Камень Апокалипсиса

Но Грассо уже замахнулся. Камень описал дугу и ударил Спенсера по левой ладони, которую тот вытянул вперед, пытаясь удержать священника. Судью пронзил электрический разряд, и он болезненно вскрикнул.

Слепящий мертвенно-белый свет, исходивший от камня, залил комнату. Спенсер застонал, попытался разжать пальцы и оттолкнуть Грассо, однако руку парализовало. Священник тоже не мог шевельнуться.

— Теперь воду… — чуть слышно простонал он.

Данем кинулся к своему рюкзаку, вытащил оттуда склянку со святой водой и плеснул из нее на ладони мужчин, словно спекшиеся воедино с камнем. Как только вода попала на камень, порыв жгучего воздуха сбил Данема и Делани на пол, прижав спинами к стене кабинета. Не в состоянии шевельнуться, они могли только наблюдать.

Тела Спенсера и Грассо синхронно оторвались от пола и медленно двинулись вверх наперекор силе тяготения. Их ладони — у Грассо правая, у Спенсера левая — оставались припаяны к камню, который теперь уже светился, как в горниле. Раскаленный пар святой воды конусом вращался у них над головами, образуя воронку смерча, куда медленно затягивало мужчин. Возле потолка какая-то сила развернула их ничком, так что теперь ноги оказались на одном уровне с плечами. Они словно плашмя парили в воздухе. Здесь их начало кружить по часовой стрелке, будто спицы в колесе, чьей ступицей служил камень. Все быстрее и быстрее, пока очертания двух тел не слились в один размытый круг. Теперь перед глазами Делани и Данема вертелась одна гигантская, безликая фигура, державшаяся за ослепительный шар золотого огня. Тонкий, чуть ли не на пороге ультразвука, визг заставил обоих зрителей вскрикнуть от боли.

В центре вихря рявкнул взрыв, и раскаленные зерна белого песка принялись жалить Данема и Делани, как тысячи разъяренных ос. Смерч замедлился, и из воронки вывалился Спенсер, тяжело грохнувшись на пол. Грассо же оставался подвешен, хотя больше не вращался. Он все еще сжимал в руке камень, который теперь напоминал кусок каменного угля. Священник не мог ни говорить, ни контролировать свои движения. Если на то пошло, он был словно заморожен. Его тело не спеша повернулось вертикально, затем чьи-то невидимые пальцы ухватили его правую руку и с силой вздернули вверх. Камень упал на пол возле ног Спенсера и вновь обрел прежнюю белизну. Священник вскрикнул от боли, когда дернули его больную, левую руку. Затем ноги: их вытянули вниз и скрестили ступни. Растянутое тело повлекло вверх, пока между макушкой и потолком не осталось примерно с дюйм. Вдруг раздался звонкий гул, словно металлом ударили о металл, и из правой ладони Грассо плеснула кровь. Еще удар — и кровавое отверстие пробито в левой ладони. Третий удар — в ступни. На лбу священника выступили крошечные алые капельки, словно ему на голову надели терновый венец.

— Его распинают! — вскрикнул Данем.

Грассо смотрел вниз, на Патти и Кайла, до сих пор прижатых к стене, и по его глазам было ясно, что священнику предстало видение, которое только он мог видеть. Грассо тщетно пытался что-то сказать. Он заплакал, лицо исказилось гримасой боли. Слезы, однако, были вызваны не физической мукой, которой теперь подвергалось его тело; это были слезы отчаяния, внутреннего напряжения, чувства предельного стыда и осознания собственной ничтожности в присутствии чистоты и совершенства, которых — как он теперь понял — ему так не хватало.

— Кончено… — прохрипел Грассо.

Все успокоилось столь же внезапно, как и началось. Тело Грассо медленно скользнуло на пол, будто сам он ассистировал какому-то фокуснику в номере с левитацией, и вот теперь его возвращают на землю. Сумев наконец оторваться от стены, Делани бросилась к Спенсеру, в то время как Данем на коленях пополз к своему профессору.

— Спенсер! — чуть не плача, дергала его Делани. — Ты меня слышишь?!

Эван открыл глаза. Патти потянулась к нему, и он крепко сжал ее в объятиях. К его недоумению и огорчению, она тут же высвободилась и вместо дальнейших нежностей схватила его за левую руку, заставляя разжать ладонь.

— Исчезла! Нет больше!..

Кожа выглядела гладкой, без каких-либо пятен или знаков.

— Грассо! — позвал Спенсер.

Данем по-прежнему стоял на коленях возле распростертого тела и шмыгал носом. Ему показалось, что священник умер. Но стоило только Делани подбежать и коснуться лица Грассо, как тот всхлипнул и закашлялся, пытаясь восстановить дыхание и что-то сказать. Патти подставила ухо.

— Я там был! — прошептал священник. — Я был с Ним!

И потерял сознание.

Четырьмя часами позже, когда Грассо вновь открыл глаза, он обнаружил себя на больничной койке центральной горбольницы Шарлоттсвиля в компании с Делани, Спенсером и Данемом, терпеливо сидевшими рядом. Как ни удивительно, физически он чувствовал себя великолепно. Более того, тело болело куда меньше обычного. Не говоря уже про рану в боку от выстрела Макдоналда. Она пропала! Так же как и раны у него на руках, ступнях, порезы на лбу — все исчезло бесследно.

— Ритуал сработал! — объявил Спенсер. — У меня на ладони больше нет распятия! Святой отец, вы спасли мне жизнь!

Грассо, впрочем, выглядел обескураженно.

— Я должен был умереть. Ведь из меня сделали козла отпущения…

— А я знаю, почему вы оба выжили! — просияла Делани. — И между прочим, это не имеет никакого отношения к ритуалу!

Мужчины прилипли к ней взглядом, требуя объяснений.

— Я, конечно, не эксперт по Библии, — начала Делани, — но одно из моих любимых высказываний Христа звучит так: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Грехи Спенсера были смыты прочь, так как он был готов умереть ради спасения вашей жизни, святой отец.

— А я? Почему же я выжил? — спросил Грассо.

— Потому что вы были готовы умереть ради Спенсера! Разве вся идея распятия не в том, чтобы погибнуть, спасая ближнего своего?

Грассо пробормотал себе под нос:

— Устами младенца…

— Очевидно, «судный камень» вы заберете в Ватикан, под охрану? — полувопросительно сказал Спенсер.

— Первоначально план был именно таким, но…

— Что значит «но»?! — опешил Данем. — Это же колоссальная находка! Камень доказывает подлинность чудес! Он доказывает существование Бога! Да вы хоть понимаете, как мы прославимся?!

— О, я уже думал об этом, — ответил Грассо, — однако в ту ночь, когда мы оставили судью Спенсера в бреду, я посидел над Святым Писанием и сделал удивительное открытие. Знаете, поначалу я искал упоминания про козла отпущения в Ветхом Завете, но из головы почему-то не выходила последняя книга Библии, «Откровение Иоанна Богослова».

— Там, где предсказывается Апокалипсис, конец света? — спросил Спенсер.

— Да, та самая. На протяжении веков пророки-самозванцы выдергивали из нее те или иные высказывания, чтобы оправдать насилие, и, как бы иронично это ни звучало, мне на ум постоянно приходил пассаж о Страшном Суде.

Тут Грассо попросил Данема достать из рюкзака Библию и зачитать вслух с одиннадцатого по тринадцатый стихи двадцатой главы.

— «И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим».

Грассо продолжал:

— После этих строк говорится о том, что тех, кто не записан в книге жизни, бросят в огненное озеро. В общем и целом впечатление возникает жуткое, поскольку нам обещают Апокалипсис, уничтожение Земли и последний, Страшный суд. Именно на нем люди благие получат свою награду, а злых проклянут на веки веков.

— Очень мило, — заметила Делани.

— Так вот как раз первая строка и не давала мне покоя, — сказал Грассо. Он попросил Данема еще раз зачитать ее вслух.