Как я тебя потеряла

«Ты дала согласие на операцию». Почему слова моего мужа звучат так, будто их произносят выступающие по телевизору юристы? О чем он говорит? Почему эта женщина смотрит на меня с такой жалостью?

– Мы едва успели, – объясняет женщина. – Ваше состояние было критическим. Ребенок плохо реагировал. Нам потребовалось достать его как можно быстрее. Но сейчас с ним все в порядке, он в интенсивной терапии. Давайте я приглашу врача?

– Он такой красавчик, Сьюзан. Я так тобой горжусь. Хочешь посмотреть фотографию? – Марк достает телефон и показывает мне снимок самого крошечного младенца, которого я когда-либо видела. Почему он мне ее показывает? Он же не пытается сказать, что…

– Марк. – Теперь я говорю более жестким тоном. Мне нужно, чтобы он прекратил показывать мне какие-то дурацкие фотографии и улыбаться как идиот. – Что происходит? Чей это ребенок?

Я вижу, как меняется выражение его лица – оно вытягивается, морщинки в уголках глаз (я называю их «морщинками счастья») разглаживаются.

– Сьюзан, это наш ребенок. Тебе сделали кесарево сечение, и наш сын появился на свет. Это он.

Он снова сует мне под нос телефон, и я чувствую, как меня охватывает ярость, накатывает словно волна, и еще я поставлена в тупик. Все эти эмоции выплескиваются на поверхность. Я резко бью его по руке. Застигаю его врасплох, и ему не удается удержать телефон, тот летит через всю палату и врезается в стену.

– Прекрати мне это показывать! Это не мой ребенок! Он здесь! Я его чувствую!

– Боже, Сьюзан. – Марк вскакивает и бросается к своему драгоценному айфону, затем поворачивается ко мне. Он покраснел, глаза прищурены. – Зачем ты это сделала? Ты себя слышишь? Это наш ребенок, твой ребенок.

Он врет. Я бы знала. Я бы знала, что родила! Он сам держал бы меня за руку, когда я тужилась и кричала, я бы услышала крик своего ребенка, я прижала бы его к груди. Я бы знала.

– Ты ошибаешься. Это не мой ребенок. Это не мой ребенок.

Потребовались три медсестры, врач и большая доза седативных средств, чтобы меня успокоить. Я впервые увидела ребенка, которого, как они все говорили, я родила, только через четыре часа после пробуждения. Уставившись в маленькую пластиковую коробку, которую на тележке вкатили в палату, я не почувствовала никакой связи с маленьким мальчиком в ней. Я не верила, что с такой осторожностью взращивала его внутри себя на протяжении последних восьми месяцев. Возникло ощущение, будто меня обокрали – эти люди лишили меня таких ценных первых минут с моим сыном. Мне разрешили его подержать; медсестры нас сфотографировали и подбодрили. Тут наконец я начала ее ощущать – любовь, которая возникла с той самой минуты, когда я узнала, что у нас будет ребенок. Но все равно чувство несправедливости не ушло. Меня обманули. Вначале не произошло зачатие естественным путем, а теперь я еще и не родила естественным образом. Помню, как я тогда почувствовала, что, возможно, судьбой мне не предначертано становиться матерью.

Я думала, все молодые мамочки испытывают такие же чувства. Понять, как обстоят дела, мне помогли поиски информации в Интернете. После того первого дня в библиотеке я убирала мусор и мыла туалеты, отчаянно стараясь заработать жетоны, и проводила в библиотеке столько времени, сколько могла себе позволить. Еще мне требовалось вернуть Кэсси долг. Потом ко мне в камеру пришел один из надзирателей и протянул спасательный круг: предложил работу в библиотеке в обмен на неограниченный доступ к ее возможностям.

Но одну вещь я не делала никогда – не вбивала имя сына в поисковую систему. Я не представляла, насколько сложно будет нажать Enter и ждать несколько секунд, испытывая страшные мучения, пока на экране не появятся результаты.

Курсор висит над небольшим крестиком в углу экрана – я готова закрыть страницу, если кто-то подойдет слишком близко. Но затем появляются результаты. Целая страница ссылок на смерть Дилана, и каждый раз его имя выделено жирным шрифтом. Первые несколько посвящены судебному процессу, я нахожу газетные статьи, которые читала в то время, но даже сейчас мне сложно принять факт, что они обо мне. Я вижу части заголовков вроде «Страдающая послеродовой депрессией мать получила шесть лет тюрьмы» и «Я не помню», – говорит убившая ребенка мать». Они появляются в профилях других Диланов Вебстеров в «Фейсбуке» [6] и «Линкедине». Во всех статьях одна и та же фотография – та, которую я держу в руке. Сердце колотится в груди и болит. Каждый заголовок напоминает о времени, когда я так старалась отправить все воспоминания в какой-то дальний темный уголок сознания.

6

21 марта 2022 г. деятельность социальных сетей Instagram и Facebook, принадлежащих компании Meta Platforms Inc., была признана Тверским судом г. Москвы экстремистской и запрещена на территории России.

Всплыло несколько статей, которые, как кажется, не имеют совершенно никакого отношения к Дилану, но, вероятно, где-то в них упоминается его имя. Я отправляю их все на принтер и даю себе обещание прочитать все дома, где можно грустить в спокойной обстановке. Все это время я думаю про газетную вырезку, которая, по словам Кэрол, выпала из моей сумки. «Кто ее туда подложил? Зачем? Я сама? Я спятила?» Пытаюсь избавиться от навязчивых мыслей.

Руководствуясь каким-то капризом, набираю имя своего бывшего мужа – Марк Вебстер. Появляются только услуги дизайнера (это не мой Марк) и профессиональный игрок в дартс (точно не мой Марк). Затем наталкиваюсь на статью, которую уже видела раньше. Марк гордо смотрит на меня с экрана – Даремский университет рассказывает о том, каких успехов добились его выпускники. Помню, как он был доволен собой, когда эта фотография и статья «Где они сейчас?» были опубликованы в «Гардиан» [7] . Всему миру было объявлено, что Марк Вебстер – партнер в ведущей IT-фирме и важная персона в сфере информационных технологий. Я улыбалась, видя, как его распирает от гордости. Мне всегда нравилась его амбициозность и то, как он гордился своими достижениями. Статья в «Гардиан» была чем-то вроде штампа «Одобрено», знаком, что он на самом деле добился успеха.

7

«Гардиан» – ежедневная газета в Великобритании, основанная в 1821 году. Ее сайт – самый посещаемый из сайтов британских газет.

Я и не заметила, что провела в библиотеке два часа. Температура воздуха упала, чувствовался холодок. Я дрожу, когда снова выхожу на улицу, заворачиваюсь в свой толстый вязаный кардиган и ускоряю шаг, чтобы побыстрее добраться до того места, где припарковала машину. Я не понимаю, что совершенно не обращаю внимания на то, куда иду, пока не врезаюсь в женщину, которая только что отошла от стены библиотеки.

– О господи! Простите.

Поднимаю голову и вижу блондинку из кафе, которую рассматривала.

– Это я виновата.

Судя по виду, она совсем не нервничает из-за нашей неожиданной встречи и только неуверенно улыбается. Я хочу пошутить, чтобы ослабить напряжение (она выглядит очень напряженной), но понимаю, что меня могут принять за сумасшедшую, которая выслеживает людей, поэтому прикусываю язык.

– Не беспокойтесь, – отвечаю вместо этого.

Секунду кажется, что она скажет что-то еще, но после недолгого неловкого молчания она просто убирает за ухо выбившуюся прядь и проходит мимо меня.

Я очень рада попасть домой и устроиться перед камином с чашкой горячего шоколада и газетными статьями, которые разложены веером передо мной на полу. Все еще тяжело читать о судебном процессе, поэтому я пролистываю последние статьи, в которых имя Дилан Вебстер просто упоминается где-то в тексте. И надеюсь, что они не посвящены какому-то пловцу, участнику Олимпиады, имя и фамилия которого совпадают с именем и фамилией моего сына.

Нет, не посвящены. Первый заголовок бесполезен – сообщается о какой-то встрече выпускников университета. После прочтения второго заголовка я выпрямляюсь и внимательно читаю:

СЕМЬЯ ИСЧЕЗНУВШЕГО СУДМЕДЭКСПЕРТА

БЕСПОКОИТСЯ О ПРЕКРАСНОМ ОТЦЕ

Автор: Ник Уайтли. Опубликовано: 20.11.10

Через три дня после сообщения об исчезновении доктора Мэттью Райли его семья заявила о серьезной обеспокоенности из-за пропажи «восхитительного, надежного мужа и отца».

Его кузен Джефф Этуотер, тридцати четырех лет, в настоящее время находится в доме доктора Райли в Брэдфорде. Он сказал: «Это невероятно трудное время для семьи Мэттью. Мэттью – восхитительный, надежный человек, потрясающий муж и любящий отец. По доброй воле он никогда не бросил бы жену и двух очаровательных дочек, поэтому мы очень беспокоимся. Все здесь просто в отчаянии».

Кристи Райли, жена Мэттью, должна сегодня выступить на пресс-конференции.

Доктору Райли тридцать шесть лет, в последнее время он находился в центре внимания из-за его роли в вынесении обвинительного приговора Сьюзан Вебстер – женщине, которую признали виновной в удушении ее сына Дилана. В последний раз доктора Райли видели выходящим из «Вейтроуза» [8] в Брэдфорде с пакетом, в котором, скорее всего, были вино и конфеты, предназначенные для празднования восьмой годовщины его брака. Всех, кому что-либо известно о его местонахождении, просят связаться с полицией Западного Йоркшира по горячей линии, номера телефонов указаны на сайте полиции.

8

«Вейтроуз» – сеть британских супермаркетов.