Как Россия получила чемпионат мира по футболу – 2018
Шрифт:
– Первый раз мне позвонил Сергей Александрович Фурсенко и сказал, что надо поехать с нашей делегацией в Южную Африку. Я ему ответил: «Все хорошо, но я в это время буду в отпуске на Мальдивах». Он сказал: «За это не волнуйся. Ты, главное, скажи, что поедешь, а логистику и так далее – все это мы возьмем на себя».
– Взяли?
– Да. Перевезли с Мальдивов в Йоханнесбург, а оттуда – уже в Лондон. Я за это время как раз с отпуском все подогнал. Зато я был хозяином самолета! У меня спрашивали: «Во сколько вылетать, сэр?» (смеется) . В общем, уровень был высокий. Вообще в течение всего этого времени все было организовано
– В чем эта хорошая организация заключалась?
– Меня встретили, привезли, четко объяснили задачу. Ничего сложного не обнаружил. Я не был брошен, мне давали инструкции, которые только надо было соблюдать. Моим куратором в роли посла заявки был Леша Смертин. Он меня как футболист футболиста (добавлю: как бывший капитан сборной – капитана нынешнего. – Примеч. И.Р.) вводил в курс дела, мы с ним поужинали. Не то чтобы мне во время той поездки в Йоханнесбург требовалось твердить какие-то заученные фразы: мне просто довели основные мысли об идее нашей заявки. Какие у нас плюсы. А наши плюсы – это были наши минусы! (смеется)
Рассказывает мне Аршавин и еще один любопытный нюанс тех летних дней 2010 года, проведенных в Йоханнесбурге:
– Лично вы с кем-нибудь из членов исполкома ФИФА когда-нибудь разговаривали? Кроме Мутко, разумеется.
– С Блаттером. Мы заходили к нему в кабинет в Южной Африке. Пришли, помню, Роман Аркадьевич (Абрамович), Игорь Иванович (Шувалов), Виталий Леонтьевич (Мутко), я. По-моему, гарантийное письмо от председателя правительства вручали. Ну и несколькими фразами перекинулись. Блаттер больше всего почему-то обращался к Роману Аркадьевичу, по поводу «Челси» что-то шутил. Диалог у них сложился, Абрамович что-то в шутку же и отвечал.
Абрамович тоже был послом заявки России. Словом, состав заявочного комитета и тех, кто его «пиарил», был подобран очень сбалансированно. Вообще в подобных делах очень важно, чтобы среди их «двигателей» не было лишних людей. Некому было «осваивать» бюджет, который, как мы скоро уясним, был весьма умеренным.
Мутко:
– Заявочный комитет у нас был, скажем так, очень локальным. Основную работу делали 3–5 человек, а всего было не более 15 человек. В том, что мы не раздували штат, была наша сильная сторона. Знаете, почему еще Россия не замешана ни в каких скандалах? Потому что не было никаких посредников. Все официозные мероприятия от и до контролировал Сорокин, а переговоры с членами исполкома ФИФА в большинстве случаев вел лично я, и уж во всяком случае непроверенных людей там не было и быть не могло. А о чем мы говорим с членами исполкома – то между нами и остается.
Была ли конкуренция между регионами – и как в число городов, принимающих чемпионат мира, вписался, к примеру, совсем небольшой по российским меркам Саранск? Сорокин объясняет:
– Футбол – все-таки не бобслей и не регби. Не нужно было слишком уж уговаривать регионы предоставить всю необходимую информацию – поэтому я ни на кого Шувалову и не нажаловался. Все понимают, что это такое и зачем нужно. У многих в регионах – команды, которые надо поддерживать. Многие хотят построить у себя стадион, а чемпионат мира, с привлечением средств федерального бюджета, – самый реальный способ для этого. Конечно, города поменьше всегда хотят этого сильнее, чем большие города. И это естественно. Ведь в одном городе слет пионервожатых – уже событие. А в другом – миллион международных мероприятий, и город их «проглатывает», даже не замечая: как, мол, жили, так и живем, только «пробки» побольше.
– Когда Россия уже получила чемпионат мира, ряд регионов, к примеру, Чечня и Дагестан, тоже захотели «вписаться», но было уже поздно. На более ранних стадиях они не проявляли активности?
– Нет, только после победы. На всех уровнях, как мы их называем, «аспиранты», которые постфактум захотели принимать чемпионат мира, услышали одно и то же. Есть документы, которые носят обязующий характер для правительства. Подписаны уже много месяцев назад, и какие-либо отклонения невозможны. Должны быть какие-то о-очень веские причины, чтобы ФИФА не воспользовалась теми гарантиями и документами, которые мы дали, внезапно «забыла» о них.
Как же хорошо и справедливо, что не все тут зависит от нас самих! Потому что в связи с решением каких-нибудь политических, социальных проблем в нашей стране наверняка проигнорировали первоначальный список или по крайней мере внесли бы туда какие-то изменения. Но ФИФА не знает и не хочет знать нашей политической конъюнктуры. И мировое первенство будет там, где его изначально больше всего хотели провести.
– Удалось ли господину Мутко органично войти в мировое футбольное руководство? – спросил я Блаттера в январе 2009 года.
– Он член технического комитета ФИФА (членом исполкома главного футбольного органа планеты он стал спустя два месяца, в марте 2009-го на 33-м конгрессе ФИФА в Копенгагене. – Примеч. И.Р.). За пять лет президентства РФС мистер Мутко достиг в России таких результатов, что, безусловно, заслуживает больших комплиментов.
Еще больших комплиментов Мутко заслуживает за свою кипучую деятельность по продвижению российской заявки на ЧМ-2018 на всех возможных уровнях. А также за выказанную им способность стать неотъемлемой частью упомянутого Блаттером «мирового футбольного правительства», невзирая на весьма относительное владение английским. Подумать только: к моменту голосования он входил в исполком ФИФА всего 21 месяц, а уже успел там стать своим!
Когда все для России закончилось счастливо, Мутко в стенах редакции «Спорт-Экспресса» хохотал, вспоминая свое выступление на языке Шекспира во время финальной презентации в Цюрихе:
– Я понимал: если мы проиграем, то все свалят на мой «оксфордский» английский. А сразу после презентации ко мне подошел Блаттер и сказал: «Виталий, ты нас всех обманывал! И зачем мы все это время тратили деньги на переводчика для тебя?!»
Чернов – напомню, человек из штаба Колоскова, первым делом уволенный Мутко после прихода последнего в РФС – признает:
– При всей сложности наших отношений с Мутко не могу не признать, что это человек, который обладает морем обаяния. Он умеет так доверительно взять человека за плечо, с таким вниманием слушать, с таким знанием дела задавать вопрос, что ему удалось очень быстро сократить изначальную дистанцию с членами исполкома ФИФА.
Ведь не секрет, что восприняли его не сразу. Просто потому, что он был человеком по другую сторону баррикад от Колоскова. Вольно или невольно, но они видели в нем человека, который лишил их удовольствия регулярно общаться с Доктором. Я мало видел Мутко в прямом общении с членами исполкома, но он поразительно быстро сумел занять ту нишу, которая сейчас безусловно принадлежит ему.
В отличие от человека более неформального, как был (да и является, пусть уже не в роли члена исполкома) Колосков, Мутко ведет себя как представитель крупной державы. Нет, Вячеслав Иванович блестяще соблюдает правила этикета и обладает врожденной дипломатичностью. Но стилистика Виталия Леонтьевича тоже оказалась востребованной. Общаясь с ним, многие члены исполкома чувствуют, что одна из главных мировых держав ценит их и охотно, по-человечески с ними общается. Эта новая, но весьма эффективная форма общения стала серьезным фактором его успеха в исполкоме .