Как возникло человечество
Шрифт:
Как показывают исследования этнографов и прежде всего Д.К.Зеленина (1916), у русских, белорусов и украинцев в не очень отдаленном прошлом существовало деление умерших на два разряда: родителей, т. е. людей, умерших от старости, и заложных. К числу последних относились люди, умершие преждевременно, скоропостижно, в результате несчастного случая, насильственно умерщвленные, самоубийцы, опойцы, а также колдуны и ведьмы, хотя бы и умершие в старости [91] .
Если родители пребывали, по верованиям восточных славян, где-то далеко от живых людей и относились к ним благожелательно, то заложные покойники или мертвяки, обитавшие, как правило, на месте своей несчастной смерти или рядом с могилой, или в могиле, представляли для живых опасность. И важно отметить, что именно заложные покойники, опасные для живых, в верованиях выступали не только и не столько как блуждающие души, сколько как выходящие из могилы трупы, стремящиеся причинить вред живым (Семенова, 1898, с.230 сл.;
91
Существование аналогичных представлений отмечено и у других народов, в частности, у древних греков, сербов, литовцев, англичан, марийцев, коми, нанайцев, многих племен и народностей Индии, азанде, бакошо (Crooke, 1896, 1. р.230–234, Hodson, 1911, р. 147, И.Смирнов, 1889, с. 164–165; 1891, с.248; Серошевский, 1896, I, с.622–623; Кагаров, 1918, с.10; Зеленин. 1916, с.45–50; „Религиозные верования народов СССР", 1, с.90, Шаревская, 1964, с.73, 83, 84)
Но особенно наглядно старые архаичные представления о покойниках выступают в верованиях в упырей или вампиров, являвшихся, по верованиям восточных славян, одной из категорий заложных. В этих верованиях, собственно, нет ничего анимистического. Упыри или вампиры представляются как выходящие из могил кровожадные мертвецы, трупы, питающие злобу к живым и стремящиеся увлечь их за собой. Вера в упырей или вампиров имела в прошлом широкое распространение, кроме восточных славян, также среди сербов, поляков, чехов, румын, греков, немцев, англичан и других народов Европы (Потебня, 1865, с.282 сл.; Афанасьев, 1869, III, с.557 сл.; Демидович, 1896, 2–3, с.140–141; Колчин, 1899, с.40–50; Довнар-Запольский, 1909, с. 285; Зеленин, 1915, II, с. 614; Кагаров, 1918, с.21–22; Токарев, 1957а, с.40–41; Haziitt, 1870, II, р. ЗЗЗ).
Верования, в которых не все покойники, а лишь определенная их категория выступает как существа, опасные для живых, представляют собой явление позднейшее. Первоначально все без исключения мертвецы рассматривались как существа, представляющие по крайней мере в течение определенного периода времени после смерти опасность для живущих. Об этом свидетельствуют погребальные обряды всех народов мира. Об этом говорит уже отмеченный выше факт, что у народов, стоящих на сравнительно низких ступенях развития, как опасные рассматриваются все новоумершие без исключения. Те покойники, которых восточные славяне относили к категории заложных, ими либо совсем не выделяются, либо рассматриваются как более опасные по сравнению с остальными, также стремящимися вредить живым (Кузнецов, 1904, 2, с. 105–106; Зеленин, 1916, с.41 сл.).
Наконец, доказательством правильности положения о вторичном, позднем характере деления покойников на две категории: опасных и неопасных — служит тот отмеченный этнографами факт, что у тех же восточных славян (русских, белорусов, украинцев) вплоть до XX в. рядом с такого рода представлениями существовала вера (или пережитки веры) в то, что всякий покойник представляет опасность для живых, существовал страх перед всеми мертвецами без исключения (Даль, 1880, с.95; Завойко, 1914, с.85 — 100; Зеленин, 1914, I, с.217; 1915,11, с. 614, 909; Кагаров, 1918, с.21–22).
Представление о „живых" мертвецах, о трупах, выходящих из могилы и вредящих живым, является, несомненно, более архаичным, чем вера в души умерших, стремящихся увести с собой души живых. Однако, на наш взгляд, и оно не является самым древним типом представлений об опасности, исходящей от покойников. Если в верованиях, в которых как враждебно настроенные к живым рассматриваются не все мертвецы, а лишь некоторые из них, вред, исходящий от покойников, рассматривается прежде всего как результат опасных для живых людей различного рода действий вышедшего из могилы „живого" трупа, то в верованиях, в которых все покойники рассматриваются как существа, вредящие живым, кроме такого рода представлений, обязательно существует, а иногда и выступает на первый план убеждение в существовании исходящего от трупа таинственного, непонятного, но вредного для живых влияния.
Существование веры в исходящее от трупа вредоносное, таинственное влияние или пережитков такой веры зафиксировано у всех без исключения народов мира. В яркой форме существовала такая вера, например, у марийцев. „С того момента, — писал С.С. Кузнецов (1904, I, с.77), — как черемисин испустил дух, труп его становится чем-то страшным и нечистым для семьи, чем-то таким, прикосновение к чему оскверняет, а страх побуждает даже не ночевать в избе, пока в ней находится покойник". Подобно тому, как представления о „живом" мертвеце переплетаются с чисто анимистическими, убеждение в существовании исходящего от трупа опасного для живых влияния переплетается, как правило, с верой в „живых" мертвецов. Это хорошо видно хотя бы на примере верований чукчей. „Особенно вредоносным, — писал, характеризуя эти верования, В.Г.Богораз-Тан (1939, I, с. 182), — считается мертвое тело, даже маленькая частица его. Частицы, взятые от мертвого тела…употребляются для изготовления „порчи". Человек, идущий по тундре и увидевший труп, подвергается опасности навлечь на себя несчастье. Если он вернется обратно и отправится по прежней дороге, труп пойдет следом за ним, вскоре перегонит его и преградит дорогу. Тогда уже человек едва ли сможет спастись". Однако,
несмотря на теснейшее переплетение с представлением об опасности, угрожающей жизни со стороны выходящих из могил мертвецов, являющееся более архаичным, чем первое, представление о вредоносном влиянии, исходящем от трупа, является относительно самостоятельным и может поэтому рассматриваться отдельно от верования в „живых" мертвецов.Особенностью вредоносного влияния, исходящего от трупа, является его заразительность. Все предметы, находившиеся в контакте с покойником и подвері авіииеся сю вредоносному влиянию, заражаются этим влиянием и в свою очередь становятся его источником (Кузнецов, 1904, I, с.70 сл.; Краулей, 1905, с.95; Липе, 1954, с.395; Smith Robertson, 1907, p.369–370 и др.). Особенно ^разительными считаются платья и обувь покойника, а также посуда, которой он пользовался. „С умершим, — писал С.11.Крашенинников (1949, с.443) об ительменах, — выбрасывают вон все платья их и обувь, не с тем намерением, чтобы было им что носить на другом свете, но от одной опасности: ибо, по их мнению, и тому необходимо умереть должно прежде времени, кто наденет их платье. Особливо живущие на Курильской лопатке в том суеверны: не возьмут в руки никакой вещи, сколько бы она их ни льстила, ежели узнают, что осталось после мертвого".
Обычай ломать, сжигать, выбрасывать и т. п. вещи, принадлежавшие покойнику, был очень широко распространен по всему миру (Серошевский, 1896, I; Кузнецов, 1904, 1, с.80–81; Краулей, 1905, с.95–99; Пилсудский, 1914, с.81; Зеленин, 1914, I, с.400; 1915, 11, с.547–548; Штейнеп, 1930, с. 175; „Религиозные верования народов СССР", 1931, 1, с.66, 95; Миклухо-Маклай, 1950; И, с.373; Липе, 1954, с.395; Долгих, 1961а, с. 103; Lumhoitz, 1903, 1, р.381; Sherring, 1906, р. 110; Green and Beckwith, 1926, p. 178–179; Karsten, 1935, p.67, 287). У некоторых народов вещи покойника не уничтожались, но над ними совершались очистительные обряды (Karsten, 1935, р.209; Окладников, 1955, III, с.338). Многочисленные пережитки подобного рода обычаев отмечены, в частности, у русских, украинцев, белорусов (Ушаков, 1896, с.203; Костолевский, 1906, с.219; Завойко, 1914, с.90 сл.; Зеленин, 1914, I, с.157, 178,217, 402, 446; 1915, II, с.759 и др.).
У довольно большого числа народов, в частности у туркана, племен Малави, Замбии, Южной Родезии, банту Южной Африки, готтентотов, гереро, бавенде, якутов, айнов, каренов Бирмы, андаманцев, туземцев Малакки и о. Лусон, маори, папуасов, жителей о-вов Торресова пролива, некоторых племен Австралии, эскимосов Аляски, Гренландии, та-рахумара, майя, индейцев Гран-Чако, было отмечено существование обычая разрушать, сжигать или покидать навсегда или на время жилища, в которых произошла смерть, а иногда даже выселяться из местности, где это печальное событие произошло (Серошевский, 1896, I, с.620; Краулей, 1905, с.225; Пилсудский, 1914, с.81;Тайлор, 1939, с.311; Миклухо-Маклай, 1950, II, с.47, 70, 379–380; Липе, 1954, с.398; Лан-да, 1955, с. 163; Шаревская. 1964, с.52; Man, 1882, р. 282; Воппеу, 1883, р. 125, 135; Macdonald, 1890, р. 189; Haddon, 1890, р 324; Lumholtz, 1903, I, р.381–383; Gotthling, 1905, р.376; Werner, 1906, р.165; Dundas, 1910, р.69; C.Seligman and B.Seligman, 1911, р.34; Karsten, 1935, р.57; Best, 1952, р.115; Spencer, 1959, p.253).
Кроме вещей, источником вредоносного влияния могли стать и становились люди, соприкасавшиеся с покойником или даже находившиеся в соседстве с ним, а также соприкасавшиеся с вещами людей, „зараженными" вредоносным трупным влиянием. Наиболее опасными в этом отношении считались родственники покойного. „…И так как считается, — писал Ю.Липс, — что они могут „заразить" своим „опасным состоянием" и других, родственников заставляют иногда проводить определенное время в уединении и часто подвергают церемонии очищения, чтобы предохранить общество от приставшего к ним „яда мертвого" (1954, с.352).
У маори, например, всякий, кто прикасался к трупу, помогал его нести к могиле и т. п., лишался права вступать в какие-либо отношения с другими людьми. Он не должен был входить в человеческие жилища, не должен был прикасаться к людям и предметам, чтобы не осквернить их и т. п. Это длилось определенный промежуток времени, после чего изоляция кончалась, и он получал право вернуться в общество. Но когда это происходило, вся посуда, которой он пользовался, вся одежда, которую он носил, подвергалась основательной чистке из-за страха, чтобы они не передали другим нечисти человека, прикасавшегося к мертвому (Фрезер, 1928, II, с.48–49). Сходные обычаи существовали у якутов, даяков Калимантана, нага Ассама, племен Малави, Замбии, Южной Родезии, готгентотов, австралийцев, папуасов мекео, полинезийцев Тонга и Самоа, индейцев шусвап (Овчинников, 1905, с.174; Фрезер, 1928, II, с.49–50, Чеслипг, 1961, с. 128; Шаревская, 1964, с.49; Woodthorpe, 1881, р.71; Roth Ling, 1891, p. 122; Johnston, 1898, p.443; Gordon, 1904) [92] .
92
Пережитком этих обычаев является бытовавшее у многих народов, в том числе стоявших на высоких ступенях развития, ношение траура Ношение специальной одежды родственниками умершего первоначально имело целью предостережение посторонних от опасного контакта с людьми, зараженными вредоносным влиянием трупа, а также, возможно, и предохранение от осквернения повседневной одежды (Штернберг, 1936, с 206)