Как тебе такое, Iron Mask?

Вот не поймешь. Не глина. Не совсем. Как будто и порошок на тканевой основе внутри.

– Разрешите? Проверю – мажется?

Он провел указательным пальцем по красной форменной юбке, истошно-красной сейчас, оставляя густой мазок – как там? – телесного?..

Восторг странный, нелепый – даже сердце зашлось – от вседозволенности, что ли, – и даже; это уж тем более неожиданно.

– Разрешите? Разрешите? – повторял он, якобы учтиво, на самом деле никакого разрешения не спрашивая.

Он глумился над формой, как будто вершил акт актуального искусства (создавал свои фрески); он особенно долго, тщательно, садистски-сильно растирал голубую горошину по тому месту, где, по его расчетам, должен быть сосок, все пытаясь нащупать и сдавить этот сосок – другую горошину; голубое, не дополненное другими оттенками и не создавая, значит, телесного, жалко-бледно мазалось по красному, и казалось, что сосок Алекс все-таки нащупал, и как раз на нем оставляется сейчас этот невнятный синяк.

Конец ознакомительного фрагмента.