Как воспитать ниндзю
Шрифт:
– Вся свита актеры! – вдруг сказала из группы отдельно стоящих людей какая-то разодетая дама.
Граф сел на стул, закрывая лицо и подозрительно вздрагивая.
Свита испуганно заоглядывалась, ибо настоящая знать начала гневно окружать ее.
– Не разбираться в камнях! Это скоморохи...
– Они нас дурачат! Мужчины, всыпьте жалким актеришкам по первое число, за то, что вздумали нас дурачить, – оскорблено сказала старая дама. – Подумать только, муж, вы пресмыкались перед простолюдином... Эй, стража... Позовите моих слуг!
– Мама, мы их сами выпорем...
Все знатные юноши закатывали рукава...
– Будут знать, как играть с нами такие шутки...
Пап'a почему-то трясся, а я не понимала. Как он может быть таким жестоким!
Свита затравленно озиралась, отступая...
– Но мы настоящие... – вопили они, но их никто не слышал в гневном шуме обступившей толпы. Кто-то ударил одного из придворных по лицу и тот упал. Стекляшки! Остальные замолчали, побелев.
– Эй, слуги! Всыпьте им!!! – властно приказал какой-то старый лорд.
Появились высокие гвардейцы, с улыбками внимавшие дамам... Придворных держали каждого по двое сквайров или юных крепких лордов, не давая вырываться...
– Разложить и пороть их самим, – раздались гневные голоса. В толпе из двух тысяч человек всегда найдется куча недовольных смутьянов.
Отец лежал на земле и стонал. Припадки его усиливались, когда он кидал случайный взгляд на эту безобразную сцену. У него, наверное, от боли, катились слезы. Мари тоже нервно постанывала, взявшись за живот.
– Что они такое съели?
– Ааа, – кого-то из свиты подхватили под белы ручки, и, разоблачив, держали, а гвардейцы безжалостно секли их... Остальные, обезумев, обречено вырывались, найдя пятый угол. Толпа безжалостно улюлюкала.
Я с ужасом смотрела на эту жестокую бойню... Всякая жестокость всегда была мне отвратительна. Тем более к малым сим, актерам...
– Нельзя же быть такими жестокими к людям искусства, – прошептала я.
Мам'a раскрыла рот.
Я даже не знала, чем это кончится... Белые телеса уже нескольких придворных, с которых с хохотом срывали одежду, мелькали в глазах как пятна в глазах...
– Стойте! – заорал чей-то властный голос. – Что происходит?!?
В комнату ворвался наполовину одетый король, на котором еще болтался украшенный фальшивками сюртук.
И тут же все внимание взбесившейся толпы переключилось на короля. Раздался вой.
– Вот он самозванец!!! – заорал кто-то. – Это он!
Пап'a стало совсем плохо. Он катался по земле, и мы с мамой кинулись ему на помощь, не обращая внимания на окружающее. А там бесновались:
– Держи его! Обманщик! – люди рванули за королем.
Толпа гневно всколыхнулась.
– Актеришка! – вопили люди.
– Запороть его!!! – бешено завопил кто-то. – Хватайте его!!!
– Порите!!!
– Не дайте ему удрать, – дурным голосом визжал старый граф.
Люди все-таки схватили актера, – с ужасом вздрогнула я, – и с улюлюканьем потащили обратно, сорвав с него портки.
Разложив его по колоде, причем его держали два молодца-дубца, его изо всех сил стегали кнутом.
– Мама, – с мольбой протянула я к ней
руки. – Они же запорют его до смерти только за то, что он простолюдин...Но мама была занята отцом и ничего не ответила, презрительно фыркнув.
– Так ему и надо, – безжалостно сказала она.
Мое чуткое сердце не выдержало.
– Остановите же это безумие, – с заклинанием обернулась я к наиболее солидному из окружающих. Близорукий старый лорд, бывший родственником настоящего короля и ожесточенно радовавшийся чужому горю, которого я умоляла вмешаться чуть ли не на коленях, только презрительно смерил меня взглядом.
– Бить до смерти этих простолюдинов! – отвернувшись, завизжал он. – Шкуру, шкуру с него спускайте!!! Ишь, чего посмел, под самого короля рядиться...
Его голос утонул во всеобщем гуле.
Отца схватили судороги, и он корчился на полу, а я не могла помочь ни тому, ни другому...
А лорд разжигал бешеную толпу, умоляя линчевать негодяя.
Я разозлилась. Слезы были у меня на глазах.
– Ах, так, – я выхватила у самозабвенно вопившего гвардейца пистолет и не раздумывая выстрелила в цепь, на которой под потолком висела громадная люстра с тысячами свечей... Та рухнула прямо на улюлюкающую беспощадную толпу...
Несколько свечей зажгли чьи-то одежды... Легкие, почти невесомые накидки на некоторых дамах вспыхнули как солома...
– Пожар! – изо всех сил завизжала тонким голосом, уловив мой взгляд, под стеной Мари.
...Через минуту все было кончено. Обезумевшая толпа, потеряв всякое соображение и давя друг друга, в считанные мгновения вынесла и столы, и двери, вынесшись наружу. Через мгновение в зале остались наедине только я, да неудавшийся стонущий актер... Я лениво и презрительно каблуком затоптала несколько оставшихся несчастных свечей, так напугавших баранов, и вместе с Мари подошла к стонущему и все еще державшемуся за высеченную задницу простолюдину.
– Чего ж вы не сказали, что вы актер? – укоризненно сказала я.
Он вздрогнул. И даже руки его замерли на заднице.
– Я бы сразу вас спасла, а так я думала, что вы сами остановите эту порку...
Руки его попытались закрыть задницу, выставленную наверх.
– Вы смутились, что вы простолюдин? – догадалась я. – Не волнуйтесь, я тоже по слухам дочь конюха, но нисколько не позволяю этому влиять на мое достоинство, – я ободряюще дотронулась до него рукой. – Успокойтесь, сейчас мой телохранитель посмотрит ваши раны... И не держитесь так за задницу, я видела и хуже...
Я обернулась.
– Джо! – кликнула я.
Пострадавший вскочил как ужаленный.
Я удивленно глянула на него.
В это время с третьего этажа свесилась удивленная голова Джекки.
– Пап'a? – удивленно снова спросил он.
Граф с графиней церемонно подошли к актеру, бывшему без порток и все еще закрывавшему свою задницу. Он медленно отступал, затравленно глядя на них. Он вовсе рехнулся.
– Джо! – крикнула я. – Иди помоги...
– Ваше величество, – обратился граф, – мы приносим вам... В это время за их спиной появился индеец с кучей каких-то волос.