с золочеными петухами, расписной. Тип этот то щурится, то шатается, будто нехорошо ему. Ходит, пялится на всех так, вроде как сожрать хочет. И третья – баба!

Тут он замолчал, а Бабай высунулся в окошечко, мигом разлил по трем крохотным чашечкам кофе из турки, и спросил:

– И что, интересная баба?

– О-о-о-о! – Бахар закатил глаза. – Не женщина, а взбитые сливки!

– Липкая и приторная? – уточнил я.

– Не! Белая и сладкая! И пышная! – урук с дрэдами принялся пояснять, показывая руками невероятных размеров достоинства незнакомки. – Ща Кузя фотки сбросит. Ну, бахнем?

– Бахнем… – уруки взялись за чашечки. В их мощных лапищах они смотрелись как кукольные посудки.