Как три мушкет?ра

У калитки послышался негромкий свист. Выглянув в окно, Мазур там увидел пацана лет двенадцати, несомненно, местного: в одних линялых трусах, босого, загорелого до черноты. Завидев в окне Мазура, пацан сделал ему какой-то таинственный жест. Вадим из домика так и не показался, а потому Мазур, не раздумывая, выпел во двор и вразвалочку подошел к калитке.

Оглядев его, мальчишка с видом заговорщика негромко спросил:

– Кирилл вы будете? Очки, борода...

– Я буду, чадушко, – сказал Мазур.

Отрок еще больше понизил голос:

– Там, за углом, – он показал, за которым. – Вас тетенька ждет. В зеленом «Москвиче». Сказала, вы ее знаете. Побыстрее просила.

Он посмотрел на Мазура словно бы с некоторой насмешкой, хмыкнул, фыркнул, повернулся и пошел прочь. Оглянулся, усмехнулся еще шире и пошел быстрее.

Ну да, подумал Мазур. Тот благословенный возраст, когда девочки пока что не интересуют, а «тетеньке в машине» может оказаться совсем немного лет, но для этого шкета она именно что «тетенька в машине». Вроде не было у него знакомых женского пола в зеленых «Москвичах». Да и вообще в машинах. По крайней мере, здесь.

Колебался он недолго. Что-то это да означает, а значит, надо идти. Ситуация нестандартная, черт... Ну, вряд ли с Вадимом за время его отсутствия что-нибудь случится – в конце концов, этого никто и не предполагает всерьез, их с Верой они решили держать на глазах, откровенно говоря, исключительно ради того, чтобы делать хоть что-то...

Он все же написал Лаврику короткую записку и оставил на столе придавив пепельницей. Предосторожности ради написал по-английски – вряд ли тетя Фая, даже учитывая ее бурное прошлое, этим наречием владеет. Надел сандалии и пошел со двора.

За углом, на неширокой пыльной улочке, не мощеной отроду, и в самом деле обнаружился зеленый «четыреста двенадцатый», надраенный до блеска – к его некоторому удивлению, с Алиной за рулем. Никогда от нее не слышал, что она водит машину.

– Ну что ты вытаращился? – улыбнулась Алина. – Сались давай. У нас времени мало, Жорка на доклад вызывает.

– Да мне, собственно, и докладывать нечего, – пожал он плечами.

– Зато у меня есть, – нетерпеливо сказала Алина. – Ну, садись. Жорка сказал, чтобы и ты приехал.

Он сел. Алина уже привычно чмокнула его в щеку, и Мазур почувствовал винный запашок. Алина включила зажигание и довольно умело тронула машину с места.

– Папина? – спросил он.

– Ага. Только он на ней почти и не ездит, у него разъездной «газик». Вот мне и отдал. Я-то за рулем посидеть люблю. Только она две недели у механиков стояла. Какую-то жутко дефицитную запчасть искали.

– А как насчет вождения в пьяном виде?

– Кирюш, ты что, гаишник? Я сегодня мало пила, все выветрилось.

– А запашок-то остался.

– Да кто меня нюхать будет... У нас полтора гаишника на город. Да и с теми, если что, договориться можно... Я что, плохо еду?

– Да нет, нормально, – сказал Мазур.

Нужно было признать, что машину она вела действительно неплохо.

– Ну и вот. Так что не хлюзди, доедем. Обещал баклан ставриде, что доставит в лучшем виде...

– Ты на что это намекаешь?

– Да ни на что я не намекаю, просто поговорка такая есть...

– А остальные амазонки где? – спросил Мазур.

– На набережную пошли, проветриться. Они чуток побольше приняли. Пусть морским ветерком продует. – Она легко обошла дряхлый «Запорожец», тащившийся так, что любой постарался бы его обогнать, Мазур в том числе. – Хрен старый, ползет куда-то... А грамотно я его?

– Грамотно, – сказал Мазур. – Ничуть не подрезавши.

– Я ж говорю, люблю водить, папин шофер учил, – она досадливо поморщилась. – Одно терпеть ненавижу – эту фиговину дергать то и дело. – Она похлопала ладонью по набалдашнику ручки передач с моднячим наконечником, плексигласовым с разноцветными узорами внутри. – То ли дело – автоматическая коробка. У нас тут один мэн пригнал подержанного француза, дал прокатиться. Прелесть! Сцепления нет, две педали – газ-тормоз. Как на звездолете. Или на Западе. Там, все говорят, таких много. Вот ты на Западе был. Как?

– Ну, вообще навалом, – сказал Мазур.

– Вот... На Запад бы... Насовсем.

– Так езжай, – сказал Мазур.

– Интересно, это как?

– Да дело, в принципе, простое, – сказал Мазур подначки ради. – Достаешь себе путевку на заграничное плаванье – уж папа-то не раздобудет... А в Стамбуле или там в Пирее идешь в полицию и просишь политического убежища. Они дадут.

– Догонят и еще дадут, – передразнила она. – А что мне делать в твоем Стамбуле или Пирее? Вот ты, сам говорил, два месяца был в рейсе. И стран посетил целую кучу. Чего же не остался? Такой патриот Советской Родины?

– Как тебе сказать... Понимаешь, на Западе живут красиво... те, у кого деньги есть. А специальность у меня не такая, чтобы на Западе с руками оторвали.

– Вот именно, – сказала Алина рассудительно. – А уж я, библиотекарша по русской литературе, вообще буду нарасхват... А денег у меня нет; капиталов не скопила. Одно останется – в проститутки идти в том же Стамбуле...

Мазур покосился на нее не без уважения – глупенькая по первым впечатлениям девчонка оказалась поумнее и житейски рассудительнее иных матерущих диссидентов, годившихся ей в отцы, а то и в деды.

Эта публика как раз полагала, что им на Западе полны карманы набьют радужными бумажками за сам факт диссидентства. Или напечатают заоблачными тиражами их убогое творчество. Была у него знакомая на четвертом курсе, путавшаяся с этой компанией, давала парочку «гениальных романов» подпольного сочинения – боже мой, какая была бредятина... Девочка, кстати, оказалась умная и от этой компании в конце концов отошла раз и навсегда, сейчас кандидатскую пишет.

– Ну вот, – сказала Алина. – У папы есть знакомый, очень умный мужик, юморной. Плодоовощной базой заведует. Они как-то раз под коньячок именно об этом самом говорили. Говорил он примерно так: здесь я маг и волшебник, старик Хоттабыч, хоть и без бороды. Из килограмма гнилых помидоров и пары ломаных ящиков мешок бананов сделаю, а бананы продам за хорошие деньги. И так далее. А вот там все мое волшебство пропадет нафиг, потому что они там бизнес ведут по другим законам. И если что, прогорю, как швед под Полтавой. И рассказал про одного такого деятеля. Слинял на Запад и как-то так сумел все накопление вывезти, в бриллиантах, что ли, не помню... Заведовал большущим универмагом, в Ставрополье где-то. Ну, и там открыл магазин – решил, что уж с его-то умением... А оказалось, ни черта там это умение не стоит. Вроде бы, слухи доходили, успел вовремя сообразить, что к чему, и остановиться, так что на скромную жизнь осталось – но то ж на скромную, а здесь жил, как падишах. – Она чуть помрачнела. – Правда, он еще сказал: везде есть скверные стороны, а уж у нас-то...

И замолчала. Мазур прекрасно понял, о чем идет речь: ежели «в особо крупных размерах», то коридоры кончаются стенкой. Чисто по-человечески интересно: ее папаша уже заработал себе такой унылый коридорчик, или пока что нет? Правда, у его скромного бизнеса есть своя специфика, обеспечивающая некоторую безопасность по сравнению с другими, но не всегда, говорил дядя Гоша, и она спасает...

– Что там Жоре опять от нас надо, не знаешь? – спросил он. – И сразу от обоих?

Алина бросила на него какой-то хитроватенький взгляд: