Камень королей

Теперь Сони знал, что ни Кристальная, ни ариминская, ни какая-либо иная школа ему бы ничего не дали. С каждым годом учеников в них становилось все меньше, старые учителя умирали, а книги, запертые в библиотеках, тлели, превращаясь в пыль. Кален рассказывал об этом с грустью, называя причиной угасания Кинамы в последнее столетие упадок школ Севера и переезд населения в центральные и южные земли.

Сони, правда, гораздо чаще слышал другое мнение о причинах проблем в королевстве. Благодарить за них нужно было политику династии Идущих, которые отвернулись от простого народа и забрали себе всю власть, поделив ее со своими советниками. В это верилось скорее, чем в то, что дети Могареда голодают из-за нищеты северных школ.

Разветвляющиеся от Кулака улицы с серыми домами были широкими и неестественно прямыми, в отличие от могаредских — узких и кривых, возникавших там, где какому-нибудь богачу взбредало в голову построить дом или расширить владения. Строгость линий соблюдалась и в предместьях Аримина — Сони поразился порядку среди бедняцких домиков, как и в Могареде, громоздившихся друг на друга, но не нарушавших очертания улиц.

Северяне даже ходили только по определенным траекториям — строго посередине улицы или по краям, если она оказывалась достаточно широкой для того, чтобы по ней ездили повозки. Приближаясь к встреченным знакомым, ариминцы останавливались на расстоянии вытянутой руки, а то и дальше. При взгляде на них Сони подумал, что на Севере люди никогда не толпятся так, как в Могареде, чтобы нельзя было продохнуть и выбраться из толкучки, не ободрав пуговицы с жилета.

Стражники тем не менее тоже стояли на возвышениях, чтобы обозревать улицу целиком. Сони неосознанно пригибал голову, проходя мимо них, и далеко не сразу опомнился, что не обязан это делать. Здесь его никто не знал, и можно было ходить с расправленными плечами и смело смотреть "истуканам" в лицо. Кален и его гвардейцы не стеснялись и спрашивали у стражников дорогу до Песочной улицы, а ведь они порезали на куски одиннадцать патрульных возле Наршеса. "Хоть раз почувствую себя простым горожанином", — подумал Сони и нахально улыбнулся одному из "истуканов". Тот скривился, но не шелохнулся. Приставать к каждому невоспитанному кинамцу жизни не хватит.

Нищих кварталов — пятна на лице любого города — в Аримине почти не было. Или Сони не понимал, что эти деревянные хоромы, сложенные из бревен, а не из наспех стесанных досок, — жилища бедняков. Оборванцев здесь, однако, хватало. Как и в Могареде, окраинные улицы кишели босяками, возле Кулака стеной стояли нуждающиеся, а возле крытого рынка выстраивались длинные ряды безногих, безруких, беременных, больных лихорадкой — выбор человеческих несчастий на любой вкус. Увидев все это, Сони с готовностью поверил, что прежде богатый Север стремительно нищает. Оставалось гадать, как бездомным удается выживать в северной погоде. Наверное, зимами у жрецов на кладбищах сильно прибавляется работы. А может быть, здесь на погребальный костер кладут даже отъявленных преступников — просто чтобы погреться, а не чтобы помочь им попасть на Небеса.

Отряд ходил по Аримину около получаса, прежде чем найти Песочную улицу. Без Калена и остальных, хорошо ориентирующихся в череде одинаково невыразительных домов, Сони бы давно заблудился. У него кружилась голова от ровных серых стен без ярких примечательных черт. Ни мозаик, ни балконов, лишь где-то крыльцо — махонький козырек над парой ступенек — покрывала резьба из птиц, а где-то — из коней или других животных, причем чем ближе к центру города, тем меньше становилось такой резьбы. Лавки и таверны с характерными вывесками бросались в глаза издалека, но хозяева обычных домов как будто совсем не стремились выделиться, отличиться друг от друга. Сони спокойно вздохнул только на Песочной улице, вклинившейся в общую серость своими зданиями из рыжеватого известняка. Но и здесь его встретили по меньшей мере четыре до боли схожих дома, стоящих в ряд.

— Сюда, — указал Кален на один из них и стремительно зашагал к нему.

— Как ты это понял? — взвыл Сони, не успевая рассмотреть, что же в них разного.

— Таблички, — презрительно бросил Виньес.

Только теперь Сони разглядел деревянные квадратики, прибитые возле каждой двери. На них мелкими буквами было выведено имя владельца дома. Настолько мелкими, что требовалось подойти вплотную, чтобы что-то разобрать. На табличке того дома, к которому направился Кален, значилось: "Лорд Кьёр Аргаст". Внизу была нарисована закорючка, в которой Сони узнал изображение стрелка — видимо, родовой герб семьи.

— Вот те на… — пробормотал рядом Лейни, разглядывая надпись. Для него таблички тоже стали открытием.

— Они что, пишут настоящее имя владельца? — поразился Сони.

— А почему нет, если весь город знает, что он тут живет? — удивился в ответ Виньес.

— Тогда зачем вообще писать об этом? Языка нет спросить?

Виньес запнулся, не находя объяснения, и вместо него ответил Кален.

— Для порядка, Сони. Чтобы кому-то было сложнее притвориться Тэмьен Кродд, — подмигнул он.

— Вы все тут Тельет, что ли, поклоняетесь… — досадливо пробормотал Сони.

— Я не виноват, что все умные люди родились на Севере, — парировал Кален.

Сони поморщился. В Могареде подобных табличек не существовало. Те, кто хотел, чтобы мимо них не прошли, украшали дома вывесками и флажками или выкладывали на фасаде мозаикой свой герб, на худой случай — словесное прославление хозяина. Однако иногда жильцы менялись так быстро, что не успевали установить другую вывеску, и часто владельцем был совсем не тот человек, который жил в этом доме. Самым верным источником сведений всегда оставались соседи. Если кто-то съезжал или вселялся, слухами об этом полнилась вся округа, а новоселы становились известны кварталу в течение пары часов. Умные люди, которые не желали, чтобы о них толковала вся улица, не объявляли свои имена. И уж точно Сони не хотел бы, чтобы возле его убежища висела табличка: "Тут живет Сони, сирота, вор". Не может быть, чтобы во всей Кинаме делали такую глупость.

Удивление Лейни при виде надписей обнадеживало — оно означало, что в центральной части страны, где служил мечник, этим дурацким изобретением не пользуются. Да и в городах, через которые по пути проходил отряд, тоже такого не было. И почему у северян все не как у людей?

Пока Сони гадал, как же так получилось, что культура северных земель настолько отличается от культуры центральных и южных провинций, Кален стучался в дом лорда Кьёра. Дверь открыли сильно погодя, и в щель высунулся чумазый мальчишка лет пятнадцати.

— Вы хто? — спросил он.

Хотя бы неотесанность слуг одинакова везде.

— Нам сказали, что лорд Кьёр привечает паломников в своем доме, — ответил Кален.

— Привечает… — настороженно подтвердил мальчик и подался чуть-чуть назад. Только теперь он заметил, что перед ним семеро мужчин, которые не очень-то похожи на паломников. — А вы в какой храм пришли?

— В храм богини-матери Альенны.

Подросток не шевельнулся.

— Еще у нас письмо к лорду Кьёру от лорда Ламана.

— А.

Дверь распахнулась, но слуга опасливо отошел подальше, в глубину дома. Как будто бы его это могло спасти от двух дневных магов. А даже если бы они не были магами, прорваться в дом семерым мужчинам ничего не стоило.

— Ослов нам тоже внутрь затаскивать? — гоготнул Дьерд.

Кален тяжело вздохнул.

— Ждите здесь.

Он отодвинул оторопевшего мальчишку и крикнул:

— Лорд Кьёр? Вы дома?

Послышался шум, топот, но дверь уже закрылась, и стало не видно, что происходит. Наверное, на чужой голос прибежал кто-то из более опытных слуг. Мальчишка то ли был от природы глуповат, то ли служил первый день, но Сони, представив, какой нагоняй ему зададут, все равно его пожалел. Пацану еще повезло, что его будет наказывать не Кален.