Как убить рок-звезду

Не лицо человека, пытающегося понять, где правда. У него было лицо человека, знающего, где правда, но не решающегося рассказать о ней.

– Ах ты… – Я не знала, смеяться мне, или плакать, или лягнуть его в коленную чашечку, и остановилась на чем-то среднем между первым и вторым.

– Ты все это время знал, да?

Он всем телом прислонился к проволочной изгороди, и она прогнулась и спружинила под его телом.

– Майкл, это ведь моя жизнь! Ты должен все рассказать мне!

– Господи, Элиза, это еще и моя жизнь! – Он с силой потер лицо и постарался дышать нормально. – Я прошу тебя просто подождать несколько дней. И не задавать вопросов. Неужели нельзя чуть-чуть подождать?

Я боялась волновать его еще больше. И боялась, что умру, если не сделаю еще одну попытку.

– Я клянусь жизнью, что не буду пытаться увидеться с ним или поговорить, если он этого не хочет. Я не буду спрашивать, где, как и почему, и ничего никому никогда не скажу. Мне просто надо знать. Мне надо услышать, как ты это говоришь. Он жив?

Майкл огляделся по сторонам, подобрал с земли камень и с ожесточением запустил его вдоль тротуара.

– И никакой полиции, – сказал он.

Я перекрестилась, и слезы потекли потоком, потому что я знала, что он сейчас скажет.

– Да, – вздохнул Майкл, – он жив.

Фонари в Томпинкс-Сквер-парке были похожи на свечи. Майкл был уверен, что они излучают тепло. На улице было около нуля градусов, но стоя в их свете, они с Верой расстегнули куртки и не мерзли.

Этим утром Майкл говорил с Полом. В полдень он позвонил Элизе и назначил ей встречу у фонтана в восемь.

– В восемь? – заскулила она. – Так нескоро! А нельзя встретиться сейчас?

– Сначала мне надо кое-что сделать.

Без десяти восемь они с Верой увидели, как она идет к ним по Девятой улице стремительной урбанистической походкой, характерной для всех обитателей Манхэттена.

Элиза не ожидала увидеть здесь Веру. Она недоуменно переводила глаза с нее на Майкла и обратно.

– Ты тоже знала?

– Нет. Только с сегодняшнего утра.

– Сядь. – Майкл кивнул на скамейку. Он видел, что она нервничает, по тому, как она кусала щеки. – Во-первых, я должен заявить, что не имею никакого отношения к условиям сделки, которые собираюсь тебе предложить.

– Сделки? – Она оглянулась на Веру, которая беспокойно подпрыгивала рядом с Майклом и делала руками нервные движения, будто что-то выжимала. – Какой сделки?

– Не смотри на меня, – сказала Вера. – Я сама до сих пор в пюке. Не каждый день твои знакомые воскресают.

Майкл достал из кармана обычный белый конверт. Элиза взяла его и прочитала свое имя, напечатанное на лицевой стороне.

Конверт не был заклеен. Она достала из него пачку документов. Майкл и Вера молча наблюдали, как менялось ее лицо по мере того, как она понимала, какая сделка предложена ей. Она держала в руках вызов. Выбор в виде авиабилета на свое имя на самолет, вылетающий из аэропорта Кеннеди сразу после Нового года.

К билету было приложено расписание рейса и льготный талон на аренду автомобиля, предлагаемый авиалинией.

– Не забудь, что в почтальона не стреляют, – сказал Майкл.

Элиза молчала, пока не развернула расписание рейса.

– Над океаном? – взвизгнула она. – Он хочет, чтобы я летела над океаном?

Майкл указал ей на то место, где говорилось о самолете.

– Смотри, практически новый. Я проверял перед тем, как заказывать билет. И он просил особо указать на то, что ты летишь первым классом, чтобы не сомневалась, что он не экономит на тебе.

– А если я… – У Элизы был сухой и свистящий голос. – Я могу доехать на поезде до Бостона… или еще до какого-нибудь города на побережье… сесть на океанский лайнер и…

Майкл покачал головой.

– Он предусмотрел это. Он сказал, я цитирую: «Скажи ей, что торг невозможен».

– Так и сказал? Торг?

Вера кивнула на конверт.

– Кажется, ты еще не все прочитала.

Элиза достала небольшой клочок бумаги, на котором было написано: «Если хочешь меня – прилети и возьми».

– Урод!..

Кода Любовь и искусство: две вещи, которые могут воскресить

* * *

Я вошла в аэропорт имени Кеннеди с глазами, завязанными плотным шерстяным шарфом.

Майкл нес мои вещи, Вера держала меня за руку.

Я была солдатом, которого ведут на линию огня.

Жанной Д'Арк по дороге на последнее барбекю.

– Элиза, – прошептала Вера, – люди смотрят.

– Наплевать. Пусть думают, что я слепая.

– Если ты слепая, зачем тебе шарф?

Вера довела меня до стойки регистрации, и я слышала, как Майкл продиктовал мое имя и номер рейса женщине за стойкой. По голосу я решила, что она похожа на добрую волшебницу Глинду. Я представила себе, что на ней тюлевое розовое платье и большая золотая корона, и мне стало спокойней.

– Можно мне место у окна? – Я держала паспорт в протянутой руке, пока Глинда не взяла его. – Я знаю, что у прохода безопасней, но думаю, что мне придется время от времени выглядывать наружу.

Глинда сказала, что мне повезло. В первом классе оставалось единственное место у окна. И на короткое мгновение я почувствовала прилив храбрости.

Глинда отдала Майклу мой посадочный талон.

– Посадка начнется через сорок пять минут, – сказала она. – Но чтобы пропустить вас, я должна взглянуть на ваше лицо.

– Элиза, – потребовал Майкл.

Я на полсантиметра приподняла повязку, чтобы Глинда могла убедиться, что именно меня видит на фотографии в паспорте. Она успокоилась, а я – нет. Она совсем не была похожа на добрую волшебницу. У нее были резкие черты лица и масса мелко вьющихся жестких волос.

Я опять опустила повязку на глаза и с эскортом направилась к выходу в зал отправления. Мы шли очень медленно, а потом Майкл вообще остановился.

– Полицейский контроль, – сказал он. – Тебе придется это снять.