Какой придурок вызвал демона?!

Так больно умирать. Отвратительно. Особенно в свой собственный день рождения. Да… Хорошее завершение семнадцати лет паршивой жизни. Я многого не успел… О чём думали родители, когда пожертвовали собой ради меня и ради Конохи? Они думали обо мне, а вышло как вышло…

Жители деревни, в которой я рос, ненавидели меня. Впрочем, «мальчика-демона» грамотно вели и направляли, не позволяя моей ненависти выпустить того, кого во мне запечатали в младенчестве. Кьюби-но-Йоко — девятихвостого демона-лиса. Лиса — да, но вот демона?.. Демоническая сущность моего друга остаётся под большим вопросом. Видели мы с ним демонов, и у Ку с ними почти ничего общего…

Сейчас я понимаю, что во многом эта ненависть жителей Конохи была наигранной — ограничениями, угрозами, запретами. А ещё есть такая организация, как «Корень» АНБУ, со штатом менталистов. Эти могут внушить всё что угодно, при желании. Думаю, ко мне не подпускали тех, кто мог как-то облегчить моё детство. А сейчас так чётко вспоминается, что мне подкидывали еду, обувь и одежду. Воровато угощали в больнице, куда я постоянно попадал из-за избиений и драк в попытке стать сильнее. Иногда я возвращался в прибранную комнату или обнаруживал, что мои вещи выстираны. Несколько взрослых смотрели на меня не как все, но никогда не подходили. А потом некоторых я больше не видел…

Не зря же, стоило мне только выйти из селения или подойти к незнакомцам, никто не чувствовал во мне ничего и никого особенного. Да я и сам не чувствовал, и о своём мохнатом подселенце узнал чуть ли не случайно. Спасибо учителю Мизуки, он первым открыл мне глаза на всю несправедливость мира. Мало того, что я был нелюбимым всеми сиротой, которого с подачи его коллег осмеивали и считали неудачником, не давая учиться, так я ещё джинчуурики, и вся моя чакра первые двенадцать лет жизни уходила на поддержание печати Демона, запирающей биджуу во мне.

Почему только сейчас, когда вот-вот шагну в Чистый мир, я начал понимать своего лучшего друга — Саске? Весь его клан уничтожили. И нет, это сделал не его старший брат. Политика деревни. Если бы Сарутоби Хирузен и так не был мёртв, я бы убил его. Сандайме делал всё, чтобы джинчуурики, то есть я, ел с его рук.

Мысли путаются…

Наверное, мне совсем немного осталось, и лишь легендарная живучесть Узумаки дарит мне последние мгновения моей жизни.

По крайней мере, я исполнил своё обещание Саске… И знаю, что у меня есть настоящие друзья… были.

Мир, который я хотел удержать…

Ничего не вышло… Хах… Как же больно…

Вроде бы совсем недавно случился тот странный призыв.

Получается, что прошло всего ничего, но по ощущениям, словно это было в прошлой жизни. До войны. До того, как все они погибли…

Пара дней совершенно гражданской жизни, которые мне понравились. Другой мир и довольно пасмурная страна — Англия, в которой жили волшебники. Я провёл их с Гарри, и этот очкарик стал мне другом, можно сказать «брат по несчастью», тоже Избранный своего мира, обязанный справиться с кем-то там.

Герой сделал своё дело и может уходить. Проклятая война. Интересно, у него сложилось всё так же хреново?.. У меня хотя бы была настоящая жизнь с настоящими друзьями, я даже с Ку смог подружиться…

— Наруто… — голос Ку доносится словно издалека, а перед глазами всё зеленеет.

— Готовь «Последний Вздох», Курама, когда они подойдут… Пусть знают… Каково это… Когда умирает… Последний Узумаки…

* * *

Непонятно, какой день, месяц и год, неизвестно где

Я проснулся, что, в общем-то, странно делать после шикарной гибели, когда умер, прихватив с собой кучу врагов. В Чистом Мире я ещё не бывал… Впрочем, облом, это не может быть Чистым Миром. Слишком тесно, темно, и запах специфический. И такая отвратительная пустота внутри. Я не чувствую Ку, а ещё, похоже, всерьёз хочу есть.

Поворочав языком во рту, осознал, что я — это не я. Точнее, я, может быть, и я, но какой-то мелкий. Передних зубов не хватало, и в целом всё непривычное и детское. Я мог трансформироваться в кого угодно, всё же теневое клонирование предполагает гибкую психику и фантазию, как и всё обучение на шиноби, так что испытал лишь лёгкое замешательство. А ещё сложил печати и попытался вернуться в себя.

Не вышло. А пальцы рук не слишком гибкие. Это плохо. Возможно, я каким-то образом очутился в прошлом. В нашем мире постоянно такое случается — весь он полон временных каверн и различных измерений. В прошлом я не мог работать с чакрой… Но где я могу быть? Или это какое-то альтернативное прошлое? И другая реальность? В любом случае, надо встать и выйти отсюда на разведку.

Когда глаза привыкли к темноте, я различил тонкие полоски на скошенном неровном потолке, а ещё — дверь, которая вела из этого закутка. Может быть, я спрятался? Последнее, что помню, это фуин Последнего Вздоха, а потом… Что-то на голодный желудок плохо соображается, надо раздобыть еду. И если найду тут зеркало, неплохо посмотреть на себя.

Осторожно приоткрыл дверцу и выскользнул из своего убежища. Оказался в довольно большом светлом доме, а место, откуда я вышел, это помещение под лестницей. Похоже, здание двухэтажное. Тихо. Сквозь полупрозрачную ткань на окнах брезжил сероватый свет. Увидел настенные часы, которые показывали на пять, решил, что утра. Посмотрел на улицу, убедился в своём предположении: разгоралась заря, вот-вот должно взойти солнце. Улица с одинаковыми домиками из светлого кирпича и подстриженными газонами и деревьями совсем пустынная. Местность смутно знакомая, но точно не Коноха. Где-то я подобное видел. А ещё у меня что-то со зрением, всё мутное какое-то. Конкретно меня, похоже, контузило.

Живот призывно заурчал, и я решил, что для начала стоит подкрепиться, а потом, чуть попозже, можно будет узнать моё местоположение. Короткий круг по дому — и на явной кухне нашёлся холодильник.

Внутри оказалось много всего съедобного, но некоторые продукты незнакомые. Я зажевал пять сосисок, выпил пару сырых яиц и зашлифовал съеденное желтоватым куском чего-то вроде твёрдого солоноватого тофу.

— Что ты д-делаешь? — раздался женский голос в тот момент, когда я снова заглянул в холодильник, чтобы убрать остатки тофу обратно.

Что интересно, вопрос задан на… английском языке! Обернувшись, я увидел худощавую светловолосую тётку лет тридцати, которая открыв рот смотрела на меня.

— Я проголодался и поел, — ответил я тоже на английском.

Так значит, я снова в Англии?! Вот почему вид за окном показался знакомым! Интересно, а где тогда Гарри? Он снова меня призвал? Только почему я в детском теле и где мой Ку?

— Ты поел? — тётка сказала это с таким изумлением, что я заподозрил её в сумасшествии. — Ты же наказан! Вчера Вернон оставил тебя без ужина!