Камень. Книга 4
Шрифт:
— Рад. — однако на лице Наследника никакой радости не было. — Отец, может ну их, этих Романовых? Одни проблемы от них. У нас ведь все есть! Власть, деньги, влияние и положение! Ну, будет всего больше, но и проблем прибавится. Может, сольем по-тихому кандидатуру Аньки?
— Мудреешь, сынок. — усмехнулся князь. — Очень рад от тебя подобные слова слышать. А сливать кандидатуру внучки мы пока не будем. Как бы после такого Романовы на нас не обиделись, что, согласись, чревато для Рода разными негативными последствиями. Повторяю, это был пока намек, ничего больше. Ты пока никому ничего не говори, особенно дочке, а там видно будет. А я
— Это фиаско, сынок! — князь Долгорукий, насупившись, смотрел на грустного Наследника. — Сам понимаешь, просто так такие подарки не дарят! Это явно была инициатива Николая, а не этого малолетнего щенка! — он ударил кулаком по столешнице. — И, бл@дь, Наташку под этого Алексея не подложишь, Николай нас просто пошлет, да еще и в Свете через жинку свою, Машку-гадюку, и ее подружек ославит, мол, Долгорукие бл@дину вырастили! В этом случае и Андрей может запросто с Марией пролететь, несмотря на их взаимные нежные чувства! Сука! Везде засада! Ладно, мы еще поборемся, шансы есть…
В среду занятия в Университете прошли довольно-таки спокойно. Инга с Натальей были приветливы, милы и подчеркнуто предупредительны. Я отвечал им взаимностью, а про себя гадал, насколько их хватит?
Во время большого перерыва, сразу после столовой, мы все вместе сходили в деканат, где я поставил декана в известность о своем отсутствии в ближайшую неделю. Никаких расспросов, понятно, не последовало, однако предупреждение было — все пропущенные занятия мне в обязательном порядке придется отработать. Пообещал.
В кафе не пошли, но Аню Шереметьеву на крыльце дождались и просто прогулялись до стоянки, по дороге слушая восторженный рассказ девушки о том, как обалдели дома ее родные от подарка небезызвестного Великого князя. Какое же мне удовольствие доставили постные лица Долгорукой и Юсуповой! Последняя, в конце концов, не выдержала и заявила, что кому-то просто подарки дарят, а к кому-то на ужин приходят. Анна в полемику с подружкой вступать не стала, а только многозначительно усмехнулась:
— Инга, моя дорогая, ты, как всегда, права.
Дома на меня сходу налетел Прохор, с которым мы сели за очередной отчет и промучились с ним до самого моего отъезда к Юсуповым. Несмотря на мои попытки изложить в отчете все, как есть на самом деле, воспитатель посоветовал не сгущать краски, законно обратив мое внимание на тот простой факт, что для окончательных выводов по Дворцовой полиции слишком мало данных, а моя охрана еще не показатель. Пришлось с ним согласиться. Из предложений в голову пришли только пара мыслей — более тщательный отбор и более жесткая подготовка. Правило в отчет вставлять отказался категорически:
— Прохор, если я правило в отчет вставлю и в конце отчета подпишусь, то получится, что это я, типа, добровольно предлагаю свои услуги по этому самому правилу! Своих Дворцовых я поправлю, это не обсуждается, а вот за остальных пусть меня просят!
— Ты еще забыл добавить униженно просят. — ухмыльнулся он.
— Именно, Прохор! — «негодовал» я. — Они мне невест подсовывают, а я им безопасность и спокойный сон после этого обеспечивай! Однобокие какие-то у нас с родичами отношения получаются!
— Кончай митинговать, Лешка! —
махнул рукой воспитатель. — И лозунгами разговаривать. Ты еще в конце отчета постскриптум от себя добавь: Свободу Великому князю Алексею Александровичу Романову! Бумага-то явно в руки Государя нашего попадет… Чем черт не шутит, добрый царь-батюшка тебя, глядишь, и пожалеет, горемыку. — Прохор не удержался и захохотал.— Будет так, как я сказал, и никак иначе. — улыбался я.
— Договорились. — вытер он выступившие слезы. — Мне даже интересно будет со стороны понаблюдать, как тебя Государь с Цесаревичем униженно просят…
И опять памятный Курсовой переулок, в котором совсем недавно нас с Прохором чуть не «принял» полицейский наряд. А вот показались такие же памятные ворота особняка Юсуповых, стоявшие сегодня на своих законных местах. На сердце сразу как-то потеплело от веселых воспоминаний из «безбашенной юности»…
Машина остановилась около крыльца, один из Дворцовых открыл дверь, и я вступил с важным видом на брусчатку двора.
Князь Юсупов, вопреки моим ожиданиям, не кинулся встречать хоть и молодого, но «дорого гостя», а задержался наверху в обществе батюшки очень высокого ранга. Этот вывод можно было сделать по тому, как батюшка был одет. Никогда не разбирался в облачении священнослужителей, но этот точно был далеко не из последних — один только золотой крест с цепкой тянул на килограмм с лишним, а уж про перстни с драгоценными каменьями на перстах и говорить не приходилось.
Вот, наконец, князь Юсупов покорно поклонился, приложился к протянутой длани батюшки и был благословлен. Нет, это точно был не тот дерзкий князь, который отказывался передо мной извиняться, сейчас я наблюдал покорную овцу в обществе своего пастуха!
Батюшка же, до этого не обращавший на меня никакого внимания, попрощавшись с князем, начал спускаться по ступеням, и, наконец, заметив герб на «Волге», остановился и посмотрел мне прямо в глаза, в которые я и начал проваливаться…
Пискнувшая чуйка мигом выбросила меня в темп, проваливался я перестал, но… Тут-то я и охренел окончательно — батюшку я не видел вообще!!! И никак его не чувствовал!!! Что за ерунда??? В обычном же зрении он спокойно стоял передо мной и улыбался:
— Не забывай посещать дом божий, сын мой! — он перекрестил меня, повернулся и начал спокойно спускаться с крыльца.
Мои Дворцовые стали покорно кланяться батюшке, получая благословления, а я, наконец, пришел в себя — эта воронка, которая засасывала мое сознание, с уходом священнослужителя полностью исчезла. И чуйка пищать перестала!
Что это было? Что? Или кто? И мне это точно не показалось! Вон, батюшка благополучно сел в белую «Волгу», вот она выехала со двора!
— Алексей Александрович, добрый вечер! — раздался рядом голос князя Юсупова. — Как вам отец Мефодий Тагильцев? Внушает, да ведь?
— Вы это тоже заметили, Виктор Васильевич? — поежился я. — А кто он вообще, этот отец Мефодий?
— О-о-о, Алексей Александрович! — Юсупов гордо выпрямился. — Отец Мефодий у нас целый протоиерей! Да еще и Ключарь Кафедрального соборного Храма Христа Спасителя! И духовник нашего Рода. И не только нашего.
Вот сейчас князь был прежним собой, тем дерзким Юсуповым, с которым я дрался, — гордым, спесивым и хвастливым, наконец! Разница была так ощутима, что я опять оглянулся, но белой «Волги», понятно, уже не увидел.