Календарь Морзе

— А в глаз?

— Эта трепетная нежная душа, — поправился Адимус, — не хотела детей от такого мудака, как ты, и записалась на аборт. Тяжелое решение для любой женщины, а тут еще и отца убили… Ночь, отчаяние, завтра аборт и самолет с телами родителей… Хлоп — и имеем то, что имеем. Проклятый город. В любом другом месте она бы просто повесилась, не доставляя хлопот никому, кроме патологоанатома.

Карлик осторожно, бочком вдоль стены, стараясь держаться от меня подальше, направился к выходу. Я его не останавливал. Мне было, о чем подумать.

— Нет, она не исчезнет, стоит вам отвернуться, — терпеливо объяснял мне профессор Маракс. — Не переживайте так, Антон. Вряд ли в мире есть специалисты по материализованным тульпам, но по всем тестам она самая обычная десятилетняя девочка. Нормальный здоровый ребенок, развитие соответствует возрастным нормам. Кстати, генетический тест показал, что она ваша дочь во всех смыслах…

«Во всех смыслах дочь», не обращая на нас никакого внимания, болтала ногами, сидя на лабораторном столе, и гоняла шарики на планшете профессора.

— Не рановато мне иметь десятилетнюю дочь? — спросил я, глядя на курносое белобрысое существо, с которым мне теперь предстоит жить.

— Некоторые обзаводятся детьми и раньше, ничего страшного. Впрочем, разумеется, вас никто не заставляет…

— Вот еще! — решительно оборвал его я. — Пойдем, Насть, нам пора.

Она спрыгнула со стола, с заметным сожалением оставив на нем планшет, подбежала ко мне и обняла, глядя на меня снизу невыносимо мамиными глазами.

— Пойдем есть мороженое? Я не плакала, когда брали кровь! Ты обещал!

— Конечно, пойдем! Ты заслужила, моя храбрая девочка!

Тульпа, говорите? Да к черту! Это моя дочь.

— Опять нажрался? — нудела недовольная женщина, проходя мимо веранды открытого кафе. Мы с Мартой невольно переглянулись, Настя была слишком увлечена мороженым.

— И ничего не нажрался! Две кружки пива с друзьями!

— И друзья твои такие же…

— На свои пью! — гордо отвечал мужичок. — И вообще суббота сегодня.

— Неужели непременно надо пить, Сеня?

— Что ты от меня хочешь? — начал закипать тот. — Повесил я твою полку, имею право расслабиться! Мало тебе было…

— Ладно, ладно, не буду больше, прости, — примирительно сказала женщина. — Я же беспокоюсь за тебя…

— Беспокоится она, — бурчал, удаляясь, Сеня. — Делать тебе больше нечего…

Обернувшись, он внезапно подмигнул нам с Мартой и приобнял жену за плечи.

— Пойдем лучше в парк, там концерт сегодня!

Они повернули за угол, а мы посмотрели друг на друга и засмеялись.

В ракушке летней сцены парка играл Менделев. Он был слегка нетрезв и несколько небрежен, но все-таки хорош. На лавочке первого ряда сидела, пялясь на него коровьими влюбленными глазами, Оленька. Удивительно, но кажется, они хорошая пара. Взаимодополняющая. Я покосился на Марту — она смотрела на Мартына со странным выражением лица, иногда почти незаметно морщась, если исполнение было несовершенным.

— Может, пойдем? — спросил я осторожно. — Настя устала.

— Знаешь, ничего к нему не чувствую, — ответила она. — Как будто просто знакомый лабух, чужой человек. Я думала, будет тяжелее.

— Ну и хорошо, — я обнял ее и притянул к себе. — Ты моя женщина, а не его тульпа.

Вещей у нас было совсем немного, багажник заполнился едва ли наполовину.

— На вот, подарок тебе. Пригодится, — буркнул, пряча глаза, Славик. — Извини, если что.

Он притащил замотанное в полиэтиленовую пленку автомобильное детское кресло и теперь сосредоточенно обрывал с него упаковку.

— Знаешь, Антон, — сказал он задумчиво, — люди влюбляются, женятся, трахаются, чтобы в итоге завести детей и до конца жизни любить уже их. Поздравляю, ты сэкономил кучу времени…

Неловко пристроив кресло на заднем сидении, он пожал мне руку и откланялся. На Марту он старался при этом не смотреть — видимо, до сих пор робел.

— Уезжаете, Антон?

Вассагов, как и подобает бойцу невидимого фронта, возник незаметно.

— Да, вот, пора нам…

— Чем заняться планируете?

— Вернусь в журналистику, — пожал плечами я. — Или на радио какое-нибудь устроюсь.

Я вообще не задумывался пока о будущем. Не пропадем как-нибудь…

— Подождите минутку, небольшая формальность. Можно ваш паспорт?

Я с некоторой опаской дал ему паспорт, Васагов не глядя протянул его назад, какому-то неприметному человеку в сером костюме. Тот зашуршал страницами документа, и я забеспокоился.

— Не волнуйтесь, Антон, у нас нет к вам претензий, — сказал Вассагов. — Наоборот…

— Бумаги! — коротко приказал он серому костюму, тот протянул папку.

Александр Анатольевич раскрыл ее и протянул мне пластиковый файлик с бумагами.

— Так, тут у нас… Анастасия Антоновна Эшерская… Проверьте, все ли верно.

У меня в руках было свидетельство о рождении, школьная выписка, медицинская карта, справки о прививках, свидетельство об установлении отцовства, еще какие-то бумажки с печатями — все то, что делает человека реально существующим, даже если он материализованная больным разумом тульпа нерожденного ребенка. В графе «мать» стоял прочерк.

— Так бывает? — поразился я.

— Еще и не так бывает — вздохнул Вассагов. — Анна Трубная, невеста Павла Ряпчикова, как вы знаете, остается проживать в Стрежеве и, разумеется, никаких детей у нее нет. Кроме того, чтобы иметь такую дочь, ей пришлось бы рожать в четырнадцать. Будем считать, что вы нашли и официально удочерили биологическую дочь, о которой сами раньше не знали. Грехи беспутной юности, и все такое. Немного похоже на индийское кино, но так даже лучше. Люди такое любят.

— Теперь вы, — он протянул следующий файл Марте, — Марта Эшерская, урожденная Менделева. Вот ваши документы — паспорт, аттестат, диплом консерватории…

— Ничего себе, — поразился я. — Без меня меня женили!

— Поздравляю, кстати, — сухо сказал Вассагов. — Совет да любовь.

— Но…

— Разведетесь потом, если захотите, тоже мне проблема. Оформить удочерение десятилетней девочки на неженатого молодого мужчину просто нельзя. На семью — другое дело… Вот ваш паспорт.

Я пролистал документ — в нем уже стоял штамп о браке, зарегистрированном Стрежевским ЗАГСом, и вписана дочка.