Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 2

Всё также ничего не объясняя, моя спутница бережно извлекла из сумочки две маски для глаз, напоминающие традиционные карнавальные маски Венеции. Обе золотые, украшенные замысловатыми узорами, но при этом почти невесомые. Я посмотрел на свою с сомнением — в последнее время золото не вызывало у меня приязни.

— Надевайте, скорее, — поторопила Анна, примеряя свою. Та безупречно сочеталась с её обликом, чего нельзя было сказать про меня. — Времени осталось совсем немного.

Это был последний момент, где я мог остановиться, бросить маску, развернуться и уйти. У нас с Анной определённо была связь, но не основанная на абсолютном доверии. Всё происходящее выглядело более подозрительно чем обычно, подозрительно уровня «загадочный гость в Полуночи», а не «тусовка в элитном ночном клубе». И всё-таки, обещание ответов на вопросы и возможность приоткрыть неподъёмную завесу тайны удержали меня от вполне разумных поступков. Если бы я совершал такие поступки раньше, то никогда бы не стал тем, кем стал.

Я надел маску — по ощущением та оказалась просто маской, а не древним проклятым артефактом, жаждущим впиться мне в лицо. Но когда я поднял глаза на ближайшее зеркало, из него смотрел незнакомый господин в стильном карнавальном фраке и шляпе с перьями, ничем не напоминающий Виктора Макаренко.

— Не снимайте её до конца бала, — шепнула мне голосом Анны отразившаяся в зеркале незнакомка. — От этого зависят обе наших жизни.

— Анна…

— Потом, всё потом!

Отражение склонило голову, повинуясь моему движению, и вдруг мои мысли прояснились. Я вдруг вспомнил, вспомнил с кристальной ясностью, кого мне напоминал Бенедикт. Страшного человека, которого видел перед смертью Боров, о котором рассказывал один из его охранников. Возникающего из ниоткуда и не оставляющего следов.

— Анна, — тихо спросил я. — Это ты убила Боровицкого?

— Он сам себя убил, — ответила она не задумываясь, без паузы. — Когда решил, что смеет обращаться с хозяином Полуночи как с грязью под ногами. Он заслужил захлебнуться в собственных кошмарах.

За этим должны были последовать новые вопросы, тысяча вопросов, но Анна — обе её ипостаси — смотрели на меня с молчаливой мольбой такой силы, что я сдался. Мы продолжили путь сквозь сплетение коридоров и залов, каждый из которых был залит новым кислотным цветом. А затем этот безумный калейдоскоп вдруг кончился, и мы оказались в новом зале, абсолютно непохожем на все предыдущие.

Непохожем ни на что, что я когда-либо видел в жизни.

Пространство размером со стадион, нет, с десять стадионов, оно длилось и длилось так далеко, что до противоположного конца не доставал взгляд. Зал, в котором потолок был украшен сияющими звёздами, а над головами висели сотни медленно вращающихся планет, привычных и безумных. Зал, где стояли длинные столы, заставленные изысканными блюдами вперемешку с дымящимися кучами чего-то, напоминающего гниющее мясо. Зал, где из стен на торжество взирали широко раскрытые жёлтые глаза, медленно переводящие взгляд с одного гостя на другого.

Зал, в котором среди людей ходили создания столь невыразимо ужасные, что лишь рука Анны, обвившая мою правую руку, мешала мне призвать кобуру с Райнигуном.

— Вам нравится, Виктор? — горячо прошептала она мне на ухо. — Я так счастлива, что вы согласились! Наконец вы увидите, как празднуют сильные всех миров! Наконец поймёте, чего можете добиться! Мы как раз успели к началу церемонии.

И она была права — церемония действительно началась.