Камень. Книга 4

Долгорукий после ее ухода совсем смутился:

— Леха, как так-то? Это что получается, мое участие ограничится только лишь подбором этих самых цацок?

— Именно, Андрей. — хмыкнул я. — Если тебе все же предоставится возможность дарить Марии… дорогостоящие подарки, я лично прослежу, чтобы они соответствовали статусу моей сестры. Веришь?

— Верю. — с облегчением кивнул он. — Леха, а может я и сейчас смогу как-то поучаствовать?.. Долей малой?

— Обидеть меня хочешь? — насупился я, хотя прекрасно понимал молодого человека.

— Вопрос снимается. — кивнул он. — Если еще и я тут, как Наташка, начну выступать… Спасибо, Леха!

Когда первый ажиотаж вокруг подарка Шереметьевой спал, а Мария раздала присутствующим задания об оповещении Малого Света о встрече в четверг в моем особняке, разговор зашел о неком молодом художнике:

— Алексей, а где Александр Петров? — как бы между делом поинтересовалась Маша. — Твой начальник охраны, когда мы его спрашивали, отказался общаться с нами на эту тему…

Молодец, Михеев! Не сдал! Запомним…

— К Александру родители приехали, ты же знаешь. Он с ними время проводит.

— А когда он вернется? — последовал следующий вопрос сестры.

— Машенька, — как можно радушнее заулыбался я, — ты определись для себя, что для тебя важнее: или ты живешь спокойно, или имеешь очередной неприятный разговор с бабушкой.

Понятно, что я никому жаловаться на сестер не собирался, а самым бессовестным образом блефовал — любимая бабуля, в том числе и для сестер, как я понял, являлась полноценным Родовым пугалом…

— Я поняла, Алексей… — досада на лице Марии читалась невооруженным взглядом, да и Варвару чуть передернуло. — Думаю, вопрос с нашими портретами мы будем решать в текущем режиме.

Все многозначительно покивали, видимо зная репутацию нашей бабули, но от комментариев воздержались, по той же причине.

Уже провожая всех по домам, обратился к Юсуповой:

— Инга, наши договоренности с князем насчет завтрашнего вечера в силе?

— Дедушка тебя очень ждет, Алексей. — гордо ответила она. — Как и я! — Инга глянула на Шереметьеву и Долгорукую с превосходством.

— Буду. — заверил я ее, и подумал, что к Юсуповым с пустыми руками заявляться не дело.

Проводив сестер и друзей, вернулся в дом и направился в столовую, где, как и ожидал, застал своего воспитателя вместе с Викой, которая, при моем появлении, молча встала из-за стола и с недовольным видом ушла.

— Что, Лешка, — ухмыльнулся Прохор, — проблемы в семейной жизни?

— Похоже на то. — я сел за стол напротив воспитателя. — Сегодня наша Ведьма, наказанная за плохое поведение, ночует в своих апартаментах.

— Это ты так решил? — продолжил улыбаться Прохор, а я кивнул. — Смотри, Лешка, я бы не был в этом так уверен. Вот увидишь, Ведьма с тобой спать уляжется, к гадалке не ходи! Ладно, с Юсуповой и Долгорукой разобрался?

— Да.

— Подарок Шереметьевой, надеюсь, вручил?

— Да.

— Тогда пошли, за отчет будем браться, который по итогам сегодняшнего дня нам приказали написать.

— Прохор, давай завтра напишем. — взмолился я. — Голова болит после дядьки… Да еще эти гости…

— Так подлечись, колдун ты наш доморощенный. — заявил он мне, причем, на полном серьезе. — Иван умел. И нас лечил, постоянно повторяя, что мы всем обязаны его развитому воображению.

— Это как? — не понял я.

— Откуда я-то знаю? — воспитатель пожал плечами. — Помнишь, я тебе говорил, что Ванюша мог нам сил добавить?

— Помню. — я все больше и больше начинал сгорать от любопытства.

— Вот, про это я и говорю. Лечил он себя, как на собаке все заживало. Да и на нас тоже. После того, как Ванюша нас подлечивал…

— Прохор! Подробности! — не скрывая нетерпения, попросил я.

— Ну… Ваня видел наши проблемные зоны в виде темных пятен, говорил, что сейчас зальет их светом, а потом еще и крестил их…

Бл@дь, почему я должен вытягивать такую важную информацию из Прохора клещами?

— И что у вас было потом?

— Что было… Жгло и щипало в тех местах… А потом заживление происходило просто великолепными темпами. Я же говорю, как на собаках все заживало. Ты меня в бане видел, Лешка?

— Да.

— Уверен, если бы не Ванюша, я выглядел не так… фотогенично. Хотя… Шрамы украшают мужчину.

— А раньше нельзя было мне это рассказать? — выдохнул я, чуя, что набрел на что-то действительно важное.

— Про шрамы? — не понял Прохор.

— Да, ну тебя! — я вскочил из-за стола и буквально побежал на третий этаж, в свои покои, надеясь все же, что прогнозы Прохора относительно Вики не сбудутся.

Воспитатель оказался прав — Вяземская не собиралась ночевать у себя, а преспокойно сидела в нашей гостиной и копалась в телефоне.

— Явился? — хмыкнула она. — На секс можешь даже не рассчитывать. Ты наказан, Романов. Надолго наказан.

Не обращая на Вику никакого внимания, я прошел в спальню и завалился на кровать прямо в одежде.

Темп!

Попытка посмотреть на себя со стороны, как тогда, пару месяцев назад, не удается — сосредоточится мешает эта проклятая головная боль.

Глубже в темп! Про головную боль забыть!

Не получается!

Я от злости зарычал, но заставил себя успокоиться. Темп!

Вот…

Привычное восприятие дало сбой — я чувствовал себя одновременно и как обычно, и, одновременно, наблюдал со стороны. Попытавшись запомнить это странное чувство, я начал к нему осторожно привыкать, боясь снова его потерять.

Не знаю, сколько прошло времени, но, наконец, я сумел себя рассмотреть. Как и говорил Прохор, а я начал подозревать, что это ничто иное, как самовнушение, темные пятна присутствовали именно в местах сегодняшних повреждений — на затылке и в районе левого плеча. На чуйке потянулся сначала к затылочной области.