Как я не стала ведьмой

–Том, иди домой. Что-то ты сильно заморочилась этой историей. Ты что, правда тогда слышала, как кто-то Глеба звал?

–Да почти все время слышала, пока мы тут были. Я думала, что ты тоже слышишь. Миш, прости, видно от меня сегодня толку не будет. Я, конечно же, во все это не верю, но как-то мне не по себе. И мальчишку жаль. Пойду я…

–А нечего себя вести, как урод! Мне его совсем не жалко. А ты особо про эту историю лучше не думай. Просто вот такое у нас получилось приключение. И все.

Домой я пришла раньше обычного, и решила заняться уборкой, раз уж так рано вернулась. Потом мне позвонила давняя подруга, потом мама, потом мой кот Бармалей разбил цветочный горшок. Короче, ближе к ночи я уже почти не думала о Глебе и его учительнице.

А ночью мне приснился сон. У меня в комнате стояла женщина с серьезным и спокойным взглядом. Я вспомнила ее имя, Тамара Ивановна, моя тезка. У нее в руках был странный предмет, похожий на деревянный ящичек. Она показала мне на такой же ящичек у меня в руках и сказала.

–Теперь разговаривать с тобой будем. Мне разрешили. Ты Глеба моего не обижай. У него кроме меня и нет никого. Он хороший. Просто его любили мало в жизни. Пусть опять рисовать начнет, он хорошо рисует.

Я растерялась. Я буду разговаривать с этой умершей женщиной? В принципе, приятной, но абсолютно мне чужой. Но зачем?

– А почему вы напрямую с Глебом не говорите? Он так расстроился, что вы… ушли.

–Не разрешили.

Тамара Ивановна вздохнула и сразу погрустнела.

–Он очень плохо ко многим умершим отнесся, неуважительно, поэтому не разрешили, не будет он меня слышать. А ты меня услышала.

Ах, вот оно что… Тамара Ивановна посмотрела на меня серьезно.

–Будешь Глебу моему помогать? Будешь мои слова передавать?

Мне было жалко парня, и я ответила просто:

–Буду.

– Спасибо тебе, Тамара. Я тебя тоже не забуду, не думай, буду помогать, как смогу. А Глебу скажи, чтоб портрет мой нарисовал и принес мне. У него хорошо получиться.

–Передам. А как же я вас опять услышу?

–А как тогда услышала…

Я проснулась и села в кровати. Значит, это правда. И значит, теперь я буду передавать вести от умершей учительницы Тамары Ивановны ее ученику Глебу. Удивительно, но мне совсем не было страшно. Даже стало интересно, как будет развиваться эта история.

Утром я позвонила Глебу и рассказала свой сон. И услышала в трубке тяжелый вздох.

– Я же не знал. Пацаны тоже так делали… Да я ничего такого ввиду не имел, ну сел пару раз на могилу, что такого? Мы просто прикалывались. Ну, я не знал! Честно…

Мне не хотелось учить его жизни. Кто я такая, в конце концов, чтоб ему выговаривать? У меня было счастливое детство с родителями, бабушками-дедушками, тетями-дядями, мной занимались. А его покинул единственный человек, которому он был небезразличен, когда он совсем ребенком был. Его уже жизнь наказала.

–Глеб, давай так поступим, ты как портрет нарисуешь, позвони мне, и мы вместе его отвезем Тамаре Ивановне.

–Да, хорошо. Я быстро нарисую! Спасибо вам огромное, что согласились ну… помогать нам.

–Пожалуйста. Тогда жду твоего звонка.

Он перезвонил через неделю. Голос в трубке дрожал от волнения.

–Добрый день, Тамара. Я нарисовал портрет Тамары… Ивановны. Мы поедем к ней?

По-моему, он ожидал, что я откажусь. Но мне самой было интересно, что из этой затеи выйдет.

–Добрый день, Глеб. Замечательно. Конечно, поедем. Если ты свободен, то можно было бы и завтра съездить.

–Давайте завтра! А она вам больше не снилась?

–Нет.

–И мне не снилась… Тогда завтра я вас жду у входа на кладбище.

–Хорошо, до встречи.

День выдался солнечным. Глеб стоял у кладбищенских ворот в обычных джинсах и куртке, без готической раскраски. В таком виде он выглядел совсем молодым и даже симпатичным. Мы поздоровались и пошли в сторону могилы. Молодой человек прижимал к груди портрет, завернутый мешковину.

– Тамара, я хотел вам еще раз спасибо сказать… что вы согласились помогать мне… нам.

– Да не за что. Ты, главное, не огорчай больше свою учительницу. А то она расстроилась, что не сможет сама с тобой говорить.

Разговор не клеился, и мы в молчании дошли до нужной могилы. Глеб развернул портрет. На нем была изображена Тамара Ивановна. Она улыбалась и держала в руках букет белых хризантем. Портрет был хорош, от него веяло теплом и любовью. Глеб аккуратно прислонил картину к кресту рядом с фото в раме и вопросительно посмотрел на меня. А что я должна сейчас сделать? И тут откуда-то донесся женский голос:

– Молодец!

Вот так вот это значит происходит. Вот так люди становятся ясновидящими или экстрасенсами, или кем там еще…

– Я слышу слово молодец. Я думаю, это Тамара Ивановна говорит. Ей нравится портрет.

– А я ничего не слышу – Глеб пригорюнился – как жаль. Но это очень хорошо, что ей понравилось. А может она хочет еще что-нибудь мне сказать?

Я прислушалась. Тишина… Все? Сеанс связи закончен? И вдруг опять заговорил женский голос, как будто издалека.

– Учится пусть. Рисует. Через неделю жду вас, будут еще новости…

Того не легче! Мне теперь сюда каждую неделю ездить что ли?

–Она говорит, чтоб ты учился рисовать. И ждет нас тут через неделю. Будут еще новости.

Наверное, мое лицо выражало недовольство, и Глеб сразу забеспокоился.

– Вы же приедете со мной через неделю сюда? Пожалуйста. Я же сам ее не слышу. Ну, пожалуйста. Не бросайте меня… нас…

–Да не собираюсь я вас бросать. Просто… у меня же есть своя жизнь, работа. Не каждую же неделю сюда мотаться. Я не уверенна, что готова посвятить вам столько времени. Посмотрим.

С одной стороны, мне было даже стыдно. Понаобещала, а теперь сама недовольна. А с другой стороны, меня пугала перспектива жить жизнью непутевого подростка и его покойной учительницы. И,правда, посмотрим. Мы с Глебом уже подходили к воротам кладбища, когда я опять услышала женский голос.

–Мама… горит… быстрее…

Я остановилась.

–Глеб, а где сейчас твоя мама?

–Где где, на кладбище. Только на другом. Лет пять уже, допилась. Я там был только раз. А что?

–А она гореть не может?