Как возникло человечество
Шрифт:
Кроме оргиастических нападений женщин на мужчин, о существовании которых говорит йауса меланезиек о-вов Тробриан, несомненно имели место и оргиастические нападения мужчин на женщин. Однако последние не требовали численного превосходства и поэтому не могли приобрести столь ярко выраженного характера, как первые. (См. примечание).
Возникновение оргиастических нападений явилось закономерным этапом в развитии первобытных человеческих стад. Вытеснение половых отношений из жизни коллектива, сужение возможности удовлетворения полового инстинкта внутри коллектива неизбежно должно было породить на определенной ступени эволюции тотемистического стада у всех его взрослых членов стремление к половому общению с членами иных коллективов, настоятельную потребность в таком общении. Эта субъективная потребность возникла примерно на том же этапе развития тотемистического стада, когда появилась и оформилась производственная потребность в расширении полового общения между формирующимися людьми и тем самым в превращении половых отношений из внутриколлективных в междуколлективные, и, возникнув,
Предположение о том, что оргиастические нападения представляют собой не случайность, а являются закономерным результатом развития первобытного человеческого стада, находит свое полное подтверждение в данных этнографии и фольклористики, которые свидетельствуют об их универсальной распространенности в далеком прошлом человечества.
Иначе как пережитки оргиастических нападений женщин, нельзя рассматривать целую группу обычаев и обрядов, имевших место у большого числа племен и народов, находившихся на самых различных ступенях развития. (См. примечание 22).
К числу их можно отнести совершаемый женщинами во время засухи обряд магического вызывания дождя, отмеченный в Африке у батонга (Briffault, 1927, III, p. 13, 204). Готовясь к совершению этого обряда, женщины сбрасывали с себя все обычные одежды и надевали пояса, сделанные из особого растения. Затем они образовывали длинную процессию, которая двигалась по полям, исполняя самые бесстыдные песни и непристойные танцы. Ни один мужчина не мог попасть на глаза женщинам без того, чтобы он не был подвергнут самому жестокому обращению с их стороны. Существование сходных в целом ряде отношений, обычаев или их иногда очень отдаленных пережитков отмечено у племен Трансвааля (Garbutt, 1909, р.550), Малави (Briffault, 1927, HI, р.204), у народов Индии (Crooke, 1896, I, р.68–71; Чат-топадхьяя, 1961, с.321), а также у сербов, болгар, румын, греков, грузин (Аничков, 1903, I, с.212; Богаевский, 1916, с.60; Фрезер, 1928, I, с.96–98; Зеленин, 1934, с.6; 1937а, с.52–54).
Разнообразные обряды вызывания дождя, совершаемые нагими женщинами, были зафиксированы в Индии. Подобного же рода церемонии совершались женщинами и для отвращения от города или деревни эпидемий и эпизоотий. В качестве примера можно указать на совершавшийся ночью и в строжайшем секрете от мужчин обряд опахивания деревни (Crooke, 1896,1, р.68–71).
Существование подобного же обычая отмечено у восточных славян, в частности, у русских, а также у чувашей (Афанасьев, 1865, 1, с.232, 241; 1869, 111, с.483; Бондаренко, 1890, с. 115–116; С.Максимов, 1903, с.260–263; „К вопросу об опахивании", 1910; Зеленин, 1914, 1, с.348, 383; 1915, с.526, 544, 555; Денисов, 1959, с.131 и др.). Опахивание совершалось, когда на деревню надвигалась эпидемия или эпизоотия, причем происходило оно глубокой ночью втайне от мужчин. Все женщины, принимавшие участие в обряде, распускали волосы и оставались в одних нижних рубахах (С.Максимов, 1903, с.269; Зеленин, 1914, I, с.348 и др.), а иногда и раздевались донага (Афанасьев, 1865, I, с.232, 241; 1869, III, с.483; Зеленин, 1915, II, с.589, 603). Затем вся процессия с криком неслась вокруг деревни. Ни один мужчина не мог попасть на глаза в это время без риска быть жестоко избитым разъяренными женщинами (Даль, 1880, с.106–107; Бондаренко, 1890, с.116; С.Максимов, 1903, с.263). (См. примечание).
К этой же группе обычаев следует, вероятно, отнести многие обряды земледельческой магии, в которых главную роль играли обнаженные женщины. Бытование их отмечено у многих народов. Из числа тех, которые еще не упоминались, можно назвать чехов (Афанасьев, 1869, III, с.799).
Кроме такого рода обычаев, почти по всему миру отмечено существование отличавшихся неприличием слов и действий особых женских праздников, на которые мужчины не допускались, а также подобного же рода женских процессий и обрядов во время общих праздников. Такие праздники или их пережитки существовали в древнем Египте, у древних евреев, в античной Греции, Этрурии, Риме, Галлии, древней Британии, средневековой Фландрии, а также у племен Конго, туземцев о-вов Лоялти, в Индии, у кетов, якутов, грузин, осетин, русских, украинцев, белорусов, чехов, ижорцев, немцев, коми, мордвы, марийцев, удмуртов и других народов (В.Миллер, 1884, с.26; Геродот, 1885, I, с.140; И.Смирнов, 1890, с.134; 1893, 5, с.468–469; Троицкая, 1893, с. 78; С.Максимов, 1903, с.421–431; В.Анучин, 1914, с.21–23; Богаевский, 1916, с.59, 183; Евреинов, 1924, с.70–71; Гаген-Торн, 1930, с.70–79; „Религиозные верования народов СССР", 1931, II, с.157; Кагаров, 1937, с.57–58; Белицер, 1958, с. 298; Плутарх, 1961, I, с.117; Crooke, 1896, I, р.68–69; 1919, р.247–248; Briffault, 1927, III, p.204–206). (См. примечание 24).
Во время афинского праздника Тесмофорий женщины самого знатного происхождения собирались вместе в особом здании, куда доступ мужчинам был строго воспрещен. Здесь они обращались друг к другу с шутками непристойного содержания и сквернословили. Неприличные действия совершались и непристойные песни распевались женщинами и во время праздничной процессии (Новосадский, 1887, с. 125, 130: Богаевский, 1916, с.59, 183; Briffault, 1927, III, р.206). Интересно в связи с этим отметить, что знатные женщины, принимавшие участие в праздничных обрядах, готовили себя к ним строгим постом и длительным половым воздержанием (Богаевский, 1916,
с. 181; Briffault, 1927, III, p. 126–127). Непристойностью слов и действий отличался праздник римских женщин в честь Bona Dea. Мужчины не только не могли принимать участие в этом празднике, но даже присутствовать на нем в качестве зрителей. Считалось, что всякий мужчина, хотя бы случайно увидевший, как совершаются обряды этого праздника, неизбежно должен ослепнуть (Briffault, 1927, III, р.206; Плутарх, 1963, II, с.455–456).Но особенно ярко черты былых оргиастических нападений проявлялись в греческих вакханалиях, являвшихся первоначально исключительно женскими праздниками (Nilsson, 1957, р.5–8). По свидетельству Плутарха, во время этого праздника женщины самым яростным образом набрасывались на плющ, который считался мужским растением и рассматривался как воплощение Вакха. Они хватали его, с ожесточением разрывали на части и жевали (Штернберг, 1936, с.470). Свидетельством происхождения вакханалий из оргиастических нападений женщин является легенда о растерзании Пенфея вакханками-менадами (Эврипид, 1916, I, с. 194 сл.; Анненский, 1916, с.190–192; Кагаров, 1937, с.57). (См. примечание 25).
Во время бытовавшего вплоть до XX в. у мордвы женского праздника всякий мужчина, который имел несчастье попасть навстречу двигавшейся по деревне с пением грубо эротических песен процессии пьяных женщин, становился объектом самых безобразных издевательств (И.Смирнов, 1893, 5, с.468–469). Оргиастический момент присутствовал также в обрядности женских праздников русских, украинцев, немцев, марийцев, удмуртов, ижорцев, хотя и в значительно смягченном виде. Проявлялся он обыкновенно в обязательном пьянстве всех женщин, принимавших участие в празднике, а иногда также в отступлении его участниц от обычаев, нарушение которых в обычное время считалось крайним неприличием (Гаген-Торн, 1930, с.70–79). Так, например, один из очевидцев, описавший женский праздник в Яранском уезде Вятской губернии, сообщал, что во время его женщины доходят до того, „что сдергивают с себя головные уборы и остаются простоволосые, что в другое время — величайший позор для всякой порядочной женщины, так как оно — признак крайней разнузданности" (Гаген-Торн, 1930, с.76. Ср.: С.Максимов, 1903, с.431). Присуща была многим женским праздникам перечисленных народов и такая черта, как замкнутость, хотя в ряде случаев наблюдается постепенное ее исчезновение. Интересно отметить, что кое-где этнографами было отмечено бытование поверья о том, что мужчина, оказавшийся свидетелем обрядов женского праздника, должен ослепнуть (Гаген-Торн, 1930, с.76).
Не менее убедительными свидетельствами в пользу правильности положения об универсальной распространенности в прошлом оргиастических нападений являются данные фольклористики.
На о-вах Тробриан Б.Малиновским была записана любопытная легенда, теснейшим образом связанная с обычаем оргиастического нападения женщин. Меланезийцы о-вов Тробриан были твердо убеждены, что где-то далеко в море лежит остров Кауталуги, населенный исключительно лишь женщинами. Обитательницы этого острова ходят нагими и отличаются ненасытным желанием. Когда к острову приплывает лодка и моряки выходят на берег, женщины набрасываются на них, заставляют их непрерывно удовлетворять свои желания и в конце концов замучивают до смерти. Как утверждают сами рассказчики-туземцы, нападение обитательниц о. Кауталуги на мужчин полностью сходно с тем, которое совершали женщины юга о. Киривина и о. Вакуты во время общественной прополки огородов, т. е. полностью сходно с обычаем йауса (Malinowski, 1948, р.356). Все это дает основание для вывода, что в данном случае мы имеем дело не с чем иным, как с отражением в фольклоре оргиастических нападений женщин.
Легенда эта не стоит одиноко. Она примыкает к целому циклу преданий о так называемых амазонках, прекрасную сводку которых мы находим в работе М.О.Косвена „Амазонки. История легенды" (1947, 2 и 3). Указав на универсальную распространенность легенд этого типа, а также на тот факт, что до сих пор не имеется ни одного сколько-нибудь удовлетворительного их толкования, сам М.О.Косвен (1947, 3, с.32; 1948а, с. 140) не дал им никакой интерпретации.
На наш взгляд, ключ к пониманию сущности по крайней мере части амазонских легенд лежит в оргиастических нападениях женщин, имевших место в последний период существования первобытного человеческого стада. Отображение этих нападений и составило основное, первоначальное ядро этих легенд, на которое в дальнейшем наслоились новые моменты, что привело к его более или менее значительному изменению. В целом ряде случаев эти изменения носили столь серьезный характер, что от первоначального ядра, собственно, ничего не осталось.
Первым и основным типом амазонских легенд являются предания, подобные тому, которое было записано Б. Малиновским на о-вах Тробриан. Этот тип легенд об амазонках включает три основных момента:
1. Существование местности (часто — острова), населенной исключительно лишь женщинами.
2. Вступление последних в половую связь со случайно появившимися в этой местности чужеземцами.
3. Последовавшую затем смерть чужеземцев.
Рассказ, почти полностью тождественный с записанным Б.Малиновским, находим мы в относящейся к X в. н. э. книге „Чудеса Индии", представляющей собой арабский сборник баснословных повествований моряков, авторство которого приписывается Бузургу ибн-Шахрияру (1959, с.36). Сходные легенды имеются в фольклоре нивхов и айнов (Штернберг, 1908, с. 159–164; Косвен, 1947, 2, с.52). В версии легенды, приводимой в книге Чжень Цюй-фей „Линь Бай дай да", написанной в 1178 г., к указанным выше трем моментам добавлен четвертый — мотив чудесного зачатия. Женщины легендарной страны беременеют от ветра (Косвен, 1947, 2, с.50–51).