Как разрушить летние каникулы
Шрифт:
Если бы я была избалованной, меня бы окружали люди, которые любят меня. Как Джессику. Ее родители избаловали ее. Избалованная с заглавной буквы «И». У нее есть не только два брата и сестра, но и родители, которые вместеживут. Они любятдругу друга. Когда они смотрят телевизор, они держатся за руки. Однажды я видела, как они целовались. И это несмотря на то, что у них четверо детей. И они старые. Им сорок лет или около того.
Но в довершении всего, мама Джессики готовит воздушные низкоуглеводные крекеры, которые таят во рту. Знаешь, почему она их готовит? Я скажу тебе почему.
Как Эйви посмел назвать меня избалованной?
Эйви обошел спереди грузовик. Думаю, он может уехать, не дожидаясь меня. Это как испытание.
Ненавижу испытания.
Но хуже всего то, что я чувствую, что в нашем путешествии будет много испытаний.
Положив руку в карман, я почувствовала еврейскую звезду, которую мне дала Савта. Она рассказала, как старый еврейский воин Иуда Маккавей 26запрятал шестигранную звезду в свой щит. Шестигранник впился в мою руку. Я положила его в карман… как мой собственный щит.
Снова услышав рев мотора, я, не теряя времени, бросила рюкзак в грузовик, а потом запрыгнула в него.
Спустя минуты мы выехали на земляную дорогу, пыль позади нас – это начальное испытание нашего путешествия. Мне приходиться держаться за стенки грузовика, потому что дорога очень каменистая и напоминает американские горки с виражами.
Моя грудь подпрыгивает, словно сумасшедшая. Как будто они не принадлежат моему телу. Я думаю, будет плохо, если мой рюкзак вывалиться из грузовика. Сейчас я не только ответственна за сохранность рюкзака, но и еще я должна убедиться, что я и моя грудь останемся внутри грузовика.
По крайне мере мне так кажется. Один толчок – одно подпрыгивание. Каждый раз, когда я скрещиваю руки на груди, пытаясь придержать их на месте, я теряю равновесие и сталкиваюсь с Ду–Ду (он сидит рядом со мной) или с Офрой (она сидит с другой стороны).
Не мог бы Эйви вести машину немного медленнее? Такое впечатление, будто по этой каменной дороге раньше никто не ездил.
Солнце садится за горами. Красные, желтые и оранжевые цвета рассеиваются за горами, отделяясь от пейзажа, и исчезают в ночи. С каждой минутой нашего путешествия становится все темней. В ближайшее время станет совсем темно.
Спустя час мы, наконец, остановились. Здесь никого нет, хотя я вижу, как вдалеке мигают городские огни, словно звезды переливаются в ночи.
Я и забыла, что мое дикое путешествие началось и я в Израиле.
Так же я знаю, что это военная территория.
Кажется, никто не позаботился о том, как выйти из грузовика. Я пытаюсь рассмотреть окружающую местность, но практически ничего не видно. Я все еще сидела в фургоне, когда ко мне подошел Эйви.
Наши взгляды встретились.
– Ты собираешься выходить?
У меня все еще плохое предчувствие, как будто есть что–то, чего я не вижу. И к тому же, я еще не простила его за то, что он назвал меня избалованной американской сукой.
Когда я не ответила, он, пожав плечами, повернулся и пошел. На улице темно, поэтому я не вижу, куда он идет. Но я знаю, что он куда–то идет, потому что слышу хруст гальки под его ногами.
–
Подожди!Хруст гравия прекратился. А потом я услышала, как он снова приблизился к грузовику. Я чувствую, что он смотрит на меня.
– Я, эмм… мне нужна помощь, чтобы спрыгнуть с грузовика, – неуверенно сказала я.
Я чувствую, как его рука потянулась к моей. Я взяла его за руку, и он осторожно повел меня к краю грузовика. Прежде чем я успела понять, он отпустил мою руку, а затем я почувствовала его руки на своей талии. Он поднял меня с грузовика и аккуратно опустил меня на землю.
Мы стоим лицом к лицу. Не отпуская меня, он обнимает меня за талию. Я не хочу покидать его нежных объятий. Когда он касается меня, я чувствую себя в безопасности, даже несмотря на то, что мысленно я возвращаюсь в тот момент, когда он назвал меня избалованной американской сукой.
От этой мысли я напряглась и отошла от него.
– Ты не мог бы держать свои руки при себе?
Убрав руки с моей талии, он сказал:
– Осторожней со змеями.
– Со змеями?
Моей непреклонности как не бывало. Когда он отошел, я услышала его смех. Змеи? Он пошутил?
– Не волнуйся, – сказал Ду–Ду, передавая мне фонарик, – он хочет тебя напугать.
– Тогда у него неплохо получается, – пробурчала я себе под нос.
Девочки сели на землю, а рядом с ними ребята пытались разжечь огонь. А я стою здесь, около джипа.
Я должна была взять с собой Мутта, он бы защитил меня от змей и грубиянов. Я не планировала привязываться к щенку, но даже несмотря на то, что он раздражает меня и стащил Ferragamo, он запал мне в душу.
Глава 19
Ненавижу, когда другие знают обо мне больше, чем я сама
– Эми, с тобой все хорошо? – спросила Офра. Она сидит рядом с костром.
– Все супер.
Оставив рюкзак в кузове джипа, я присоединилась к девушкам. Они говорили на иврите. Я уже привыкла к этому, хотя меня это и раздражает.
Мне приходится сидеть и улыбаться, когда улыбаются они, и, как идиотке, смеяться, когда они смеются. Я как немой мим, потому что я даже не понимаю, о чем они разговаривают.
Но кое–что я точно поняла:
– У Эми сопли из носа свисают.
Я подошла и засмеялась вместе с ними, позабавив их еще больше. Каждый раз, когда они смеются, я притворяюсь, будто чешу нос, проверяя, ничего ли не свисает с моих ноздрей.
– Так вот, расскажи мне об американских мальчиках, – сказала Офра. Я готова расцеловать ее за то, что она пытается поддержать беседу со мной. – Они такие же милые, как и в фильмах? Мне нравятся ребята из «Молодые и дерзкие».
Веришь или нет, я смотрю «Молодые и дерзкие». Кажется, у меня и у израильской девушки есть что–то общее.
Я рассказала ей обо всех интересных сценах. Не могу поверить, что они видели так мало серий.
– Ты многое знаешь, – сказала Офра.
Благодаря Офре я чувствую себя немного лучше. Кажется, даже Снотти слушала меня без ее знаменитой усмешки на лице.
Спустя час смеха, разговоров, перекусов, Офра и я пошли искать место, чтобы сходить в туалет. Но так здесь нет туалета, нам придется присесть на корточки. К счастью, Офра принесла немного туалетной бумаги. Не знаю, что бы я без нее делала.