Как привыкнуть к Рождеству

– Жизнь, сынок, не из одной любви состоит.

– Знаю, - кивнул Артур.
– Как и предысторию вашей свадьбы. Рассказать, отчего это я родился всего через четыре месяца после нее?

– Не надо, - еле слышно попросил отец.

– Чего так?
– воскликнул Артур.
– Ты, старый маньяк, не хочешь похвастаться еще одним эротическим подвигом?

– Но мы любим тебя, - пропищала Илга Дайнисовна.

– Да? А помните, как ровно пятнадцать лет назад поочередно лупили меня два самых долгих в моей жизни дня?

Юрий Антонович наморщил лоб.

– Это когда тебя забрали в милицию?

– Надо же!
– Артур похлопал отца по плечу.

– Вспомнил!

– Но ты был виноват, - мать уже не плакала.

– В том, что трое пятнадцатилетних дундуков под видом интересной игры поставили меня, восьмилетнего сопляка, "на шухер" у склада продуктового магазина, - голос Артура был предельно саркастичен, - а сами стащили из него пару ящиков гнилых мандаринов?
– он перешел почти на визг: - За это вы лупили меня два нескончаемых дня?!

Стараясь не делать подозрительных телодвижений, Юрий Антонович прерывисто вздохнул, провел по скатерти взмокшими ладонями.

– Но мы боялись, что ты станешь вором.

Мигрень вновь напомнила Артуру о себе. Он потер висок, хрипло произнес:

– Да-а, ты орал: "В моем доме вора не будет!" А я, забившись в угол, пытался представить, как буду жить на улице, если меня выгонят... Только повзрослев, я понял, почему ты так разорялся тогда, - лицо исказила боль. Я ведь был и без того ненавистной причиной на фиг тебе не нужной женитьбы! А тут еще выяснилось, что со мной надо возиться - воспитывать. Я был пацаном совершенно обыкновенным - ничуть не лучше и не хуже других. Но тебе казалось, что сама судьба покарала тебя худшим в мире сыном! И чтобы не стыдиться окружающих, ты стал лепить из меня липовый образ чудного ребенка все за меня делал, всегда и везде выгораживал... Пашка, "догоняешь" теперь, почему тебе частенько за меня доставалось?

– Да пошел ты...

Юрий Антонович неожиданно повысил голос:

– Может, и в бандюгу я тебя превратил?

Илга Дайнисовна, ожидая взрыва, зажмурила глаза.

– Какие бандиты, папуля?
– усмехнулся Артур.
– Я обыкновенный кот! Су-те-нер - сексуальный антрепренер, - он нагнулся к самому уху отца. Девок под таких, как ты, подкладываю.

Елена Антоновна брезгливо поморщилась. Илга Дайнисовна замерла в оцепенении: бандит - это еще куда ни шло, при случае можно соседей пугнуть, но сутенер...

– Что ты, сынок?
– она еще надеялась на опровержение.

Но Артур был неумолим.

– Сколько лет вы друг к другу не прикасаетесь? А-а, - он махнул, какое это имеет значение? Так или иначе, но папка мой в постели полный ноль. Раз в два-три месяца он прилично надирается и со "штукой" в кармане...

– Заткнись!
– рявкнул отец, губы его задрожали, на подбородок стекла жидкая слюна.

Артур рывком прижал его лицо щекой к столу и опустил дуло на висок.

– Больненько?
– он откровенно злорадствовал.
– За минуту, бедняга, замучался! Может, хоть теперь поймешь, каково было мне...
– голову обдала горячая волна, он заговорил с усилием.
– Только как ты поймешь? Ты и такие, как ты, с энтузиазмом калечили землю и собственных детей, слепили этот сральник, в котором мы теперь братва, барыги, проститутки, доходяги...

– Говорил бы за себя, мерзавец!
– Елена Антоновна всем своим видом выразила племяннику предельное презрение.
– Мы еще и виноваты.

Артур медленно перевел взгляд на нее, глянул на побледневшую Регину. В глазах сестры отчетливо читалась немая мольба. Но тетка дрогнула, принялась поправлять прическу, и возможность добить ее показалась слишком уж заманчивой.

– Я и за тебя кое-что скажу, дорогуша, - зловеще передразнил Артур Елену Антоновну.
– Ты ведь из Регинки проститутку сделала!

– Заткнись!
– тетка вскочила и взвизгнула: - Заткнись, подонок!

Крику не доставало твердости. Елена Антоновна неожиданно скривилась и, закрыв лицо, громко разревелась. Регина продержалась на три секунды дольше...

– Регин, она и не удивляется, - поразился Артур.
– Знала, оказывается!

– Ничего я не знала, - проклокотала Елена Антоновна.
– Заткнись, прошу тебя.

Родственничкам совсем не часто доводилось видеть ее сломленной, не зная, как и реагировать, они молча следили за происходящим и жадно ловили каждое слово. Даже уткнутый в стол Юрий Антонович.

– А казалась такой непрошибаемой, - выразил общее мнение Артур.
– Тоже больно? Зачем же ты дочь до панели довела? Какого хрена, психанув однажды, вытолкала на улицу?

– Я не выгоняла. Просто припугнуть хотела. Откуда мне было знать?..

– Теперь знаешь!

– Регина, - осторожно подала голос Зинаида Антоновна.
– Ты ведь могла найти работу...

– Какую?
– простонала племянница.
– Без гражданства, без этой чертовой категории по языку, с одним только школьным образованием... С таким набором и уборщицей не везде возьмут! Да и какой смысл уродоваться за тыщу-полторы?

– Ничего, доченька, - Елена Антоновна обхватила ее за плечи.
– Все еще поправимо. У тебя есть голландец...

– Голландец?
– воскликнул Артур, скривившись, энергично потер висок.

– Остановись же ты!
– взмолилась сестра.

Артур отпустил отца, обеими руками надавил на виски.

– А нет никакого голландца...
– казалось, он говорил сам с собой. Был да сплыл! Полгодика, считай, задарма... Регинку потрахал, да и смылся в свою Голландию.
– И простонал: - Я ведь предупреждал!

Елена Антоновна и Регина, обнявшись, разревелись с новой силой. Видя, как страдальчески исказилось лицо сына, Илга Дайнисовна испугалась.

– Тебе плохо?

– Ну ты козел, - покачал головой Павел и с жалостью глянул на сестру.

Артур вдруг пошатнулся, отпрянул к стене и, кряхтя, съехал по ней на корточки.

– Что с тобой?
– встрепенулся отец.

– Сидеть!
– Артур слепо помахал пистолетом и уткнулся лицом в колени.

Голова болела нестерпимо. Он плохо слышал и почти не видел, так смутные тени вместо людей. Но еще мог думать и говорить.

– Голландец... Хорошо звучит, однако. Даже "эстонец"... Есть что-то в этом слове...
– он сдавленно ахнул.
– А я-то кто? Как называются латышско-украинско-русские гибриды, рожденные в Эсто...

Пистолет брякнулся на пол. Отец и мать бросились к завалившемуся на бок сыну. Павел выбежал в прихожую - к телефону. Юрий Антонович расстегнул Артуру рубашку, трясущимися пальцами прикоснулся к его восковому лицу.

– Что же с ним такое?

Артур уже ничего не видел, не слышал, не воспринимал. Перед закатывающимися глазами вспыхнул огненный шар, в голове что-то треснуло, и мозг залила кипящая лава. Артур изогнулся, потом затих и едва заметно шевельнул губами: