Камень. Книга 4
Шрифт:
— Алексей, а теперь еще раз расскажи-ка нам о происшествии. Со всеми подробностями.
Насторожился и Годун.
— Ждем полковника Литвиненко. — твердо сказал я. — Думаю, он сможет прояснить отдельные нюансы произошедшего.
— Хорошо. — подозрительно быстро согласился Цесаревич. — Мы с Григорием Михайловичем тогда пойдем. А вы с Дмитрием Олеговичем пока здесь поскучайте. Алексей, и палатку не покидай, ты же вроде как под арестом. — я кивнул.
— Саша, я племяша опасаться начинаю… — заявил Цесаревичу полковник Пожарский, когда они расположились в штабной палатке. — Вы как с ним умудряетесь общий язык находить?
— С трудом, Гриша. — вздохнул тот. — А так, правильный растет молодой человек.
— Да понимаю я все… — отмахнулся Пожарский. — У самого такие же подрастают…
Прохор с братиками в лагере появились только к пяти часам вечера. Поздоровавшись с Годуном, они начали делиться со мной впечатлениями:
— Леха, мы в двух операциях поучаствовали! — улыбался Александр. — В двух! Сначала была основная, а потом нас в срочном порядке перебросили на подмогу к другой группе!
— Вам хоть дали себя проявить? — улыбался я.
— Не особо, гвардейцы сами справились. — с расстроенным видом ответил он. — Мы с Колькой только поле для мака уничтожили. Но Прохор нам намекнул, что с завтрашнего дня вся наша операция вступает в завершающую стадию, и обещал настоящую работу.
Мы все уставились на воспитателя, который всем своим видом демонстрировал, что все будет именно так, но никаких подробностей мы от него не дождемся.
Дальше разговор коснулся уже меня, а именно того, как я провел этот день.
— День как день, ничего особенного. — пожал я плечами. — Гулял, любовался пейзажами… Скучно только было. Один только Дмитрий Олегович и скрашивал мое одиночество.
Годун на это только усмехнулся.
Приняв душ, Прохор с братиками ушли в столовую, а занялся тем, что начал переписываться с Алексией и Викторией. У нашей эстрадной звезды выходные были свободны, и она собиралась вернуться в Москву. Спрашивала и меня, вернусь ли я к этому времени? Ответил, что себе пока не принадлежу и ничего обещать не буду. Грустный смайлик, полученный от Леси, видимо символизировал ее грусть-печаль по этому поводу. Вика же не прекращала высказывать мне свои претензии по поводу того, что я, подлец, воюю там без нее, грозилась жестоко отомстить и передавала пламенный привет от Волкодавов. Написал и всей нашей компании, сообщив, что с нами все в порядке, настроение отличное, а за питание братьев слежу. Сашке Петрову писать не стал — именно в это время он должен был работать над портретом Императора в Кремле.
Отвлек меня один из подчиненных Годуна, сообщивший нам, что полковник Литвиненко вернулся в лагерь.
— Как поступим, Алексей Александрович?
— Сообщайте об этом Цесаревичу и полковнику Пожарскому, Дмитрий Олегович. И надо в любом случае дождаться Прохора и моих братьев, они тоже должны быть в курсе.
— Алексей Александрович, — Годун встал, — я могу надеяться, что вы палатку не покинете?
— Обещаю. — кивнул я.
— Тогда я пошел все организовывать.
В штабную палатку нас с Прохором, Николаем и Александром пригласил тот же подчиненный Годуна, который сообщил ранее о появлении Лешего в городке. К нашему приходу в штабной палатке уже собрались все заинтересованные лица — Цесаревич, полковник Пожарский и, собственно, слегка бледный полковник Литвиненко, который как раз сейчас подписывал какую-то бумагу под присмотром Годуна.
— Присаживайтесь, господа. — махнул рукой Цесаревич. — Алексей, тебе слово.
Я подошел к белой пластиковой доске и взял маркер.
— Сегодня, после обеда, произошел некий инцидент, — начал я, — по которому у меня очень много вопросов. Именно для этого я решил повременить с рассказом до возвращения Николая Николаевича. — тот отодвинул от себя подписанную бумагу и побледнел еще больше. — Николай Николаевич, мне нужна ваша помощь, вернее, консультация.
Леший излишне резко вскочил и выдохнул:
— Рад помочь,
Алексей Александрович.— Вставайте вот сюда, чтоб остальные видели, а я постараюсь схематично изобразить… инцидент. Это мое местоположение в тот момент, когда я почувствовал опасность, это наш лагерь, это река, это склон и горы. Стреляли в меня вот из этого места. Прошу обратить внимание, расстояние больше двух километров, нас разделяла река, а огонь велся очень точно. Не сомневаюсь, что стрелок работал на темпе, но такая точность… Таких спецов, как мне кажется, по пальцам можно пересчитать и у нас в Империи, и за ее пределами.
Отец глянул на Дмитрия Олеговича, который кивнул и сделал пометку в блокноте. Прохор сидел хмурый, а у Николая с Александром чуть приоткрылись рты от услышанного.
— Дальше. Помимо стрелка я почуял колдуна, ну и рванул за реку, думая, что сократив расстояние до противника, я сумею его погасить. Но это у меня не получилось и на той стороне реки. — я смотрел на Литвиненко. — Мое внимание соскальзывало.
Полковник правильно понял мой взгляд и сказал:
— Алексей Александрович, вы до конца нам про инцидент расскажите, со всеми подробностями и ощущениями, а уж потом мы с вами будем делать выводы.
Я кивнул и закончил доклад, несколько раз при этом стирая с доски свои каракули и рисуя новые схемы.
— Что скажите, Николай Николаевич? — нейтральным тоном поинтересовался Цесаревич.
— Скажу, Александр Николаевич, что Никпаи, если это были они, очень творчески отнеслись к организации засады на Алексея Александровича. — серьезно сказал полковник. — Надеюсь, ни у кого из присутствующих нет сомнений в том, что это была засада именно на Алексея Александровича? — молчание было ему ответом. — А события развивались примерно следующим образом. Противник, под прикрытием колдуна, спокойно расположился в горах и принялся наблюдать за лагерем. Когда цель появилась, ее решили подманить с помощью выстрелов, рассчитывая именно на такую реакцию нашего Алексея Александровича. И, к сожалению, оказались правы. — Литвиненко смотрел на меня осуждающе. — Дальше. Что касается неспособности Алексея Александровича погасить противника. Тут мы с вами, господа, вступаем на тонкий лед моих мыслей и домыслов, основанных на богатом жизненном опыте, кое-чем виденном лично и… собранных неподтвержденных слухах. Не буду ходить вокруг и около. — от подошел к доске и принялся рисовать. — Алексей Александрович упоминает про восемь противников, из которых двое были колдунами. Однако, их было только семь — стрелок, колдун и пятеро адептов земли, и расположены они были вот таким образом, стрелок отдельно, как приманка, а колдун с земляными в стороне. Колдун, на которого так и не смог настроится Алексей Александрович, был не колдуном, а его фантомом, некой энергетической копией для привлечения внимания.
Точно! Вот почему у меня были там, на горе, такие ощущения! Как тогда, когда Лебедев Ваню-колдуна ловил…
— Что за фантом-копия? — спросил Годун.
— Обманка, которую видят только другие колдуны. — развел руками Литвиненко. — Лучше объяснить не смогу, Дмитрий Олегович. Я сам фантомы создавать не умею, слабоват, к сожалению, но один раз с подобной ерундой столкнулся, еле жив остался. Мне продолжать? — он обвел глазами «аудиторию».
— Продолжайте, Николай Николаевич. — кивнул Цесаревич.
— Спасибо, Александр Николаевич. Что же касается остального, то могу с уверенностью сказать — колдун до последнего прикрывал свою группу таким образом, чтобы Алексей Александрович их не видел. Как именно колдун это делал, не спрашивайте, подобной методикой не владею, но о существовании таковой краем уха слышал. Если простым смертным я глаза могу отвести, то вот другим колдунам точно нет, а этот колдун мог. Подводя итог сказанному, могу с уверенностью заявить, это была прекрасно подготовленная, высококвалифицированная команда профессионалов, конкретно нацеленная на уничтожение Алексея Александровича. Они знали о возможностях Камня и действовали оптимально. Доклад закончил.