Как умирать? По новому или по старинке?

– Когда речь заходит об эвтаназии, я всегда задавался вопросом: – Почему термин «эвтаназия» предложил не медик, а философ? А вам не кажется это странным? Хочу подчеркнуть, что проблема «жизнь-смерть», является кардинальным вопросом человечества и культуры цивилизации.

– Философа звали Френсис Бэкон, живший в XVI-XVII веках и предложил он этот термин для обозначения легкой и безболезненной смерти, – начал свое повествование профессор, – но практически эвтаназию осуществил медик. Представляете? Философ заставил всех задуматься над проблемой эвтаназии, а медик, который, по сути, своего призвания, должен был отвергать эвтаназию, его реализовал. Вот такой вот алогичный расклад! – воскликнул он.

– В 1958 году в США доктор Джек Геворкян на основе своего врачебного опыта пришел к мысли, что отчаявшимся, безнадежно больным людям, решившим покончить с жизнью, необходима помощь в виде легкой смерти. А знаете, что интересно? Именно в эти годы в мире начали производить трансплантацию органов. А самая главная проблема этого раздела медицины заключается в чем? – спросил профессор.

– В дефиците донорских органов! – с места крикнул студент во втором ряду.

– Правильно! Так вот, Геворкян, помимо всего, призывал лишать жизни преступников, приговоренных к смертной казни, а их органы отдавать для трансплантации. И как вы думаете, что стало с этой идеей? Она вовсю реализуется!

Видя недоумения студентов, профессор решил рассказать китайский опыт.

– Представьте себе следующее. В Китае, суд, в качестве меры наказания преступнику, выносит приговор – Смерть через расстрел. Последующие действия максимально упрощены. На «черном вороне», приговоренного везут к его родственникам. Сопровождают машину целая кавалькада. Вот считайте автомашины: прокурора; юридической компании; бригады по заготовке трупных органов.

– Теперь представьте китайский дворик, где компактно проживают родные и близкие приговоренного. По приезду прокурор оглашает приговор. Затем представитель юридической компании знакомит родных и близких с тем, что при их желании, после расстрела, тело могут забрать трансплантационные учреждения для нужд трансплантации. В этом случае родственникам полагается и небольшая денежная компенсация. В противном случае, труп будут хоронить сами родственники. И знаете, как, чаще всего поступают родственники?

Профессор, испытывающе посмотрел в зал. Студенты молчали, в зале тишина.

– Соглашаются отдать труп для целей трансплантации! – Сказал лектор. – Наверняка, вы спросите, а что потом? А потом приговор приводят в исполнении.

– Что прямо тут же, на глазах у близких и родных? – громко и с удивлением спросила одна студентка.

– Да! Предоставив родственникам попрощаться с приговоренным до расстрела и с его трупом – после расстрела. Юристы успевают оформить соответствующий договор. Труп загружают в автомашину выездной бригады по заготовке органов. Вот так, пополняется банк донорских органов за счет преступников. – Сказал лектор.

Студенты сидели ошарашенными. Для них это была страшной картиной. В зале стояла тишина. В глазах студентов читался немой упрек: как может общество обставить даже такой процесс – просто, ничего лишнего, практично. А с другой стороны, почему бы не поставить это на поток? Ведь, в Китае речь идет о многотысячных расстрелах в год. Здесь нужен конвейер и упрощенный подход.

Профессор продолжил: – Но, такой «трансплантационный» мотив у доктора Геворкяна был отвлекающим аргументом в пользу эвтаназии. Самое страшное то, что он запатентовал «машину смерти» и в своем газетном объявления призывал: – «Если вы решили умереть и хотите это сделать безболезненно, я подарю вам легкую смерть».

– Так, что с ним потом стало? Его наказали за его преступную деятельность? – спросил студент со второго ряда.

– Да! Разразился скандал, состоялось нашумевшее судебное заседание, был вынесен приговор. Доктор отсидел положенный срок, вышел на свободу и, хотя уже практикой не занимался, но от своих убеждений не отступил. – А вы знаете, что история эвтаназии имеет тысячелетнюю историю? – сказал лектор, читая в глазах студентов недоумение. – Давайте поговорим о том, что происходило на рубеже XX и XXI веков. – Предложил он.

– Сейчас в США не проводится реанимация, если пациент заблаговременно высказался против нее. Впервые такое право получили тяжелобольные в Калифорнии в 1976 году. Над кроватью таких больных вешали табличку «Не оживлять!» (NО!). Не удивляйтесь, если такое появится и в нашей медицине. Такое возможно у нас? – задал вопрос в зал профессор.

– Нет!

– Никогда!

– Такое невозможно!

– Может быть....

Лектор огорошил всех, когда воскликнул: – А у меня нет такой уверенности! Сделав паузу, продолжил: – Рассказывают, что знаменитый кардиохирург-трансплантолог Кристиан Бернард, жизнь и деятельность которого я в свое время идеализировал и, кстати, пришел в медицину под впечатлением первой в мире пересадки сердца, оказывается, использовал эвтаназию для облегчения страданий своей матери. А вот еще. Недавно, будучи в Китае узнал, что там принят закон о праве на эвтаназии. Между тем, это тут, совсем рядом, в Азии, в стране с устоявшейся традицией конфуцианства. Что на это скажете?

Митин вопросительно посмотрел в зал поверх очков.

– Речь идет о пассивной эвтаназии? – спросила студентка с первого ряда.

– Да! Вы правы. Речь идет именно об этой форме эвтаназии. Но, как не крути, вопрос то касается проблемы разрешения на эвтаназию. – Ответил лектор. – Пассивная эвтаназия – это бездействие врача, отказ от борьбы за жизнь пациента. Так? Но такая форма и у нас сплошь и рядом. Как вам такая постановка вопроса?

Сказав это, профессор вновь оглядел зал поверх очков. Наступила тишина.

Тихо, как будто говорил сам с собою, лектор продолжил: – Вот, что я вам скажу. Какая разница – активная, пассивная. Согласитесь, что Рубикон пройден! О проблеме заговорили и, будьте уверены и наше общество в недалеком будущем, станет перед выбором. Я не исключаю, что за пассивной, выбор падет и на активную эвтаназию. Вот тогда общество получит право ускорять наступление смерти путем передозировка снотворного, смертельная инъекция по просьбе больного и так далее.

– Уважаемый профессор! – обратился студент из задних рядов. – Но ведь активная эвтаназия юридически запрещена во всем мире, а потому любая попытка будет преследоваться в уголовном порядке.

– Согласен. Но.... Разрешение этой формы, поверьте, это только лишь вопрос времени. Люди найдут морально-этические оправдания эвтаназии. Поверьте мне! – воскликнул лектор.

В зале поднялся целый шквал возмущений. – Как? Разве такое возможно? Это же преступление? Профессору пришлось успокаивать аудиторию. – Тихо! Прошу успокойтесь! Когда в зале наступила тишина, лектор продолжил. – Дискуссии по поводу узаконивания активной эвтаназии не утихают. В них задействованы практически все, начиная от самих медиков, заканчивая правителями государств, религиоведами и философами. И если дело дошло до уровня общественного мнения, то… хана! – воскликнул лектор, удивив студентов еще больше.

– Что такая публичная дискуссия? Ну, это, когда у сторон, с одной стороны, есть определенные разногласия и неясности, а с другой – реальная возможность разобраться в них и устранить их. А когда у сторон не хватает аргументов достаточного основания, в порядке общественного договора принимается недостаточно совершенное решение.

– Почему? – громко спросил студент из задних рядов.

– Считают, что это лучше, чем вообще не принимать никакого решения. Вопрос то должен продвигаться вперед. Вот таким макаром проталкивается любой парадоксальный вопрос. Так, что есть основание считать, что в мире активная эвтаназия будет когда-либо разрешена.