Камень. Книга шестая

И кинулся к так и продолжавшему валяться Кузьмину:

— Подъем, Колдун! — Два шлепка по щекам. — Подъем, кому сказал! — И еще два, после которых Кузьмин открыл мутные глаза. — Быстро в себя пришел! Не дай бог «красноголовики» тревогу поднимут, я тебя урою!

— Да-да… — Колдун самостоятельно уселся и схватился за голову. — Зверь, царевич меня опять погасил!

Легкий удар в ухо прервал перечисление колдуном очевидных вещей:

— Не о том думаешь! Нам уходить надо! Работай давай!

И еще один удар.

— Хватит! Хватит, Зверь! Уже работаю! Помоги встать!

Успокоился Белобородов только тогда, когда закинул так до конца и не пришедшего в себя Кузьмина на заднее сиденье машины. А оснований для волнения было много: колдун с трудом заставил военных полицейских закрыть камеру и входную калитку за ними, а также забыть об их визите; до машины пришлось Кузьмина тащить на себе окольными путями, а перед самым КПП опять выводить того из состояния забытья и слушать признания друга в том, что тот очень сильно боится царевича, опять начавшего менять какую-то там частоту и влегкую погасившего Ванюшу.

— Видал я в гробу такие тренировки! — Белобородов сплюнул в сторону крыльца КПП и уселся за руль. — На войне проще было…

* * *

— Государь, ваш приказ выполнен, — докладывал Белобородов императору по видеосвязи из особняка. — По заверениям Кузьмина, Алексей Александрович в ближайшую пару суток будет отходить от очередной тренировки и не должен доставить особых хлопот. Однако, государь… — воспитатель внука замолчал.

— Говори, — слегка напрягся Николай.

— Алексей опять сумел погасить Ивана, как тогда, у «Русской избы», и мне пришлось уносить колдуна с гауптвахты на себе.

— Тревогу хоть не подняли? А то опять военный министр будет ворчать, что Тайная канцелярия в его ведомстве без всякого согласования свои мутные делишки проворачивает…

— С большой долей уверенности могу заверить, что ушли мы чисто, а записи с камер наблюдения утром Удовиченко подчистит.

— Хорошо. Что с Ваней?

— Пришел в себя, сейчас в своих покоях отлеживается. Говорит, — Белобородов позволил себе улыбнуться, — что начинает Лешку бояться, типа тот опять начал частоту менять и погасил его без особых проблем. А если учесть, что Колдун в жизни никого не боялся…

— Ясно. — Николай кивнул и повернулся к старшему сыну, сидящему рядом. — Саша, что думаешь?

Тот пожал плечами:

— Надо будет Кузьмину приказать, чтоб начал к тренировкам с Лешкой «Тайгу» привлекать, раз сам не справляется. А так, подобные вещи в исполнении сына очень впечатляют, особенно после того, что на войне Ванюша выделывал.

— Вот и я про то же, — задумчиво протянул император и вновь посмотрел в камеру. — Прохор, что там с этой дочкой Ваниной, это которая Алексия? Колдун начал ее тренировать?

— Начал, государь, — кивнул тот. — Только я в эти его дела колдунские не лезу, специфика не моя, так что ничего конкретного сказать не могу.

— Саша?

— Отец, дай Ване время наладить отношения с дочкой, тем более, она только сегодня, если мне память не изменяет, должна из своего концертного тура вернуться.

— Держи на контроле. Конец связи.

* * *

— Подъем, курсант!

— Встаю-встаю… — Я с трудом уселся на нарах и схватился за голову.

Нет, это точно был не сон, и ко мне ночью приходил Ваня-колдун…

…При атаке чуйка сработала как надо: меня выкинуло в темп, и одновременно автоматом накинулся колокол. Но все эти защитные меры мне помогли как мертвому припарка: сознание поплыло, не желая сосредотачиваться на чем-то конкретном, совершенно пропало и чувство времени.

Сколько провалялся в таком состоянии, я не помнил, а потом сквозь свист в ушах услышал голос проклятого колдуна:

— Что, царевич, расслабил булки в казенном доме? В безопасности себя ощутил? Баиньки прилег на удобную шконку? Но ничего, сейчас мы это быстро исправим…

И так плывущее сознание взорвалось тысячью осколков, разлетевшихся в разные стороны. Когда же оно из этих осколков собралось вновь, ничего, кроме холодного отчаянья, в нем не было.

Потянувшись из последних сил к источнику опасности, я попытался его погасить и провалился в спасительное беспамятство…

— На выход!

— Иду-иду… — я с трудом встал и зашаркал ногами в сторону двери.

У стола дежурного по гауптвахте обратил внимание на двух незнакомых «мухоморов», видимо, моих новых конвоиров. И не ошибся:

— Доброе утро, курсант Романов! — поприветствовал меня дежурный.

— Доброе, господин прапорщик.

— Какие планы на предстоящий день?

— Самые радужные, господин прапорщик, — скривился я. — Учеба, учеба и еще раз учеба, никаких побегов.

— Отлично, курсант! — вполне благожелательно улыбнулся тот. — Это ваш конвой, Василий и Николай. — Те два «мухомора» кивнули. — Курсант, как вы себя чувствуете? А то видок у вас… бледноватый.

— Нормально, господин прапорщик. — Моя кривая улыбка стала еще шире. — Спал как младенец.

— Хорошо. Можете идти.

На свежем воздухе мне стало чуть лучше, но общая слабость и головная боль так и не прошли. И вообще, почему военные полицейские себя нормально чувствуют, гады? Ваня точно в камере был, значит, через «мухоморов» должен был пройти. Он что, только меня опять мучал?

— Курсант, с вами точно все в порядке? — уже около спортгородка поинтересовался один из «мухоморов». — А то ноги еле передвигаете.

— Спасибо, все в порядке. Просто на зарядку неохота.

И приказал себе: «Лешка, соберись! Нечего свою слабость демонстрировать!»

Курс, как и вчера, ждал только меня. Кричать ничего не стал, просто выкинул вверх руку со сжатым кулаком.

— No pasaran! — дружно ответил курс.

Капитан Уразаев только махнул рукой:

— Доброе утро, курсант Романов. Очень рады вас видеть. — После чего повернулся обратно к строю. — Внимание, курс, кросс на три километра! Раздать браслеты… Время пошло!

И мы побежали…

Господи, по ходу прохождения дистанции я чуть не сдох! Хоть и прибежал в сопровождении своих «мухоморов» в числе первых. А потом началось еще это рукомашество!.. Что привело к тому, что я в своей комнате в общежитии больше десяти минут «отмокал» под прохладным душем.