Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!

Лора кресту обрадовалась, а вот поводку — не очень. Она рявкнула и нехорошо на меня поглядела.

— В городе иначе нельзя, родная, — мстительно сказала я. — Отловят тебя без ошейника и на мыло сдадут!

«Врешь!» — взглядом сказала она.

— Да с чего? — удивилась я. — Давным-давно такой закон — всех бродячих собак собирают и типа в питомник, да только кто его содержать будет? На мыло их и сдают!

Лора трагично завыла и я поняла — после обращения в человека она станет другом всех бродячих собак.

— А пока, милая, пошли-ка домой! — ласково сказала я ей и пошла в деревню.

Там я достаточно быстро нашла почти трезвого дедка, который сослепу принял меня за монашку (спасибо Лориному балахону) и охотно согласился меня подбросить до города на мотоцикле с коляской.

— Какая у вас, матушка, собачка-то умная, — кричал он мне сквозь свист ветра, уважительно поглядывая на чинно сидящую в коляске Святошу.

— Дрессированная! — кричала в ответ я, изо всех сил вцепившись в его спину.

— А так вообще как, злая? — снова орал он.

— Загрызет насмерть, коль ее разозлить! — хвасталась я. — Как охранница — лучше не сыскать. Вот, матери везу, пусть ей дом сторожит!

— А ест много?

— Да вы что, у нее ж пост вечно! Мясо вообще почти не ест, кашку жиденькую похлебает и довольно.

Последний аргумент мужика сразил.

— Продай, — алчно закричал он и просительно поглядел мне в глаза, — ну зачем тебе в монастыре собака, матушка?

Я, перепугавшись, тут же развернула его голову и рявкнула:

— А за дорогой кто смотреть будет? Пушкин???

Дед честно уставился на дорогу и заканючил:

— Ну продай, а? У нас в деревне жрать особо нечего, но вот крупы всегда найдем. Давно собаку хочу, пусть мой жигуль сторожит, да на нее же мяса не напасешься! Но и жигуль мой хоть и старенький, семьдесят первого года, да и не ездит давно, а тока вся деревня на него зарится! Я знаю! По глазам вижу! Уволокут его у меня однажды!

Святоша нервно следила за ходом переговоров.

— Ну не знаю, — кривлялась я. — Она ведь у меня еще и мышей ловить умеет!

Дед застонал:

— Продай! Спасу нет от мышей!!!

— Еще она грядки страсть как полоть любит! — прокричала я ему в ухо.

— Чего — чего? — не понял он.

Я опомнилась.

— Душевная, говорю, она у меня к хозяевам. В огонь и воду за хозяином пойдет! Сама живот положит, а хозяина в обиду не даст!

— Продай! — взмолился мужик. — Я ведь знаю, Николашка Бирюков давно примеривается, как бы меня половчее со свету сжить! Вот прямо хожу и чую — недолго мне с ним по одной земле ходить, сгубит меня он, чертяка.

— А за что хоть? — с сочувствием прокричала ему я.

— Да он меня с жинкой своей лет тридцать назад тому на сеновале застал, — довольно крякнул дедок. — Вот с тех пор и таит на меня черную думку. Мне твоя собака — во как нужна!

— Ну чего, Святоша, надо дедушке помочь, — посмотрела я на волчицу.

Та задрала нос к небу и принялась безостановочно выть.

— Чего это с ней? — не понял мужик.

— Да вредная она у меня да капризная, — пояснила я. — Сейчас домой приду, отлуплю да и будет как шелковая.

— Вот это я понимаю — дрессировка, — уважительно сказал мужик.

Так мы и доехали до дома. Он встал у ворот, а я побежала за деньгами.

— Собачку-то в залог оставьте, — хитро прищурился дедок. — А то вдруг с концами убежите.

Я внимательно на него посмотрела и поняла — ага, только я в подъезд зайду — дедок вместе с собачкой же и свалит.

— Собачку не оставлю, — твердо сказала я. — Она у меня слегка бешеная, может и покусать без меня. Так что уж извините. Пошли, Лора!

— Продайте, а? — тоскливо взвыл мужик.

Я развернулась:

— Вас как зовут?

— Дядя Толя, — оживился он.

Я обернулась к волчице и наставительно сказала:

— Будешь себя плохо вести — дяде Толе продам. Ясно?

Та лишь тяжко вздохнула и понурилась. К дяде Толе она не хотела.

У подъезда я встретила Серегу.

— Ты откуда? — вытаращил он глаза, в изумлении глядя на меня и на волчицу.

— Слушай, дай двести рублей, надо заплатить дедушке, он нас довез, — попросила я. — А то домой подниматься да потом спускаться не хочется.

Серега беспрекословно вынул деньги, я вручила ему пояс от халата, в данный момент — Лорин поводок, и понеслась к воротам.

— Так как, продашь собачку? — уныло вопрошал дедок, пряча деньги. Он уже понимал, что ничего ему тут не обломится, и скорбел всей душой.

— Да я б рада, да собачка против, — покаянно улыбнулась я и побежала снова к подъезду. Серега так и стоял с поясом в руках, опасливо глядя на Лору.

— Ты где ЭТО взяла?

— Где взяла, там уже нет, — отмахнулась я. — Мне, Сереженька, еще бы ключ!

— Да конечно, какие проблемы? — заулыбался Серега, мигом смекнув, что теперь я наверняка его приглашу в гости.

И мне стало стыдно. Ибо ясен пончик, что бедному парню никакие гости не обломятся — мне же надо ванну принять, чайку попить, потом и в постельку!

Итак, мы загрузились в лифт, доехали до Серегиного этажа, взяли карту от двери и пешочком пошли по лестнице вверх.

У дверей я замялась.

Вставила ключ и быстро сказала:

— Знаешь, ты извини, но мне надо побыть одной.

— А какие у тебя планы? — несчастно спросил он.

Я чуть приоткрыла дверь, впихнула туда Святошу, нырнула сама и только после этого высунула нос:

— Первым делом, Сереженька, мы сейчас примем ванну. Потом попьем чайку, хряпнем коньячку от нервов — и в постельку! День тяжелый был, расслабиться надо!

Он вздохнул и молча развернулся к лестнице.

— Первым делом значит ванну? — раздался сзади меня голос.

Сердце провалилось в пятки, я медленно развернулась и увидела Дэна. Он стоял, привалившись к косяку в столовую, и холодно смотрел на меня.