Как Саушкин ходил за спичками

Снежный человек зашептал ему из кармана:

— Начните с тренировки ног. Упражнение называется «пистолет».

Саушкин выстроил толстяков, скомандовал:

— Вытянуть руки вперёд. Приседаем на одной ноге. Бедные толстяки попытались присесть и повалились друг на друга.

Недели через две, когда толстяки делали «пистолет» по многу раз кряду, снежный человек шепнул Саушкину:

— Переходите к хождениям по травянистым склонам. Горные ботинки и ледорубы возьмите на моей базе.

— Учи их вязать узлы.

— Учи ходить в связке — так, чтобы если один сорвался, другие его удержали на верёвке.

— Учи ставить палатки!

— Учи вбивать в скалы железные клинья!

Если у толстяков не получалось, снежный человек сердился, щипал Саушкина, возился в кармане, пинался.

Саушкин был измучен не меньше толстяков.

Вернувшись в лагерь, Саушкин выстраивал толстяков и командовал:

— Раз-два! Толстяки кричали:

— Физкульт-привет, привет, привет!

— Ну как? — шёпотом спрашивал Саушкин.

Снежный человек отвечал:

— Разве это альпинисты? Варёные макароны! Повторить!

— Повторить! — кричал Саушкин. И так бессчётное количество раз.

— Физкульт-привет, — хрипели толстяки, — привет, привет…

Наконец, когда бедняги не могли и слова выговорить, снежный человек командовал:

— Теперь к костру — петь песни.

Саушкин пытался возражать:

— Мы все чуть живы…

— Настоящие альпинисты у костра поют песни! Толстяки плелись к костру. Поддерживали друг друга, чтобы не упасть, усаживались и запевали из последних сил.

И ночью не было покоя от снежного человека.

Он вылезал у Саушкина из кармана, бродил по лагерю и устраивал всякие штуки.

Он выдёргивал шнурки из ботинок и связывал их воедино.

Он прибивал ботинки гвоздями к полу. На рассвете Саушкин играл на горне побудку, толстяки совали ноги в ботинки и падали тут же.

В уложенные с вечера рюкзаки снежный человек запихивал камни. Только на привале измученные толстяки узнавали, что перетащили гору с места на место.

Толстяки терпели эти ночные шутки: ведь шутил великан! Саушкин отходил в сторону, чтобы их не слышали, и ругался со снежным человеком:

— Опять ты за своё!

— Настоящие альпинисты без шуток не живут! — похохатывал тот, возился в кармане.

Саушкин не мог его выдать, такой был уговор. Он взял хитростью. Ночью обошёл палатки, написал внутри на стенах:

«Я здесь был! Великан».

— Как он протиснулся? — гадали толстяки. — Мы-то ползком в палатки пробираемся…

Саушкин взял в поход гитару. Будто невзначай в пути клал её на снег — вышел след.

Тут толстяки и догадались. Ночью они притворились спящими, подкараулили снежного человека. А когда он забрался в карман к Саушкину, толстяки зашили карман. Снежный человек стал было возмущаться, а Саушкин отвечал:

— Альпинист без шуток не живёт.

Снежный человек повозился-повозился в кармане и сдался:

— Выпускай меня, Саушкин. Признаю их своими товарищами.

Саушкин позвал толстяков, те пришли с ножницами. Появление снежного человека они встретили громогласным: «Физкульт-привет, привет, привет!»

— Что в походе главное? — спросил снежный человек.

— Не-уны-вать! — дружно ответили толстяки.

— А что не даёт унывать?

— Шутка!

— Что ж, беру вас в товарищи и поведу на штурм вершины! — объявил снежный человек.

Толстяки во главе со снежным человеком и Саушкиным брали одну вершину за другой.

Начался альпинистский сезон. На аэродром садились самолёты с альпинистами.

В международных соревнованиях толстяки показали себя молодцами, все получили значок «Мастер-альпинист».

— Я вам предлагаю новый маршрут, — сказал Саушкин толстякам.

С первым же самолётом они полетели на свой родной остров.

«Вперёд, и никого не бойся», — сказал про себя Саушкин.

ПИР

«Вперёд, и никого не бойся», — сказал про себя Саушкин, выходя из самолёта на острове Толстяков-Добряков.

— Эх, подружка, моя большая кружка! — грянули толстяки.

Дядя Капа лишь по голосам узнал своих в этих стройных, мускулистых людях. Он завидовал их загару, значкам, горным ботинкам, штормовкам. Что там его китель с золотыми пуговицами и нашивками!

Прибыл рейсовый самолёт. Дядя Капа отправился на выучку к снежному человеку. Дядя Капа тоже хотел быть загорелым, мускулистым и носить горные ботинки.

На его проводах оркестр играл «Эх, подружка, моя большая кружка!».

Саушкин погостил у толстяков.

На прощанье был устроен пир. Тысячи аэрофлотских бутылок поплыли в разные стороны от острова, в них были вложены приглашения: «Зовём на пир в честь нашего друга Саушкина. Меню из 600 блюд».

Список блюд открывался фирменным блюдом — «Кулеш по-саушкински».

Были в списке салат «Горные вершины», «Каша по-альпинистски», мороженое «Снежный человек» и котлеты «Эх, подружка».

Первыми прибыли корабли морских держав, посланные спасать дядю Капу. Капитаны держали в руках бутылки с записками: «Не бу…»

А там стали прибывать люди, которые выловили бутылки с приглашением на пир. Плыли на теплоходах, на шлюпках, на подводных лодках, на рыболовных траулерах, на водных велосипедах. Нажарено было, напарено, настряпано — год пировать, так не съесть.

Прикатила свадьба. Играл духовой оркестр.

Жених-мельник выпячивал грудь. Пиджак — на одно плечо, под фуражку заткнут цветок. Косоворотка атласная, пуговицы по вороту перламутровые. На старухе белое платье, щёки нарумянены свёклой, брови углем подведены, а глаза — в землю.

Саушкин позвонил по видеотелефону Гену Никифоровичу, позвал на пир.

— Некогда, — ответил Ген Никифорович, — моя выжималка втянула «летающую тарелку». Принимаю инопланетян. С ног сбился, в холодильнике пусто!