Камень

Паром вмещал два грузовика, так что им пришлось ждать добрых два часа, пока, прогрохотав по металлическим сварным сходням (людская работа, несолидная) их караван взгромоздился на кораблик. Улар у переправы шириной в добрую версту, да и город с переправой был не впритык, так что Дарри, жадно пытавшемуся его рассмотреть, он открылся не сразу. Заметив нетерпеливое любопытство юнца, Орри великодушно протянул ему свой бинокль, и Камень прильнул к нему, как добрый гном к доброму пиву. Но ничего такого особенного не увидел - город и город. Даже виселица была на развилке, как в любом баронстве. Больше всего он мечтал увидеть самолет или дирижабль, доселе он о них только читал. Но, увы, увы... Полетов, видимо, не было. Он даже не увидел полосатой колбасы для указания силы ветра, о которой читал. Слегка разочаровавшись, он зато вознаградил себя, досыта насмотревшись на сторожевики. Стальной самоходный корабль вещь тоже прекрасная! Правда, их причал от них был далековато, не у паромной пристани, а уже у самого форта, и угол обзора получался неважнецкий.

– Что, паря, не видал ни разу?
– добродушно улыбаясь в прокуренные усы, спросил пожилой загорелый матрос с парома, с морщинистым лицом и казавшимися совершенно белым на фоне загара чубом. Морщины были так глубоки и так причудливо избороздили лицо паромщика, что Дарри даже помедлил с ответом, задумавшись - а как он ухитряется брить бороду? За своей, довольно-таки куцей, он тщательно ухаживал в надежде поскорее добиться ее пристойного вида и размера, и этот людской обычай казался ему странным и ненужным. Но все же, спохватившись, ответил:

– Да я вообще к вам в первый раз...

– Вот и в прошлую ходку - вроде и солидный человек, сержмен баронский, а - тоже, видать, внове. И тоже, как ты - все в биноклю любовался.

Почему-то от этих слов стало неуютно и тревожно. Дарри отдал бинокль Кулаку и отошел от борта, а морщинистый паромщик, наоборот, встал поближе, готовясь то ли подложить половчее кранцы из старой покрышки, то ли принимать причальный конец - пристань была уже рядом.

Они покинули паром, спешно отчаливший, едва они съехали с него - машин сегодня было на удивление много, как сказал Орри. Доехав до развилки на Тверь, они притормозили. Здесь стоял пост пограничной стражи, подкрепленный молоденьким усталым колдуном и двумя "копейками" с тяжелыми пулеметами на турелях. А то, что они шутить не будут, доказывала длинная перекладина виселицы, опиравшаяся на несколько столбов. Сейчас на ней висело три довольно свежих покойника и свободных мест для бузотеров и неуемных весельчаков, решивших пошалить за гранью разумного, было предостаточно. Бегло убедившись, что в колоне одни только гномы, пограничники утратили к ним интерес и пропустили дальше, правда, после того, как молоденький и не особо сильный Владеющий (все же Дурные болота рядом) прощупал их жезлом - Дарри даже показалось, что он почувствовал это касание. Это было маловероятно, среди гномов единицы тех, кто чувствуют магию, и уж тем большая невидаль - те, кто ей владеет. Такие и вовсе неслыханная редкость, почти как черный алмаз. Можно знать руны и стать их чтецом. Можно очень хорошо их знать и почти ощущать вслепую, нанося их без малейшей ослабляющей помарки на металл и камень - и стать рунознатцем, что уже великое и почтенное искусство. Но только лишь один из трех дюжин рунознатцев может стать после многих лет упорной работы рунопевцем, что вносят в камень или металл руны одними лишь словами, без явного их начертания. И помимо упорства, тут нужен еще и дар к магии, особый, гномий дар. Ни разу никто не слыхивал, чтобы рунопевцем стал не гном. Таким вот редким талантом владел великий мастер Килли. Но последние Рунотворцы, те, кто может создавать новые, не известные никому доселе руны, или расплести-развеять силу готовых, появлялись почти шесть сотен лет назад. Легенд о них много, только вот никто не знает, как этому искусству научить. Или научиться. Есть и их записи, но вот как описать слепому цвет? Объяснить глухому музыку? Как воде рассказать про огонь? Наверно, только рунотворец их сможет понять...

Тем временем они добрались до шлюза у городских ворот. Перед ними была очередь из шести машин, не только тех, что, подобно им, прибыли с парома, но и приехавших из Твери. Тверские проскочили быстро. А вот машины из-за реки проходили долго - помимо более тщательного досмотра и проверки колдунами, которым подвергались караваны из баронств, они обязаны были сдать в арсенал, который находился у ворот, длинноствольное оружие, и охранники, и купцы, и водители. И снова Дарри ощутил тревогу, особенно когда Гимли озадаченно произнес, разглядывая машину, стоящую перед ними:

– И вроде вот бойцы справные, и пистоли добрые, и кольчужка нашей работы... Чего ж тогда ружьишки-то у них такие никчемушные? Вон, гляди, у этого даже не то, что ржавое - с раковинами! И не стыдно так запустить доброе железо!

Действительно, вылезшие из стоящей перед ними машины поразмяться охранники (их было трое) из какой-то баронской роты выглядели браво. Мундиры коричневые, а не попугайской рассветки, выдавали разумный подход их сеньора и были удобны и практичны. На поясах висели полусферические шлемы в матерчатых чехлах, одинаковые перевязи, скрещиваясь на груди, отягощались с одной стороны кобурой с триста пятьдесят седьмым Чеканом, а с другой - недлинными, но увесистыми не то саблями, не то абордажными тесаками. Их старший был облачен в тонкую кольчугу гномьей работы. То, что он старший, можно было догадаться по желтому банту на левом плече вместо закрытых кольчугой лычек. Оружие было ухоженным, аммуниция начищеной и удобной. И только винтовки выглядели старыми и убогими - не откровенно ржавые, но с тусклым, побуревшим металлом ствола, облезшими ложами. Как-то не вязались они с матерым видом вояк.

Но вот наконец дошла очередь и до них. К гномам пришлые относились намного мягче, чем к аборигенам, и проверка была быстрой. Кроме того, охранная грамота, с важным видом предьявленная старейшиной Рарри, позволяла им оставить винтовки. В этот миг старейшина был настолько величественным, что даже казался выше ростом, чем досматривавший их пограничник с красной повязкой "Патруль" на левой руке. Пограничник поправил висящий на левом плече стволом вниз карабин, одновременно читая грамоту, и затем протянул ее важному гному для подтверждения. Под рукой Рарри грамота полыхнула лиловым светом, подтверждая истинность и самой бумаги, и старейшины. Наконец полосатый шлагбаум поднялся, и их маленькая колонна запылила по широкой прямой дороге. Впрочем, не очень-то далеко - самые удобные для торговцев гостиницы льнули к рынку, а тот, вместе с громадным складским двором и огороженной стоянкой, тяготел к пристаням, с которыми был связан прямой и широченной дорогой. К великому удивлению старейшины, ни в первой, ни во второй, ни в третьей гостинице мест не было, он даже от души врезал сам себе могучими кулаками по коленям своих коротких толстых ног, что отнюдь не прибавило ему радости. Так, рывками от гостиницы к гостинице, они добрались почти до самого форта пришлых. Только здесь, в гостинице "Улар-река", нашлись свободные номера. Рарри распорядился, чтобы водители и два охранника остались при машинах, а остальные отнесли вещи, свои и оставшихся при машинах, в номера на втором этаже. Дарри поначалу удивился такому недоверию и осторожности. Все же это город прищлых, людей-то гномы и в самом деле считали суетливыми и жуликоватыми, но - аборигенов. К пришлым отношение было намного более уважительным. Лишь войдя внутрь, он сообразил, что дело вовсе не в этом. В тесноватом холле бревенчатого домика девяти гномам, которых проще перепрыгнуть, чем обойти, просто не нашлось бы места. Рарри, с редким для него уважением поглядывая на дородную тетку с пробивающимися усиками, стоящую за стойкой, что-то у нее выяснял. Дарри вопрос не слышал, но из ответа, произнесенного теткой воистину гномьим, густым и глубоким голосом, понял, что речь шла о винтовках. Отдельной оружейной комнаты не было, но могучая хозяйка заверила, что в номерах, надежно зачарованных, с ними ничего не случится, и она готова отвечать за их сохранность. Получив ключи, гномы, скребя рюкзаками одновременно и стены, и перила, с изяществом кабана, лезущего на яблоню, загрохотали тяжеленными башмаками и сапожищами по лестнице. Получилось, что каждый из них несет вещи своего соседа по комнате. Лишь Рарри получал двухместный (других в "Улар-реке" и не водилось) номер в свое полное и безраздельное распоряжение. Дарри вздохнул. Выходило, что ему сегодня слушать нотации своего начальника, Гимли, а ночью - его же раскатистый храп. Надо было ему сообразить и цапнуть рюкзак Орри. Храпа, конечно, меньше бы не стало, а вот поучений точно бы поубавилось. Ну, что сделано, то сделано! Сгрузив рюкзаки, свой и Гимли, на кровати, он аккуратно составил винтовки в чехлах в платяной шкаф и туда же сложил перевязи с подсумками. Подумал - и, поддавшись своей тревоге, не стал снимать кольчугу и топор, да еще сунул в поясную сумку два скорозарядника и горсть револьверных патронов россыпью. Он бы и пачку еще взял, что там для гнома лишний фунт веса, но все же поленился ворошить рюкзак - нужно было спешить вниз. Оба Балина, к облегчению Дарри, который боялся, что над ним будут смеяться из-за его беспокойства, тоже оказались в кольчугах. Рарри собирался сразу же и разгрузиться (весь товар ехал под заказ) на складах заказчиков, которые были все у того же рынка, на складском дворе, и поставить машины на охраняемую стоянку, у того же рынка. Да еще зайти в банк, поэтому, вероятно, его племянники и остались в броне. И уж только затем можно будет набить брюхо, ну, или, если кому невмоготу от любопытства - идти рассматривать местные красоты и чудеса и являть им свои собственные.

Наконец-то товар и разгружен, и оплачен. Осторожный старейшина на машинах (ну и что же, что город пришлых, береженого первопредок бережет) со всей охраной отправился в Тверской Торговый банк, поменять увесистые колбаски золота на чековую книжку. И только после этого, выйдя из банка, отослал водителей поставить машины на стоянку. Сопя и недовольно хмурясь, Рарри отсчитал им деньги на оплату и передал их Орри под ироничным взглядом охранника банка, стоявшего на каменном крыльце. После чего и распустил их всех. Кто хотел - мог походить по городу, по лавкам и торговым рядам. Или попить пива. Или все, что угодно, но! Встретиться договорились через два часа в "Водаре Великом" - Рарри уже успел с кем-то договориться о деловой встрече в этом трактире. Впрочем, это было удобно им всем. "Водар Великий" был самым популярным трактиром на площади, а то и во всем Пограничном. Большой двухэтажный дом с резным крыльцом и длинной коновязью был приметен, там просто, но хорошо готовили, и пиво было прекрасным. Орасу Пню (так звали хозяина трактира из аборигенов, Дарри успел уже это узнать) его завозили аж из Твери. На втором этаже были "кабинеты", но не для скабрезностей каких, нет, там собирались люди и нелюди из серьезных клиентов, обсудить сделки, союзы, планы... Что-то вроде людской биржи, где к тому же можно закусить и выпить. И от банка, и от рынка, и от стоянки недалеко, намного ближе, чем "Улар-река", в которой, к тому же, и не поешь толком всей их компанией. Орри, в своем скрипучем и блестящем новеньком реглане похожий на самовар, слегка смущенно предупредил, что ждет всех, чтобы угостить пивом по обычаю предков - все же это была его первая поездка первым в колонне и она благополучно достигла цели. В итоге город решили идти смотреть вся охрана каравана. Торир и Бофур, охранники со второй машины, так же, как и Дарри, были в Пограничном впервые, а Гимли брюзгливо буркнул, что без него их облапошат все эти жулики-людишки. С ними захотел пойти и Глоин, водитель второй машины, и они дождались, пока водители выйдут со стоянки. Орри, заботливо убирая квитанцию в огромный бумажник, такой же новый, солидный и скрипучий, как его пальто, сказал, что Пограничный ему уже надоел, и он лучше пойдет и проверит, так ли хорошо пиво в "Водаре". В итоге Рарри и оба Балина, племянники старейшины, отправились на встречу в "Водар", Орри вместе с ними - проверять пиво, а все остальные неторопливо пошли по рынку. Дарри все было интересно. Ему хотелось посмотреть и на маранийские шелковые платки, и на диковинные плоды из Астрахани, и на... Впрочем, как любой уважающий себя гном, он не возражал первым делом пойти в оружейный магазин. Ввалившись в него всей гурьбой, они заполнили немаленький торговый зал - и собой, задевая необьятными плечами стены и полки, и звуками. Сопя, пыхтя, как паровики и громко переговариваясь, они словно шмелиным гуденьем наполнили все вокруг. Казалось, даже обитая толстым стальным листом и укрепленная магией добротная дубовая дверь гудит вместе с ними. Холодное оружие их не интересовало, хотя тут, как везде в пограничье, были и интересные образцы. Но интересные не гномам. Новинок тоже не обнаружилось, да и для гномов уж больно своеобразное оружие должно быть, под их широченные, с толстыми, но короткими пальцами лапищи. В итоге, после получаса придирчивого исследования, сопровождаемые обиженным взглядом продавца-пришлого, они засобирались уходить с пустыми руками. Лишь Глоин, такой же весь кожаный, как и Орри, но только рыжий и в рыжей же куртке-бушлате, а не реглане, купил патроны под гномий маузер. Гномьи патроны, конечно, были лучше, но людские существенно дешевле. Беспокойство, весь день грызшее Дарри, будто толкало его купить пачку на двадцать совершенно обычных патронов к своему револьверу сорок четвертого калибра, словно взамен той, что осталась в его вещь-мешке. Но боязнь оказаться смешным пересилила, и патроны он все же не взял. Да и денег было жалко - в его вещмешке было целых две пачки, и тратить деньги на третью было непозволительной роскошью (ну, для гнома, по крайней мере).

На выходе из лавки они столкнулись с парочкой, недружелюбно их оглядевшей - нордлингом и аборигеном, в форме какой-то баронской роты. Зло посверкав глазами, парочка все же освободила им дорогу, и они гордо и величественно прошли мимо. Рынок бурлил - народу было очень много. С их ростом было не рассмотреть, везде ли так, зато с их комплекцией на толкотню можно было не обращать внимания. Они шли сбитой и сплоченной пятеркой и раздвигали толпу, как монитор речную волну, неторопливо, но неуклонно, и не обращая внимания на толпу и недобрые взгляды. Патрулей тоже заметно прибавилось. Потолкавшись еще с полчаса, так ничего и не приглядели себе - уж больно толчея мешала! Гимли задумчиво сплюнул на дорогу, рискуя угодить в неосторожного прохожего, и обратился к ним:

– В такой сутолоке только карманникам раздолье. Сдается мне, что Орри не обидится, если мы присоединимся к нему чуток раньше. Потому что, клянусь бородой Прародителя и его волосатой задницей, кроме оттоптаных ног мы тут ничего не найдем, и пить пиво выглядит самым разумным выбором.

Гномы одобрительно загудели. Кроме Дарри. Его желание увидеть самолет никуда не пропало. Он настолько хотел увидеть это летающее без магии чудо механики, что даже позабыл про свою тревогу. Уже зная, как стоит обратиться к Гимли, он сказал:

– Ур-барак, вы идите, а я все же попробую посмотреть на самолет!

– Воля твоя, Камень, но я бы этого не делал. Если они будут летать, ты и отсюда углядишь. А в форт тебя все одно не пропустят!
– говоря так, Гимли (и вслед за ним остальные трое гномов) продолжал свой путь, а Орри остановился, приотстав на несколько шагов. И в этот момент, перекрывая базарный гул, раздались первые выстрелы. Сказать, откуда раздался первый, было уже невозможно. Почти сразу пальба пошла со всех сторон. Толпа, словно кто-то один огромный и безмозглый, охнула, ахнула, завопила и заметалась во все стороны. Орри на секунду оторопел и растерялся. Привел его в чувство рев Гимли:

– Камень! Эй, малец! Ты где? Ах ты... Нннааа!

Родичей не было видно - толпа, мятущееся многоногое чудище с сотней выпученных глаз и раззявленых ртов, закрывала их, но Дарри с силой снаряда из пушки метнулся на голос. Там явно было что-то нехорошее и там были свои. Взгляд выхватывал отдельные лица, ноги, руки, не давая уловить картинку целиком. Он даже не заметил, что в него целится из "Чекана" нордлинг с тощим лицом, врезался в него и сбил с ног так, что тот с горшечным звуком стукнулся головой о булыжник на земле и затих. Визжащая тетка с залитым кровью лицом оглушила его. Впереди, примерно там, где он слышал родовичей, часто забахали выстрелы - и он устремился на этот звук, как на спасительный колокол в тумане, даже не сообразив достать оружие - ни топор, ни револьвер. Толпа же, как испуганный зверек, от выстрелов шарахнулась во все стороны, и он неожиданно, словно из мутной реки на воздух, вынырнул из смятения и сутолоки на расчистившийся пятачок. Прямо перед ним, уже поднимая револьвер, на тот же островок выскочил человек, какой-то баронский солдат из аборигенов с желтой повязкой на руке. Где то недалеко, в стороне кордегардии, мощно бухнул взрыв, и баронец инстинктивно чуть присел, так и не выстрелив в спину кому-то из гномов. Не раздумывая, Дарри со всей силы вбил ему кулак куда-то в район печени и, схватив его за руку с револьвером, бросил солдата через спину. Желтоповязочник в полете то ли случайно, то ли специально выстрелил и кто-то в толпе завыл от боли. Дарри рухнул на солдата, не отпуская оружной руки противника, и стал молотить его кистью об землю.