Какого биджуу я теперь волшебник?!

Малфой уже второе утро напрягался, так как ждал ответа от своего грозного родителя, даже вчера приходил на завтрак раньше — к восьми двадцати, а не к половине десятого, как остальные первокурсники. Но, видимо, мистер Малфой пребывал в глубоком шоке, так как ни вчера, ни сегодня посланий для Драко не было.

Зато ко мне на плечо сел ушастый филин с письмом в клюве.

— От кого это письмо, Гарри? — спросил у меня через стол Рон.

— Эм… Тут не написано на конверте, только «Для Гарри», и почерк незнаком, — ответил я, вспоминая, что специальный амулет для определений безопасности корреспонденции, который я приобрёл в лавочке артефактов, остался в комнате, да и светить подобным на весь Большой Зал как–то не с руки.

— Ну так открой и узнаешь, — посоветовал рыжий.

— Надо закончить завтрак и поторопиться на урок зелий, — я сунул письмо в сумку. — Сам же сказал, что профессор Снейп — строгий преподаватель. Значит, опаздывать ни в коем случае нельзя. Позже прочту.

Драко покосился на Снейпа и вздохнул. Насколько я знаю, с крёстным у него тоже всё не получалось поговорить.

И вот этот день настал.

Часть 2. Глава 18. Намёки

6 сентября, 1991 г.

Шотландия, Хогвартс

— Ну так, как прошла первая неделя в Хогвартсе, Гарри? — пробубнил Хагрид, выставляя передо мной массивную глиняную тарелку, на которую были выложены гигантские кексы, весьма твёрдые на вид. В огромную кружку также налили кипяток из медного чайника, который вскипел на открытом огне камина.

Письмо, которое я получил с тем филином с утра, оказалось от этого косматого лесничего, который считал меня своим другом. Видимо, с профессором УЗМС он был на короткой ноге и знал, что у нас урока не будет, вот и позвал «на чашку чая». После некоторых раздумий я решил, что отказываться — смысла нет. У Хагрида могли оказаться интересные ингредиенты из Запретного Леса Смерти, да и я уже пару дней как заприметил, что возле дверей его избушки висит охотничий лук, а также всяческие инструменты, которые могли пригодиться для моих задумок.

Его жилище вполне соответствовало моим представлениям о леснике: просто, добротно и всё в масштабах Хагрида. Комната в доме была одна: здоровый стол, пара таких же крупных стульев, на сидении каждого из которых спокойно могли уместиться и трое детей, массивная кровать с лоскутным одеялом в углу. Очень крупные пучки травы, словно сухие букеты, висели под потолком. Я узнал душицу, мяту, зверобой и ещё несколько магических растений из учебников. Их применяли в лекарственных целях. Недалеко от очага–камина, на котором Хагрид явно готовил себе еду, висели потрошёные тушки птиц и крупные окорока, свиные или, может, кабаньи. Его–то, как и мистера Филча — завхоза, за стол преподавателей не приглашали, даже во время первого пира. Хотя Хагрид нас–первокурсников встретил у поезда и сопроводил на лодках до Хогвартса — потом эстафету в подземной лодочной пристани подхватила МакГонагалл.

Очень крупный чёрный пёс, которого звали Клык, поскуливал под столом и пытался уложить свою лобастую голову мне на колени. Я сунул ему кекс и спихнул с себя, а то мантию он мне тут же загадил слюнями.

— Да вроде нормально, — в ответ на вопрос о прошедшей неделе сказал я, пожимая плечами и слушая, как Клык под столом яростно хрустит кексом, словно старой костью.

Не рассказывать же, как нам с Малфоем влетело по первое число на сегодняшних зельях. Ух, строг Снейп–сенсей. Драко признался мне, что Северус Снейп и есть его крёстный, о котором он мне говорил, и что тот рассчитывал, что поступит он на Слизерин. Я про то, что знаком с профессором зельеварения Хогвартса, не признался. Эта тайна не только моя. Помнится, что когда Гарри рассказывал о своём первом курсе, то большая часть его воспоминаний сводилась к тому, что его Снейп почти ненавидел и постоянно спрашивал на всех уроках. Ага. А он его в ответ невзлюбил и подозревал во всех смертных грехах. Впрочем, если смотреть на учительский стол, не «Боши Какусу» же подозревать с его дурацкой лиловой чалмой, бледным видом и заиканием?! Конечно, подозрителен самый суровый профессор! А если он не очень хорошо относится к тебе, то подозрителен вдвойне! Хе–хе.

По мне, так опасаться надо тех, кто мягко стелет, да только жёстко спать. А ещё притворяется добрым дедушкой. Серьёзно. Хигэканэ всего–то сто десять лет, как сказал вкладыш в шоколадной лягушке. Я рассматривал коллекцию Драко и Блейза и вкладыши с живущими и почившими магами. Многим было больше ста пятидесяти и даже двухсот на момент смерти, и они выглядели значительно моложе. Драко пояснил мой вопрос, что волшебники вообще теоретически живут намного дольше магглов, но в последнее время в Британии постоянные магические войны, так что долгожителей не так и много. Но он сказал, что его дедушке что–то около шестидесяти лет, а выглядит тот чуть–чуть старше, чем его сын — отец Драко.

Кажется мне, что если этот «добрый дедушка» сбреет бороду и острижёт длинные волосы, то будет выглядеть не старше дяди Вернона, так как глаза у него совсем не старые и морщин почти нет. К тому же цвет волос всегда можно наколдовать, как Рон пытался своей крысе… А может, Хигэканэ сам по себе такой же белоголовый, каким был Джирайя? Засмотришься на колокольчики в бороде и единорогов на ярких мантиях, очки, поблёскивающие на длиннющем носу, когда там на морщины глянуть? Старик и старик.

Помнится, меня дико раздражала молодящаяся бабулька Цунаде, которая благодаря своим медицинским техникам в свои пятьдесят выглядела на двадцать, и я говорил ей, что она всё равно «бабулька». Но этот молодой «дедулька» ставит меня в тупик. Все взрослые вроде хотят выглядеть младше, чем есть, а не наоборот. Вон, тому же Хагриду получается больше шестидесяти, как мастер палочек сказал, а нифига не скажешь: по движениям он совсем молодой, в самом расцвете ещё. И в чёрной косматой бороде нет ни одного седого волоска, и глаза живые и по–детски наивные.

Кажется, что у семнадцатилетнего Саске глаза были старше. Такие же чёрные, как маслины, но гораздо старше. Хлебнули мы с другом горя, разочарований, предательства и смертей за свою относительно недолгую жизнь с лихвой. Всё же век шиноби недолог. В тридцать пять — сорок — это почти старик.

Третьему Хокаге было под семьдесят, когда тот погиб, и он был как маленькая сморщенная обезьянка — настоящий старпёр. А тут в семьдесят — это даже не середина жизни. Может, поэтому волшебники так держатся за эти свои жизни и трясутся даже от одного имени Тёмного Злодея? И вполне себе рассчитывают на всяких Мальчиков — Которые-Избраны, или как там?

— Кажется, с тобой в лодке ехал рыжий мальчик? Он Уизли? — прервал затянувшееся молчание Хагрид, отвлекая меня от размышлений. — Я постоянно охочусь на его братьев–близнецов, всё время эти негодники пытаются пробраться в Запретный Лес.

— Ага, его Рон зовут. Он тоже Уизли. Видел его братьев, — покивал я. — А ты знаком с их семьёй? — мне всё–таки хотелось выяснить, откуда Перси и Рон знали, что я вырос у магглов, тогда как весь остальной волшебный мир дезинформировали разными слухами.

— Немного, — прогудел здоровяк, шумно отпивая из своей кружки. — Но Дамблдор им доверяет. Молли и Артур хорошие люди и были за нас против Сам — Знаешь-Кого. Я хорошо знаю Чарли Уизли, он закончил Хогвартс в прошлом году. Вот уж, кто хорошо умел со зверьём обращаться! Часто меня обо всяком спрашивал и помогал мне. А ещё держал своих братьев–близнецов в узде, — Хагрид хмыкнул и сменил тему: — Я надеюсь, ты уже нашёл друзей на факультете, Гарри? Не сомневался, что ты поступишь на Гриффиндор, как твои папа и мама.

— Ну, я со всеми неплохо общаюсь, — обтекаемо ответил я. — Хочется серьёзно подойти к такому делу. Друг — это же на всю жизнь. Надо быть уверенным в человеке, которого выберешь.

— А… Ну да, тут ты прав, — улыбнулся в бороду Хагрид. — Я слышал, что и Драко Малфой поступил на Гриффиндор. Об этом, наверное, даже Миссис Норрис — кошка этого мерзавца Филча — сплетничала. Ох, и скользкие же типы эти Малфои. Во время войны были на стороне Сам — Знаешь-Кого, а потом отбрехались, что под империусом служили. Большинство Пожирателей в Азкабан посадили, а этих вон отпустили почти сразу…